Манохар Малгонкар - Излучина Ганга

— Собираешься ты сматываться отсюда или нет?! — пронзительно крикнул Хари.

— Нет! — заявил Вишнудатт. — Занимайтесь своим делом, ребята, — приказал он работникам. — Не обращайте внимания на эту шушеру!

Никто не шелохнулся. Работники как завороженные стояли по щиколотку в грязи, каждый в кружке своей тени. Они следили за развитием событий.

— Ну что ж, тогда я выброшу тебя сам отсюда, — предупредил Хари и двинулся к строению.

Гьян снова попытался удержать его, но Хари зло отмахнулся и даже не стал оборачиваться.

Гьян ослабел от страха, он весь дрожал, но все-таки поплелся за братом по узкой тропке к хижине. Пот с него катился ручьем, губы слиплись.

Некоторое время Вишнудатт не покидал своего места, провоцируя их подойти поближе, потом он круто повернулся, бросился в дом и тут же опять появился с длинным топором в руках. Иссиня-черное, широкое лезвие сверкало на солнце. Он загораживал дверь — приземистая, изогнувшаяся толстая кошка, приготовившаяся к прыжку.

— Ни шагу больше! — закричал он. — Остановитесь! Предупреждаю! Предупреждаю в последний раз!

Но теперь решимость Вишнудатта несколько поколебалась. Едва различимая дрожь в голосе выдавала его испуг и неуверенность. Зато Хари не потерял самообладания, с искаженным от гнева лицом, но хладнокровный, он шел легкой походкой, мерно размахивая руками. Потом вдруг остановился, повернулся и обнял Гьяна за плечи.

— Подожди тут, — шепнул он. — Я хочу сам с ним разобраться.

В первый момент Гьян невольно ощутил облегчение, но постарался прогнать от себя это чувство.

— Нет, я хочу быть с тобой… что бы ни случилось, — взмолился он, хотя каждое слово застревало у него в горле.

На самом деле Гьян не хотел идти вперед. Его так и подмывало возвратиться назад, удрать с этого чертова поля и никогда больше сюда не приходить. Не ему нужна была земля, а Хари, их отцу, их деду. Его, Гьяна, путь — ненасилие.

«…Ненасилие смелых, — напомнил он себе, — рожденное мужеством, а не малодушием».

Однако он и не ощущал в себе мужества.

— Давай оба уйдем! — выпалил он почти невольно. — Пожалуйста, ну, пожалуйста, давай уйдем.

— О, не болтай глупостей, — спокойно отвечал Хари. — Я не хочу втягивать тебя в это дело. Стой себе и молчи, предоставь все мне. Не видишь, как он перепугался? Теперь нельзя отступать. Что мы, беззащитные женщины, что ли? Пусть он попробует прогнать нас с нашей земли!

С этими словами Хари пошел дальше и стал подниматься по склону к хижине, где поджидал его противник со сверкающим топором в руках. Гьян хотел было кинуться за ним и вместе с братом встретить опасность, но его ноги словно приросли к земле. Он не мог даже пошевелиться.

— Запрещаю тебе подходить ближе! — рычал Вишнудатт. — Предупреждаю! Ни с места! — Теперь в его голосе слышался скорее страх, чем бахвальство. Да и хриплое рычание больше походило на писк…

Хари шел вперед бесстрашно, решительно, легко и свободно, словно радовался предстоящей развязке, окончанию долгой борьбы. Уверенность против похвальбы, добро против зла!

Когда он был всего в нескольких шагах, Вишнудатт внезапно повернулся, вбежал в хижину и захлопнул за собой дверь. Но Хари метнулся за ним и стал нажимать на дверь плечом. Она долго не поддавалась, раздавался только глухой стук. Вдруг она распахнулась, и Хари ворвался внутрь.

Все, кто следил за этой сценой, услышали голос Вишнудатта, осыпавшего Хари проклятьями:

— Ты, дьявольское отродье! Попробуй только…

Потом послышался резкий, немного скрипучий звук, что-то хрястнуло, как будто топор вонзился в мягкую древесину…

Гьян шатался от слабости, страх расползался по всему телу, давил его, душил, ослеплял. Колени тряслись.

Вокруг него раздавался теперь тяжелый топот ног по пыльной земле, а где-то вдалеке — звон колокольчиков Раджи и Сарьи. Он очнулся и тоже побежал, моля: «О боже милосердный, не допусти этого, умоляю тебя, о Шива, владыка вселенной!»

Молитва его запоздала. Это произошло… Хари лежал лицом вниз у самой двери, закрыв руками голову. Из зияющей глубокой раны на его лопатке кровь не сочилась. Она уже вытекла.

Больше в хижине никого не оказалось. Задняя дверь была распахнута.

Завеса смерти опустилась над Малым домом, скрыв загоревшееся в нем пламя отмщения. Припасы, заготовленные для благодарственной пуджи в честь Шивы, были аккуратно сложены в молельне. Гьян мучился сознанием своей вины. «Трус! Трус!» — твердил он, бередя душевную рану. Быть может, самая обыкновенная трусость, а никакое не мужество, заставила его безоговорочно воспринять философию ненасилия? Быть может, это самое ненасилие было нужно ему лишь для того, чтобы оправдать ужас кролика, боящегося столкнуться с собакой?

Вишнудатт был арестован за убийство Хари. За неделю местный судья в Пачваде, облаченный лишь так называемыми «второстепенными полномочиями», провел предварительное следствие и передал дело высшей инстанции в Сонаварди. Обвинительное заключение гласило: «Убийство при отягчающих вину обстоятельствах».

Даже для предварительного рассмотрения дела в Пачваде Большой дом пригласил адвоката из Лахора. Он прибыл в черной мантии, мрачный и величественный, в сопровождении трех помощников. Как слон во главе процессии, проследовал он в грязное помещение провинциального суда, уселся в предназначенное для него кресло, предварительно смахнув с него пыль носовым платком. Во время своей речи он держался как примадонна, согласившаяся принять участие в деревенском благотворительном спектакле. Адвокат подал ходатайство об освобождении обвиняемого под залог на время следствия, приведя в поддержку своей просьбы множество пунктов из указаний Верховного суда. При этом он ловко ввертывал словечко «милорд», адресуясь к мировому судье, которому по чину полагалось лишь обращение «ваша честь». Коротышка мировой судья слушал, склонив набок голову, и, казалось, получал большое удовольствие от этого спектакля. Выслушав, он отказался удовлетворить просьбу адвоката.

— Как будет угодно вашей милости, — сказал адвокат, низко поклонившись и лишь легкой усмешкой сопроводив принятие столь странного решения.

Судебное разбирательство было назначено на третье июня, ровно через месяц после убийства. За это время Дамодар и все обитатели Большого дома развили лихорадочную активность. Они отчаянно ринулись в бой. Все пошло в ход, все было перепробовано: связи, шантаж, лесть, взятки, молитвы. Деньги текли рекой. В семейной молельне отслужили десятидневную махапуджу, другая, еще более пышная, была обещана богу Вишну, если он обеспечит оправдание любимого сыночка.