Энн Ветемаа - Лист Мёбиуса

— Как же выглядели ваши новые плакаты? — в один голос спросили Пент и доктор Моориц.

Якоб с гордостью процитировал:

СВОБОДУ ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ ЖЕНЩИНАМ НИЖНЕЙ ПОРТОБОНИИ!

— таков был первый лозунг. Второй гласил:

ТРЕБУЕМ ОБЕСПЕЧИТЬ ТАЙНУ ПЕРЕПИСКИ В ВЕРХНЕЙ ВОЛЬТЕ!

— Что тут смешного? — спросил Якоб с некоторой обидой, хотя у Пента создалось впечатление, что друг и сам слегка потешался про себя. Тем не менее Якоб поспешил разъяснить, что не он выдумал эти требования — о них говорилось в прессе, а это свидетельство того, что подобные мысли считаются весьма важными. О религиозном давлении, которое оказывают на женщин в Нижней Портобонии, он читал в одном занимательном журнале, к выводу о имевшем место преступном вскрытии и просмотре почтовых отправлений, равно как о подслушивании телефонных разговоров в Верхней Вольте он пришел после лекции в тресте.

— Значит, вы полагаете, что в Верхней Вольте пишут много писем? — поинтересовался доктор.

— В Верхней Вольте действительно не так много пишущих письма. К сожалению, там еще плоховато с грамотностью. Да и телефоном пользуются не слишком широко, но не это самое важное. Существенна принципиальная, антидемократическая сторона дела! — решительно высказал Якоб свое мнение. Мнение, с которым, естественно, пришлось согласиться.

Однако агитпоход с целью распространения крайне необходимой информации сложился далеко не так гладко, как рассчитывал пропагандист. Еще при выезде из города за ним увязалась группа ребят на самокатах, что, по мнению Якоба, могло оставить комическое впечатление у взрослых наблюдателей и представить обоснованные требования женщин Нижней Портобонии в ложном, водевильном свете. Ребята громко улюлюкали и использовали наспинные плакаты Якоба в качестве мишени, отрабатывая броски. На его протесты не обращали внимания, только отмачивали непотребные шуточки. Весьма прискорбно, но взрослые тоже отнеслись несерьезно к благородному начинанию Якоба, даже поддержали хулиганов… Опытный консультант не ошибся и в том, что поездка Якоба может отвлечь людей от работы. Люди бросали свои дела на полях и выходили к дороге поглазеть на Якоба. Он хотел было поддать жару, да былое умение езды на велосипеде утратилось из-за отсутствия постоянных тренировок. Мешали также солидное брюшко и размеры наглядной агитации. В довершение всего несущая конструкция лозунгов из двух лыжных палок не выдерживала тряски и Якобу то и дело приходилось прибегать к помощи веревок.

Но самые тяжкие испытания борца за идею ждали впереди. Когда он решил купить в деревенском магазинчике бутылку своего любимого «Золотого ранета» — слабенького винца, которым он никогда не злоупотреблял (пояснение было сделано для доктора) — ему в этом пустяке отказали.

— Почему? — полюбопытствовал Пент. Правда, в деревенских магазинах алкогольные напитки продаются не во всякое время, но, насколько ему известно, ограничение не везде соблюдается.

— Так и есть, — подтвердил Якоб и сказал, что вокруг магазина толпились мужики, баловавшиеся пойлом куда более вредным для здоровья, чем сидр. Они единодушно воспротивились тому, чтобы Якобу продали вино. Основанием послужил лозунг, который он не снял со спины, входя в магазин, — лозунг, в необходимости которого он полностью солидаризировался с молодым консультантом.

Разумеется, Пент и доктор проявили интерес к его дословному содержанию.

Такова была сочиненная Якобом сентенция, ничуть не понравившаяся деревенским мужикам. Так что Якоб остался без «Золотого ранета» и отбыл под дружный свист и брань.

«Нелегка жизнь просветителя…» — подумал он, в поте лица нажимая на педали.

Затем произошла заминка, когда работники милиции узрели в его святом начинании фарс, если не явное хулиганство. «Нешто молодки Нижней Портобонии взяли вас в адвокаты?» — спросили у него не без иронии. Увы, Якобу пришлось ответить отрицательно. Не стал он также утверждать, будто согласовал свое предприятие с представительством этой далекой страны… Правда, ему разрешили пропагандировать творожные и грибные блюда, но лозунги в защиту интересов населения упомянутых выше государств потребовали свернуть в трубочку.

Конечно, Якоб стал протестовать. Однако безрезультатно. Более того, ему намекнули на КПЗ и на вполне вероятную возможность обследования умственных способностей у психиатра.

Якобу не оставалось ничего другого как подчиниться. Велика же была его досада! В порыве гнева он сделал остановку и сочинил в придорожных кустиках новый лозунг. Необходимые для того принадлежности он прихватил с собой на случай непредвиденных стихийных бедствий. Лозунг был такой:

Я НИЧЕГО НЕ ТРЕБУЮ!

— Пацифизм отнюдь не безопасное мировоззрение, — заметил Якоб со вздохом. Когда он добрался до бумажной фабрики в Кохила, то его глубоко миролюбивая декларация распалила галдевших и споривших на улице мужчин.

Почему?

Как выяснилось, они, напротив, чего-то требовали ! На бумажных фабриках рабочим выдают по литру молока в день. Это предусмотрено в связи с характером работы, опасной для здоровья, — во избежание отравлений.

— Выдача молока предусмотрена законом не во всех цехах, а только в тех, где имеют дело с определенными химическими соединениями, — уточнил Пент, но Якоб попросил не перебивать — его этот вопрос не интересует. Будто бы главный инженер не хотел больше давать молоко всем, что вызвало взрыв возмущения. Поэтому лозунг Якоба, ничего более не требовавшего, пришелся им не по душе, более того — смахивал на провокационный… Якоб пояснил, что на улице собрались не такие уж большие любители молока — из рук в руки ходила бутылка с какой-то прозрачной жидкостью. Так что Якоб ощутил настоятельную необходимость осудить злоупотребление алкогольными напитками. Он развернул лозунг, в котором клеймил пьющих водку вахлаками! После чего мужики заманили его за какой-то сарай…

Якоб снова взглянул в зеркальце на свой синяк.

— Вас вздули? — спросил Пент, хотя и так все было яснее ясного.

— Зверское было побоище! — похвастал Якоб и в глазах его блеснула гордость и непреклонность мученика. Собеседники узнали, что мощный прямой слева делал жуткое дело и косил мужиков штабелями. Правой Якоб наносил сокрушительные удары, которые на мальчишеском жаргоне называются зубодробительными. Они тоже давали результат. Однако нападавшие имели численный перевес, поэтому Якоб воспользовался средствами наглядной агитации — две лыжные палки вместе с призывом отстаивать обоснованные требования представительниц нежного пола Нижней Портобонии мелькали словно мечи. Н-да, но в конце концов Якоб не устоял. Какой-то безобразно горланивший люмпен схватил лист фанеры с грибной рекламой и подобрался сзади. Затем он огрел Якоба по голове с такой силой, что парусяще-наглядная плоскость не выдержав соприкосновения с блестящим кумполом, продырявилась и села на плечи, как бы охватив шею воротничком (по всей видимости, весьма аристократическим). К сожалению, после столь коварного нападения Якоб лишился сознания.