Елена Муравьева - Глупости зрелого возраста

— Я думала, что получила карт-бланш, — удивилась Ира.

— Вы ошиблись. Пока я даю вам полгода, чтобы поднять продажи. Все.

В это «все» все и уперлось. Сева сразу показал, кто в доме хозяин:

— Реклама сейчас занимает 5 % от объема журнала. Эту цифру желательно увеличить. Ценовая политика определена. Гибкой ее назвать сложно. Скидки и бонусы мы не даем, и вряд ли будем давать. Денег на продвижение нет. Хороших менеджеров по продаже тоже нет. Ситуация ясна? — вводная информация не изобиловала подробностями.

— Ясна, — подтвердила Ира и не удержалась от встречного выпада: — Полагаю, объем уже в следующем месяце приблизится к 20 %, цены надо поднимать прямо сейчас и сейчас же разрешать скидки, менеджеры у меня свои. На продвижение деньги пока не нужны. Мне бы только разрешение …

Сева с кислой гримасой спросил:

— К чему слова? У вас есть план бизнес-план?

Ира подготовилась к разговору и с готовностью протянула докладную.

— Пожалуйста.

— Я посмотрю.

Четыре листка убористого текста Рубаняк изучал неделю. Затем объявил:

— Ваши проекты не своевременны и не выгодны издательству.

— Почему? — даже удивилась Ирина.

Дорогой плохо позиционированный журнал с сомнительной системой распространения просто взывал о ребрендинге. Любые отсрочки грозили неминуемой гибелью. Тем ни менее, директор издательства уверенно заявил:

— Давайте не будем торопиться, вы человек новый, оглядитесь, разберитесь, а там видно будет.

С оглядками и разборами Ира подняла продажи, но ценой неимоверной. Ей приходилось согласовывать каждый шаг, отчитываться по любому поводу, просиживать часами на совещаниях и беситься от неотступной мысли, что без всего этого она бы заработала гораздо больше денег. Что касается гениального плана спасения журнала, то за прошедшие шесть месяцев было получено добро на мизерную часть, запланированных ею преобразований. Об остальном Сева посоветовал забыть.

…

— Ирина Игоревна, о чем вы все время мечтаете, пока мы тут обсуждаем редакционную политику? — Рубаняк натужно улыбнулся и в поисках поддержки оглядел собрание. Однако отклика не последовало. Руководители подразделений сидели со скучающими физиономиями и вежливо молчали, не желая ввязываться в дежурную перепалку. Выяснение отношений между директором и начальником отдела продаж стало на совещаниях чуть ли не традицией.

— Я не мечтаю, а думаю, как реально повысить доходы издательства.

— Знаем, мы ваши думанья, — буркнул Рубаняк.

— Что вы конкретно имеете в виду? У вас есть претензии к работе моего отдела? — тут же взвилась Ира.

— Причем тут ваш отдел? — Сева вскинул брови — это была его любимая гримаса — и полюбопытствовал иронично, — Мы сейчас говорим о бухгалтерии.

— Извините, — Ира смущенно улыбнулась.

— Продолжайте, Генрих Романович, — угрюмо бросил Рубаняк.

— Если есть необходимость сократить расходы, предлагаю отказаться от услуг фотографа, — продолжил главный бухгалтер.

…

Главный бухгалтер издательства — Генрих Романович Сологуб — тоже потенциальных жених, вдовец, старше Рубаняка на год, молчун. Одевается Сологуб, как обычный управленец среднего звена в приличные, но невыразительные вещи. Ездит на такой же машине.

С Ирой Генрих как-то особенно неприветлив. Впрочем, у главбуха сложные отношения со всеми женщинами. После смерти жены он замкнулся и не очень жалует слабый пол. Всезнающая конторская молва в лице Марины Львовны утверждала: за два года после похорон у Сологуба не было ни одного романа.

Та же Марина Львовна доложила: Генрих раньше вел исключительно большие проекты. В издательстве он временно: приходит в себя после пережитой трагедии и ждет, когда Рязанов достроит завод, где Сологуба ждет место финансового директора.

С оглядкой ли на будущие подвиги, или в угоду нынешней депрессивной слабости, но в необъявленной войне между отделом продаж и директором, Генрих принял сторону Рубаняка. Так же, как главный редактор, Иван Ильин.

…

— Что вы на это скажете, Иван Павлович? — Рубаняк обратился к главному редактору.

— Можно, конечно, обойтись и без фотографа… — уныло протянул Ильин. Как всегда он готов был довольствоваться малым.

…

Ильин — младший из троицы. Ему 54 года. Он лысоват, вяловат, исполнителен. Женат, но живет с супругой раздельно. Неопределенность семейного положения лишает Ивана четких жизненных ориентиров. Он явно не прочь подцепить кого-то, но побаивается, что это станет известно жене и окончательно разрушит брак.

Иван сильно отличается от Севы и Генриха. Он человек совсем иной породы. Рубаняк всю жизнь в начальниках, на виду, привык и умеет подать себя. Генрих — не любитель демонстраций, себя на показ не выставляет, но цену себе знает и цена эта высокая. А у Ильина явно хронические проблемы с самооценкой. В непривычной для него роли руководителя — в главных редакторах Иван всего пару месяцев — комплексы только усугубились. Поэтому Иван скован и опасается делать резкие движения. Он так и сказал, отвел ее в сторонку и тихо признался: «Я бы поддержал вас, но против Севы не пойду. Извините».

…

— Вы сами, Иван Павлович, что предложите? — Рубаняк в своем репертуаре. Любит, когда подчиненные самостоятельно пилят сук, на котором сидят.

— Ничего, — буркнул Ильин. — Мы и так уже минимизировали все статьи бюджета.

…

«Если бы я могла, то кого из них выбрала?» — задала себе в сотый или тысячный раз Ира. И снова признала: «Никого. Это не мои люди».

Когда она пришла в издательство ситуация виделась несколько иной. Стоило узнать, что в конторе работает три холостяка всего на пару лет ее старше, как сердце от радости чуть не выпрыгнуло из груди. Это был шанс! Долгожданный шанс, о котором Ира так долго и настойчиво мечтала.

Редакционные кумушки доложили: все потенциальные женихи свободны. Даже Сева — самый бойкий из троицы — на сегодняшний день пребывал в одиночестве. Ира ликовала. Наконец-то судьба привела ее в нужное время и в нужное место.

О том, что у судьбы переменчивый нрав, Ира вспомнила очень скоро. Дни складывались в недели, а в жизни ничего не менялось. Сева, Генрих и Иван не предпринимали шагов к сближению. Сама она тоже проявлять активность не решалась.

— Почему? — злилась Люба.

— Не могу же я на виду у всех приставать к мужикам, — призналась Ира.

— Пока ты выпендриваешься, нашего директора уведут, — подруга «болела» за Севу и оправданий не принимала. — Хватит ныть и разводить сиропы. Быстро подбивай клинья к Рубаняку или как там его. Он — самый лакомый кусок. Шевелись, а то так и останешься у разбитого корыта. Ты что не можешь поулыбаться немножко? Или устроить так, чтобы он подвез тебя домой?