Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь

Празднующий победу народ изгнал и разрушил все, что напоминало о прежних временах колониального владычества. Под ликующие крики толпы была разрушена и статуя Лессепса. Здесь, на этой стрелке, врезающейся в море, а затем на улицах и площадях Порт-Саида мы в последний раз встречаемся с Лейлой.

«— Значит, это уже конец, Хусейн? — спрашивает Лейла.

— Нет, любимая, это не конец! Это — лишь начало!» — отвечает счастливый Хусейн.

Труден был путь Лейлы. Много испытаний пришлось на долю девушки. Но она завоевала свое место под чудесным солнцем и голубым небом, обрела любовь и будущее. Ей удалось открыть дверь, которая ведет к истинному человеческому счастью.

Советский Союз и Объединенную Арабскую Республику связывают узы многолетней дружбы. Эта дружба прошла через серьезные испытания. В период тройственной агрессии Советский Союз сказал свое твердое слово и вынудил колонизаторов отказаться от своих авантюристических планов. Сейчас советские люди помогают своим друзьям создать гигантскую Асуанскую плотину, строить многие фабрики и заводы. И совершенно понятен тот закономерный интерес, который проявляет советский читатель ко всему, что связано с жизнью его друзей, что помогает ему ближе познакомиться с их характерами, нравами, традициями.

Роман «Открытая дверь» поможет нашему читателю узнать и понять душу дружественного арабского народа.

21 февраля 1946 года. Семь часов вечера. На улицах Каира тишина. Дышится легко, будто только что прошел хороший дождь, очистил воздух, вымыл мостовые и тротуары. На трамвайных и автобусных остановках никого нет. Пустуют рестораны и кинотеатры, не горят разноцветные огни реклам.

В городе забастовка. Городской транспорт не работает. Лишь изредка проедет полицейская машина с вооруженными солдатами. Люди небольшими группами не спеша идут по улицам, стоят на перекрестках, оживленно переговариваясь между собой. У всех на устах одно и то же: события, которые произошли сегодня утром на площади Исмаилия.

— Нет, эфенди! По-моему, столкновение было не случайным. Это явная провокация, — доказывал один другому. — Собралось по меньшей мере тысяч сорок. Бронемашины англичан врезались в толпу демонстрантов…

— Вы видели окровавленную рубашку Альвада? Студенты подняли ее, как знамя, и бросились на машины англичан. Вы только подумайте — с голыми руками на вооруженных солдат!

— Я твердо убежден, что эта демонстрация — новый этап нашей национальной борьбы, не стихийной, а сознательной. Заметьте, армия не приняла участия в разгоне демонстрации. Более того, несколько военных машин прошли по улицам с нашими национальными лозунгами… И очень важно, что рабочие тоже вышли.

— Рабочие! Женщины — и те вышли на улицу! У Шаария [2] Шаария — ворота в центре Каира. Здесь и далее примечания переводчиков. собралась огромная толпа…

— Главное сейчас — оружие. У них — винтовки, а у нас — голые руки. Вот бы вооружить народ — дела пошли бы веселее!

— Что верно, то верно, сынок! Я сам видел, как англичан забрасывали камнями. Молодцы ребята, не растерялись!

— А видел, как подожгли дом, где засели англичане?!

— Наши знамена теперь обагрены кровью тех, кто погиб за Египет. Говорят, сегодня было убито двадцать три человека и сто двадцать два ранено…

Сулейман-эфенди сидел в глубоком асьютском кресле и, не сводя глаз с двери, повторял про себя молитвы. Когда на лестнице раздавались шаги, он прерывал чтение и, затаив дыхание и подавшись вперед, напряженно прислушивался. Но как только шаги удалялись, плечи его опускались, лицо бледнело и покрывалось красными пятнами. Закрыв глаза, он снова принимался читать прерванную молитву.

В соседней комнате у окна застыла Сания-ханым, жена Сулеймана-зфенди, — миловидная полная женщина невысокого роста с узкими карими, чуть прищуренными глазами и бледным лицом. Наполовину высунувшись из окна, словно буравя темноту, она беспокойно смотрела по сторонам.

В гостиной перед небольшим круглым столиком стояла Лейла, смуглая девочка лет одиннадцати. Она машинально водила рукой по лакированной шкатулке для сигарет. Ее глаза были устремлены куда-то в пространство. Наконец девочка решительно направилась к двери.

Губы отца дрогнули.

— Ты куда?

— Искать Махмуда, — вызывающе ответила Лейла.

— Вернись, — тихо произнес Сулейман-эфенди и, чувствуя свое бессилие, сделал рукой какой-то неопределенный жест.

Лейла подошла к нему. Постояла в нерешительности. Хотела что-то сказать, но не смогла. К глазам подступили слезы. Она отвернулась и убежала в соседнюю комнату.

— Мама, — прошептала девочка, дотрагиваясь до руки матери. Мать вздрогнула, словно ее ударило током. — Мамочка! Не надо так убиваться. Вот увидишь, он сейчас придет. Обязательно придет. Обязательно… утром… — Лейла не выдержала и расплакалась.

— Утром, утром! — крикнул Сулейман-эфенди со своего места. — Я ему сказал: «Не выходи на улицу». А он только рукой махнул. «Ничего, — говорит, — папа, не будет, это ведь мирная демонстрация». Как будто без него там не обошлось бы! «Если, — говорит, — каждый будет так рассуждать, то и демонстрация не состоится». И не слушает никаких доводов, никаких возражений. Я ему: «Кончишь университет, тогда, пожалуйста, делай что хочешь». Так этот мальчишка только огрызнулся. Он, видите ли, уже не грудной ребенок. В четвертом классе лицея учится. Семнадцать лет ему сегодня исполнилось…

Сулейман-эфенди замолчал, сжав губы. Надо было все же задержать сына. Выпороть и запереть в комнате на ключ. По крайней мере был бы сейчас дома. Чего доброго, полиция в любую минуту нагрянет. И все это дело рук проклятого Сидки-паши [3] Сидки-паша — бывший премьер-министр Египта, пришел к власти в 1930 году. . Это по его приказу заживо хоронят людей… Но что делать?.. А вдруг Махмуд ранен?.. Все может быть…

Сулейман-эфенди опять принялся бормотать молитвы. Глухо пробили часы. Сания-ханым, затаив дыхание, отсчитывала удары, ей казалось, что сердце остановится с последним ударом часов. Пять… шесть… семь… Часы перестали бить. Она застыла, прислушиваясь теперь только к стуку своего сердца. И вдруг ее словно что-то подтолкнуло. Она бросилась в гостиную к мужу.

— Все. У нас нет больше сына. — Она крепко сжала руки. — Нет… Нет… Я не перенесу…

На лестнице послышался шум. Сулейман-эфенди в волнении встал со своего места. Кто-то поднимался. И явно не один. Редкие тяжелые шаги становились все ближе, ближе.

— Махмуд! — закричала Лейла и побежала вниз.

Увидев Махмуда, которого поддерживал Ассам, мать потеряла сознание и рухнула на пол.