Манохар Малгонкар - Излучина Ганга

— Я не посетитель. Я приехал совсем.

— Совсем! О чем ты говоришь?

Он стоял у порога, все еще тяжело дыша и утираясь, платком, но говорил решительно и твердо.

— Именно об этом. Я намерен находиться здесь неотлучно до тех пор, пока вы не уедете с конвоем. В крайнем случае я буду сидеть на пороге.

Сундари возмущенно всплеснула руками.

— Понятно. Это значит, что ты тоже хочешь пристроиться к конвою.

— Послушай, — возразил он еще спокойнее, потому что успел отдышаться, — я не собираюсь пристраиваться ни к конвою, ни к вашему дому, ни к чему-нибудь еще. Как только вы уедете, я отправлюсь своей дорогой. Между прочим, могу я обратить твое внимание на то, что сейчас не совсем безопасно так долго стоять в дверях? Если кто-нибудь прячется за деревьями, можно получить пулю. Пожалуй, тебе есть смысл впустить меня в дом. Или уж закрой дверь — будем через нее перекрикиваться. Я решил остаться здесь. Грубостью ты сейчас от меня не отделаешься. На этот раз не выйдет.

Сундари еще немного поколебалась, потом отворила дверь пошире и отступила. Не тратя лишних слов, Гьян втащил велосипед на лестницу. Сундари закрыла дверь и задвинула засов. Он прислонил велосипед к стене и вошел в комнату — ту самую, где ему когда-то пришлось дожидаться важного разговора с Текчандом. У подножия лестницы, словно стражи, стояли два Шивы — один из Малого дома, другой — работы Махешвари. Оба они, как всегда, танцевали страшный танец разрушения.

Взгляд Гьяна задержался ненадолго на фигуре старого семейного бога, который выглядел здесь как дома и плясал по-прежнему, хотя привычный мир рушился вокруг него. Часы на камине остановились на десяти минутах девятого.

— Я посижу тут, — сказал он, — можешь даже запереть меня, если тебе так спокойнее.

Она вошла в комнату вслед за ним.

— С чего это ты вдруг пожелал помочь нам? — спросила она.

Он глядел ей прямо в глаза.

— Видишь ли, ты не поверишь, но боюсь, что это правда. Не знаю, что заставило тебя примчаться ко мне тогда, в день взрыва. Но сейчас со мной происходит нечто похожее. Целую неделю я добирался сюда из Дели. Всюду творятся такие дела, и здесь тоже! Нельзя же бросить твою мать и отца на произвол судьбы. Эта мысль пришла мне в голову внезапно, как-то ночью, когда я узнал, что твои старики еще здесь. Вот я и прибыл. Может быть, пригожусь,

— Какая благородная идея! — насмешливо заметила Сундари. — Мое семейство в беде — и ты спешишь на помощь!

— У тебя это прозвучало ядовито, — сказал Гьян. — Но, в общем, это недалеко от истины.

— Как бы хотела я вам поверить, мистер Талвар. Но вот беда — ты никогда ничего не делаешь без задней мысли. Ты даже влюбляться ухитряешься из меркантильных соображений. Ты продал моего брата ради собственной выгоды, потом…

— Это все я уже слышал, — прервал се Гьян.

— Ты сам виноват, что приходится повторять.

— Раз уж мы заговорили о моих преступлениях, то имей в виду — отчасти я приехал именно из-за этого, — сказал он. — Хочу попытаться доказать хотя бы самому себе, что есть кое-что хорошее и в самом слабом из человеческих существ. Неужели ты не видишь — я ищу искупления?

— Ты говоришь — отчасти. А еще из-за чего?

Он посмотрел на нее сурово, даже как будто с вызовом.

— Этого я и сам не знаю. Скорее всего я испытывал то же чувство, какое заставило тебя отправиться за мной в доки. Я даже уверен в этом. Возможно, это любовь.

— Мне не нужна твоя помощь и вообще ничего от тебя не нужно. Лучше всего, если ты уйдешь.

Гьян подошел к дивану и сел. Он улыбнулся ей кроткой, нежной улыбкой и покачал головой.

— Я не уйду.

— Смотри, я расскажу отцу все, что про тебя знаю, — пригрозила Сундари. — Все это фокусы. Единственное, что тебе надо, — пристроиться к нашему конвою. Иначе тебе отсюда не выбраться. Это единственный шанс для тех, кто застрял по эту сторону границы. Так-то, мистер Талвар!

— Можешь что угодно рассказывать отцу. Это не заставит меня уйти отсюда. И заметь, я не застрял по эту сторону границы — я пришел с той.

Он по-прежнему улыбался. Его улыбка, самоуверенность, наглая убежденность в своем праве распоряжаться вывели Сундари из себя.

— Да, наконец-то я поняла. У нас в доме действительно много ценностей. Но не забудь — найдутся и другие претенденты! — Она замолчала, уверенная, что на этот раз ранила его побольнее, сбила спесь.

Он и в самом деле спрыгнул с дивана, но тут же уселся снова.

— Ты почти добилась своего. Это единственное, что могло бы заставить меня уйти.

— Почему же ты сидишь? — колко спросила Сундари.

— Да потому, что ты глупая, избалованная девчонка. И говоришь эту чушь, чтобы от меня избавиться. Но я остаюсь.

Сундари повернулась к нему спиной, вышла из комнаты и поднялась по лестнице.

— Что ему нужно? — спросил Текчанд. — По-моему, он не ушел.

— Ничего ему не нужно, — сухо ответила Сундари. — Хочет остаться с нами, говорит, что для этого он приехал из Дели.

— Так мог поступить только сумасшедший!

— Он и на вид несколько не в себе, — согласилась она. — Так и сидит в приемной.

— Отчего же, я полагаю, это очень мило с его стороны, — вмешалась мать Сундари. — Еще один мужчина будет с нами в такое время! Друг Деби… Умеет он водить машину, как ты думаешь?

— Думаю, умеет. У него был маленький автомобиль в Бомбее.

— Почему ты не пригласишь его наверх? — удивилась мать. — Он мог бы пообедать с нами. По-моему, чапатти хватит на всех.

— Может быть, ты сделаешь это сама? Мне он не очень симпатичен… сейчас, по крайней мере.

— Я приглашу его, — предложил Текчанд. — Я сам приглашу.

— Как это странно, — несколько раздраженно заметила мать Сундари, — тебе несимпатичен человек, который проделал такой путь, чтобы помочь нам?

Поезд был совершенно не похож на те поезда, в которых им доводилось ездить прежде. Он был наспех составлен из разбитых вагонов и платформ самых различных типов, которые бывшему железнодорожному управлению удалось разыскать в нескольких депо. Получилась смесь из пассажирских пульманов, теплушек для скота и деревянных платформ.

Состав охраняла дюжина солдат из Мадраса, которым было приказано отгонять толпы хулиганов, кишевшие вокруг станций.

И люди ехали в этом поезде в такой тесноте, в какой никогда не ездили прежде, до того, как великий хаос объял всю страну. Мужчины, женщины, дети протискивались в двери и окна, рискуя сорваться, висли на подножках, цеплялись за буфера, устраивались на крышах вагонов.

Часами поезд простаивал на полустанках, похожий на огромную змею, облепленную муравьями. Хотя никто понятия не имел, когда тронется состав, все боялись пошевелиться, чтобы не потерять место.