Энн Ветемаа - Лист Мёбиуса

— Ну так чего вам надо? — Вид у мужчины был такой, что он вот-вот захлопнет за собой дверь да еще и на замок запрет.

— Может, пригласите в дом?.. Если вы и правда Пент Саксакульм (после подобного сомнения загар на лице мужчины еще чуточку потемнел), а вы, конечно, Пент Саксакульм, — поспешил выкрутиться доктор, — то двумя словами не обойдешься.

Мужчина что-то буркнул, почесался еще — через ту же самую дырку (кстати, в то же время и с тем же усердием начал чесаться большой пес), — но все же освободил дверной проем, почти целиком закрытый телом.

— Ну так входи…

Карл Моориц не заставил себя ждать.

В сумеречной комнате пахло как в гареме… Мы хотели сказать, что кто-то явно злоупотреблял здесь одеколоном. Когда глаза привыкли к темноте, доктор заметил на подоконнике пяток пустых флаконов из-под «Тройного»… И еще здесь, по-видимому, питали пристрастие к пиву, потому что, весь угол был заставлен порожней посудой.

— Тут, черт дери, какая-то путаница… Один идиот позвонил мне из сумасшедшего дома, представляете себе… Я подумал, кто-то шутки шутит, а выходит, меня разыскивали вовремя отпуска. Да вы еще вдобавок. Кто-то, очевидно, заварил кашу. Пива хочешь?

Карл Моориц решил принять это предложение.

После долгих поисков мужчина поставил на стол кружку с большой красной розой, но без ручки. К счастью, у доктора не было возможности убедиться в чистоте посудины, поскольку ее тут же наполнили пенящимся пивом. Даже пролили на клеенку, где тоже цвели большие красные розы. По-видимому, хозяин страдал розоманией. Между прочим, себе он даже стакана взять не удосужился, а жадно припал к горлышку, причем кадык заходил вверх-вниз с удивительно большим размахом: то исчезал в ложбинке на груди под вырезом, майки, то поднимался так высоко, что, надо полагать, попадал прямо в рот. Настоящий насос.

— И впрямь чушь какая-то. Конечно, если вы на самом деле… — Тут Карл Моориц тоже хватил пивка. — Видите-ли, это я звонил, когда вы бросили трубку на рычаг. И я вовсе не шучу, когда говорю, что я действительно врач и работаю в Таллиннской психоневрологической больнице.

— В дурдоме, — счел нужным уточнить мужчина.

— Пусть будет так. И у нас находился один пациент, утверждавший, будто он Пент Саксакульм.

— Черт дери! — Возглас прозвучал воинственно — Лжесаксакульму явно непоздоровилось бы, находись он здесь. — Значит, прикрывался моим честным именем!

Разумеется, Карл Моориц рассудил за благо не распространяться на тему его честного имени, тем более что имя вообще не что иное, как пустой семантический знак. Сказал лишь, что пациент утверждал, будто потерял паспорт и он по глупости своей поверил. То есть, конечно, не сразу, а выяснив прежде по нескольким каналам место работы химика, затем позвонил сюда, в мыловарню, да еще сам приехал удостовериться. И что же выяснилось? А то, что в поселке хорошо знают инженера Пента Саксакульма, только сам он находится в отпуске на юге. И доктор Моориц пришел к естественному заключению, что тот Саксакульм, то есть Лжесаксакульм, вернее, человек, который явился в больницу за помощью, просто хитрец: решил не говорить на службе, что почувствовал необходимость подлечить нервы. Хотя что же в этом постыдного? А он, видите ли, предпочел уйти в отпуск, сказал, что уезжает на юг, сам же обратился в Таллиннскую психоневрологическую больницу.

— В дурдом, — вновь сочли нужным уточнить.

«Понимает ли этот человек, о чем я говорю?» — подумал Карл Моориц. Кажется, все-таки понимает, хотя медленно и с трудом; впрочем, чему тут удивляться — у самого Моорица в глазах запестрело от всей этой истории.

Постепенно лицо мужчины озарилось улыбкой — вполне добросердечной и несколько ребяческой:

— Вот хитрый черт!.. Гляди, чего удумал, поросячье рыло! Да откуда он всё это взял? Меня и даже то, что я в отпуске…

— Понятия не имею, — признался доктор. — Но я почти уверен, что он учился вместе с вами в институте. В Таллиннском политехническом. Не знаю, на одном курсе или нет, но он тоже химик.

— Покажите его фото! — Желание совершенно естественное, однако фото… фото ведь нет. Конечно, надо было его сфотографировать, выговаривал себе Карл Моориц.

— Значит, нет фотки! — удивился Пент Саксакульм, в подлинности которого теперь уже не было сомнений. — Я-то думал, что в таких заведениях обязательно снимают на фотку. Выходит, обвели вас вокруг пальца! Глотнем пивка!

Пент откупорил вторую бутылку, к которой и приложился проверенным способом, прежде плеснув немного в кружку Карла Моорица.

— Ну а раз у вас фотки нет, чего вы от меня-то хотите? — заметил он вполне резонно. — Откуда мне знать, какой прохиндей скрывался под моим честным именем (опять это честное имя!). Безнадежное дело!

— Да уж, выходит, что так! — согласился Карл Моориц.

— И он от вас драпанул? Хотя чего тут спрашивать — конечно, драпанул… Ищи ветра в поле, — Пент Саксакульм неожиданно прибег к поэтическому иносказанию. — Он что-нибудь такое отмочил, раз вы его разыскивать кинулись. Я думаю, при помощи милиции наверняка найдете.

— Но он ничего такого не сделал, чем бы заинтересовалась милиция… Бюллетень у него не закрыт, вернее, печать не поставлена. И еще я хотел кое от чего предостеречь его и дать с собой снотворное.

Упоминание о снотворном произвело на Пента Саксакульма сильное впечатление:

— Вы бы, доктор, и мне могли его дать! У меня в последнее время совсем паршиво со сном. Если вы правда доктор, так поймете почему. — Он бросил взгляд на батарею флаконов из-под одеколона и добавил: — Этим я снотворное запивать не собираюсь — не такой я дурак, все-таки диплом химика имею. Один мой знакомый запил снотворное спиртным и протянул ноги. Но седуксен, эуноктин и что там еще — хорошие средства. В нашей аптеке их уже не достанешь… Да, на юге я был в полном ажуре, а когда вернулся, собрались друзья… Я правда хочу бросить это дело… Уж как-то раз чуть не откинул штиблеты… Так что… — Грузный, смахивающий на медведя мужчина комично выглядел в роли просителя.

— Теперь у нас есть на вас история болезни, — Карлу Моорицу попала вдруг смешинка в рот. — Может, и сами к нам на излечение пожалуете?

— Ни за какие коврижки! — неожиданно прозвучал решительный ответ. — Мужик должен сам себя преодолеть… А историю болезни порвите, потому что у меня права на мотоцикл и вообще… — На сей раз о честном имени не упомянули.

И Карл Моориц — сам себе слегка удивляясь — вытащил из внутреннего кармана бумажник, где были припасены для Пента (н-да, кто знает, как его настоящее имя…) две пачечки реланиума.

— Реланиум. Практически то же самое, что седуксен. Буду запивать только водой.

Он осторожно, как школьник принимающий подарок, взял из рук доктора лекарство, встал и даже изобразил нечто вроде поклона.