Манохар Малгонкар - Излучина Ганга

В описании раздела Индии писатель показывает вполне закономерное взаимодействие таких сил, как английская колониальная машина и религиознообщинная реакция. Снова вылезает отвратительная фигура Шафи Хана, того самого, который когда-то, корча из себя террориста, демагогически болтал о единстве, не знающем религиозных различий. Теперь он предводитель шайки мусульманских фанатиков.

Единственные, кому удается спастись среди всех этих потрясений, — Гьян и Сундари, сестра Деби-даяла. Роман заканчивается тем, как Гьяну и Сундари удастся в конце концов присоединиться к каравану беженцев, покидающих Западный Пенджаб, оказавшийся в составе Пакистана. И как раз в этот момент перед Гьяном возникает мурло Патрика Маллигана, начальника тюрьмы на Андаманах, который узнает своего бывшего заключенного. В этой встрече заложен большой смысл — на всех описанных событиях, на всех судьбах человеческих, воплощенных в художественных образах романа, лежит печать британского колониализма.

Ганг не присутствует в романе, хотя роман и назван «Излучина Ганга» и эпиграфом к нему поставлена цитата из древнеиндийской эпической поэмы «Рамаяна» о том, как, уходя в изгнание, Рама и его жена Сита останавливаются на излучине Ганга, чтобы бросить последний взгляд на покидаемую ими родину. Дело здесь, однако, не просто в том, что Гьян и Сундари вынуждены покинуть свою родину. И название романа, и эпиграф несут в себе гораздо более значительный социальный, объективно-исторический смысл. Они понадобились автору для того, чтобы подчеркнуть неотвратимость происшедшего, сделать более выпуклой мысль о том, что после всего пережитого ни его героям, ни самой стране нет возврата к прошлому, с которым связано столь многое. Что ждет их и их страну в будущем, герои не знают. Да они никогда и не задумывались о том, каков должен быть социальный облик независимой Индии, никогда не шли дальше мечтаний о «своем деле», как об этом думал Гьян. Именно в этом трагедия людей, подобных героям романа, — их представления о национальном освобождении не были связаны с идеями о социальном освобождении, о преодолении связей, определяющихся отношениями, порождаемыми частной собственностью. Они не ставили своей целью разорвать эти связи или хотя бы преобразовать их. Отсюда, между прочим, следует и то, что национально-освободительное движение получило в романе несколько одностороннее изображение. Поэтому-то в романе и нет персонажа, который мог бы стать положительным героем, носителем какой-то позитивной социальной перспективы.

Книга «Излучина Ганга», являясь историческим романом, в высшей степени современна и будет еще долго сохранять это качество. Как известно, предоставление независимости индийскому народу было связано с расчленением страны с ее сложившейся экономической системой по религиозному признаку на собственно Индию с преимущественно индуистским населением и Пакистан с преимущественно мусульманским населением. Если социально-экономическое развитие Индии пошло по пути демократизации, хотя и осложненному многими трудностями, то процессы социально-экономического развития Пакистана оказались обременены и тем, что страна была вовлечена в империалистические военные блоки, и тем, что на долгое время в ней установился режим милитаристской диктатуры, и тем, что на всем протяжении существования обоих государств политика этого режима неоднократно вызывала обострение отношений между ними, доходившее до вооруженных конфликтов. Борьба за национальное самоопределение бенгальцев, населяющих Восточный Пакистан, жестоко подавлялась. Репрессии вызвали массовое бегство жителей Восточного Пакистана в Индию. Количество беженцев достигло почти десяти миллионов. Они спасались от расправ пакистанской военщины, напоминающих описанные в романе. Репрессии эти усугублялись и рядом других факторов, в частности воздействием маоистской пропаганды, провоцировавшей некоторую часть населения, особенно радикально настроенную молодежь, на индивидуальные террористические акты. Такие действия немедленно вызывали ответные репрессии милитаристского режима, официально поддерживавшегося Пекином. Борьба за свободу и демократию, однако, оказалась более сильным началом, чем репрессии, и привела к возникновению широкого партизанского движения, к формированию правительства Бангладеш. Прежнее руководство Пакистана, пытаясь компенсировать свою неспособность к политическому разрешению проблем населения Восточного Пакистана, прибегло к новым военным провокациям против Индии, приведшим к 14-дневной войне и фактическому отделению Восточного Пакистана, где возникла Народная Республика Бангладеш, провозгласившая программу серьезных социальных и экономических преобразований внутри страны, политику неприсоединения к военным блокам, мира и дружбы с другими народами.

Со времен, описанных в романе, прошло четверть века. Символизируя силы зла, породившие чудовищную братоубийственную резню, Малгонкар не случайно упомянул в последних строках романа Патрика Маллигана, палача и садиста. В конце 1971 года те же самые силы, силы империализма, обернулись американским авианосцем «Энтерпрайз», вторгшимся в Бенгальский залив. Он еще и еще раз напомнил о той угрозе мирному развитию освободившихся от колониализма стран, которую представляет собой империализм.

Только исторические события, описанные в этой книге, соответствуют истине. Яростная борьба, которая вспыхнула вслед за освобождением, стала принадлежностью истории Индии. То, что было достигнуто ненасилием, повлекло за собой один из самых кровавых переворотов в истории: семнадцать миллионов людей были изгнаны из своих домов, почти полмиллиона убиты, больше ста тысяч женщин — молодых и старых — похищены, изнасилованы, искалечены.

Больше ничего в этой книге не скопировано с действительности. Персонажи, даже те, которые занимают конкретные посты в конкретное время, выдуманы автором; Патрик Маллиган не изображает, конечно, действительного начальника тюрьмы, равно как и полковник Ямаки — вовсе не портрет японского командующего на Андаманских островах во время войны.

Жгли английскую одежду. Костер на рыночной площади был лишь одним из сотен тысяч таких же костров, горевших по всей стране. На площади была сооружена платформа, на которой укрепили огромное полотнище трехцветного флага и установили прялку.

Десять-двенадцать угрюмых мужчин в белых шлемах окружали смуглого, болезненного вида человека — руководителя всего движения, сидевшего, скрестив ноги, на белоснежной материи, расстеленной на платформе,