Латифа Aз-Зайят - Открытая дверь

— Пожалуйста, — неохотно согласился Махмуд.

— Один из моих коллег женился по любви. Он был таким же энтузиастом, как и вы, и так же считал, что между мужем и женой отношения строятся на любви, доверии, искренности…

(«И на страхе, в котором я буду жить с Рамзи… на вечном страхе, от которого у меня будет стынуть кровь…»)

— … Итак, они преодолели все препятствия и претворили в жизнь вашу теорию о том, что страсть и брак неотделимы, что тело и душа — одно целое. Он любил ее безумно, восхищался каждым словом, каждым жестом. Но он видел, что люди не одобряют его образа жизни, при встрече прячут насмешливые улыбки, и тогда мой друг уехал с женой в Европу. Потом они вернулись. И вот однажды мы в дружеской компании ужинали в ресторане. Как водится, заговорили о женщинах. У каждого было что рассказать, ведь мы люди одного круга.

(«На кухне… в темноте… на диване…»)

— Одна история сменяла другую. Мы чудесно провели время.

(«Тот, кто следует законам, всегда будет счастлив…»)

— Очередь дошла до моего приятеля. Он рассказал об истории — с кем бы вы думали? — с собственной женой! И это спустя три года после свадьбы… Мы были поражены!..

(«Какой стыд! Она не хочет этого стыда! И мать ее не хочет!»)

— Один из нас заявил, что это невозможно, другой безудержно расхохотался. Наш приятель почувствовал себя неловко и ушел.

(«С этим кончено, Лейла, я нашел решение. Я нашел решение, любимая… Служанка? Она не только служанка… Она подруга Ассама…»)

— Некоторое время он почти не появлялся в нашем обществе и уж, во всяком случае, не вспоминал о своей жене, но однажды он опять заговорил о ней. Теперь это были слова разумного человека. Что еще надо женщинам — дом, дети, заботливый муж? И он жаловался на то, как иногда трудно быть женатым.

(«Умереть, как Сафа, или жить, как Джамиля?..»)

— Вскоре мой приятель стал прежним. И я всегда с интересом слушал, когда он рассказывал о своем последнем приключении.

Лейла дрожала от отвращения и бессильного гнева. В голосе Рамзи послышались нотки грусти:

— Другого выхода нет. Поверьте мне, Махмуд…

Лейла не могла сдержать возгласа и стремглав выбежала из комнаты.

— Все мы спицы большого колеса, — философски заключил Рамзи, — Оно неудержимо вертится… Стоит какой-либо спице выскочить — она сломается. И тот умен, кто умеет использовать этот закон в своих интересах, Махмуд печально улыбнулся.

— Уверяю вас, доктор Рамзи, — сказал он, вставая, — я не смалодушничаю, как ваш приятель.

— Папа! Папочка! — закричала Лейла, врываясь в комнату к отцу.

— Что? Что случилось?

Сулейман-эфенди смотрел на дочь с таким ужасом, словно ждал катастрофы.

— Ничего… Ничего не случилось.

Придя в себя, отец напустился на дочь:

— Если ничего не произошло, то по какому праву ты без разрешения врываешься ко мне?!

— Я хочу поговорить с тобой о моем браке.

При других обстоятельствах Лейла не решилась бы заговорить об этом, но сейчас она выпалила это единым духом и будто услышала свои слова со стороны, словно их произнес кто-то другой. Так они были неожиданны для нее самой.

Отец не на шутку испугался: еще слово — и крах неминуем. Он должен всеми силами противостоять этому. Серые глаза недобро сузились.

— Чего ты хочешь? — спросил он ледяным тоном. Гнева не было. Это был металлический голос бесстрастной машины.

— Я хочу… — пролепетала Лейла и осеклась.

Он повторил вопрос. В голосе его слышалась непреклонность, взгляд был холоден и страшен. Лейла инстинктивно поднесла руки к груди, словно пытаясь защититься. Она не смогла пошевельнуться, страх будто сковал ее. Она пробормотала:

— Ничего, папа, ничего… — Лейла попятилась к двери, продолжая повторять дрожащим голосом:

— Ничего… ничего…

— Бесполезно! Его не переубедишь! — услышала она за спиной.

В дверях стоял Рамзи.

— Я так и знал, — зло сказал отец. — Ну, ничего, господь вознаградит нас. — Он пристально посмотрел на Лейлу и добавил: — Господь бог милостив, он уже вознаградил нас. Мы потеряли ребенка и нашли настоящего мужчину.

Он повернулся к Рамзи.

— Мы тебя нашли, сынок…

Ночью, лежа в постели, Лейла все думала о том, как хорошо было бы заснуть и больше не проснуться. Уйти туда, где нет этих неразрешимых проблем, этой низости. Но, к сожалению, не так-то просто умереть. Вот если б заболеть! Например, тифом. С каждым днем жизнь будет уходить от тебя, и ты словно начнешь отплывать от берега — все дальше и дальше. И грустные лица родных станут смутно видны, как в тумане, а потом исчезнут навсегда.

Лейла заснула. Ей снилось, что она плывет в море на спине. Кто она, что с ней было в прошлом, что ждет в будущем — ничего не известно, на сердце у нее покой, море безбрежно.

Лучи солнца танцуют на синей глади. Они сверкают, как алмазы, ласкают Лейлу…

Неожиданно распахивается дверь, и Лейла попадает в цветущий белый сад.

Лейла идет среди цветов, вдыхая их пьянящий аромат. Вся она во власти огромного, почти невыносимого счастья. Садится на скамейку под кустом жасмина, белые лепестки падают ей на голову и превращаются в корону… Из цветов появляется ребенок… ее ребенок. Он подходит к ней. Лейла порывисто обнимает мальчика, сажает на колени. Она чувствует теплоту его ручонок. Тепло разливается по ее телу. Она готова сидеть так вечно, но ребенок вырывается из рук, ему хочется поиграть, побегать. Она целует и опускает его.

И вдруг мальчик начинает расти и на ее глазах превращается в стройного юношу. Он улыбается, и Лейла пытается вспомнить, где она видела раньше эту улыбку, этот взгляд — твердый и смелый и порой такой нежный! Кто же он такой, этот юноша? Лейла тщетно пытается вспомнить…

Раскаты грома. Надвигается черная туча, и сын ее исчезает во мгле. Нет больше света, излучаемого его улыбкой.

О, если бы только вспомнить, кому принадлежит эта улыбка!

Ветер становится сильнее. Белые цветы гнутся под его порывами и снова гордо выпрямляются, рассеивая мглу, подобно лучам утренней зари. Буря затихает. В саду появляются мужчины и женщины. К ним медленно подходит человек в черном. Они покорно следуют за ним. Лейла прячется за кусты жасмина.

Человек в черном приказывает людям окружить белые цветы. По мановению его руки люди начинают размеренно и неумолимо срезать серпами белые цветы, они делают это не торопясь, будто выполняют тяжелый и неприятный долг.

Каждый раз, когда на землю падает новый ряд цветов, губы человека в черном растягиваются в отвратительном оскале. Он подгоняет людей, ему нужно, чтобы все цветы упали бездыханными на землю…

Вдали слышится крик птицы. Одна из женщин украдкой смахивает слезу и снова заносит серп…