Роман Канушкин - Дети Робинзона Крузо

Не дождавшись ответа, Николаенко замолчал, несколько обиженно махнув рукой, и с радостным интересом уставился на струящуюся серебряную реку. Чуть поморщился, услышав скрежет металла об асфальт — поток теперь нес оторванный, смятый капот; целой оставалась лишь сверкающая бляха — пропеллер с буквами «B», «M», «W».

Через пару минут Свириденко снова сглотнул. Абсолютно новый, играющий черным глянцем поверхностей, будто только что из салона, или, на худой конец, сразу после мойки, BMW седьмой серии (разумеется, в топовой комплектации) подрулил к Михе-Лимонаду. Водительская дверца бесшумно и приглашающе распахнулась. Николаенко засмеялся, указывая пальцем на раскрытую дверь. Лейтенант ДПС перевел робкий взгляд на избитого водителя, которого трижды успел пожалеть. Тот стоял не шелохнувшись и был похож на лунатика. Где-то в ночи, словно на краю другой вселенной, послышался пока еще далекий вой милицейских сирен.

Раздался щелчок — последние серебряные искорки растаяли в воздухе, а приборная панель BMW, компьютер, аудиосистема осветились огоньками, мягко включился двигатель. Навигатор без всякого запроса указал местоположение, и из динамиков полилась музыка. Надрывно-хрипящий, почти по-женски высокий голос: безумную версию главной темы из «My Fair Lady» исполняла группа «Tiger Lillies». У Михи-Лимонада дернулась правая щека.

Услышав музыку, Свириденко тоже заволновался, о чем-то вспомнил, хотел было что-то сказать, но эмоция погасла, и мысль тут же выскочила из головы.

«Поехали!» — донеслось из Бумера, но теперь этот нечеловеческий голос смог различить и Николаенко. Он не испугался и не удивился, только опять захихикал, а потом решил вставить свой глубокомысленный комментарий:

— Хм... Гагарин! А?!

«Садись за руль, если хочешь жить».

Миха-Лимонад провел языком по нижней губе — на ней чувствовался вкус запекающейся крови. Вой милицейских сирен явно приближался. Михин взгляд быстро пробежался по развороченным, как после партизанской битвы, машинам, по лежащим на земле телам. Как минимум двое из этих людей только что собирались его убить, да и остальные тоже, но все равно... Миха увидел блондинчика — тот лежал, уткнувшись лицом в разлитую по асфальту лужу собственной крови.

«Все люди пока живы, — Бумер чуть добавил газу на холостых оборотах. — Хотя решать тебе».

У лейтенанта Свириденко внезапно запершило в горле, и ему пришлось прокашляться. Затем он тоскливо поднял голову, озираясь на камеры дорожного наблюдения. Миха-Лимонад проследил за его взглядом.

«Камеры ничего не записали, — бесстрастно сообщил голос. — Одно зерно. Никто тебя не распознает».

Миха машинально посмотрел на лейтенанта Свириденко. И Бумер тут же ударил тому в лицо дальним светом, в виду чего упомянутое лицо мгновенно обескровилось:

— А я что?! Я свой! — в судорожном испуге выпалил Свириденко.

«Кретин, — посетовал голос. И добавил, — Когда будешь давать показания, говори правду. Этого хватит. Особенно если учесть, что происходит со вторым... — Голос смолк. Чиновник Николаенко понял, что говорят о нем, приветливо помахал рукой и кокетливо улыбнулся в строну. — Вот я об этом, — выдал Бумер. — Так что чистую правду, никакой отсебятины! Понял, Свириденко?»

— Так точно! — с готовностью закивал лейтенант.

Миха-Лимонад передернул плечами: какое-то странное чувство проскочило во всей этой сумятице, в этом наглом фарсе, словно его невольно вовлекают в сговор, которого он никогда не хотел, и в котором, вообще-то, не участвует. Тревожный вой сирен был теперь совсем близко. Вот уже появились первые блики сигнальных огней — сюда спешила помощь, и церемониться с Михой-Лимонадом она не станет.

«Время заканчивается. Поехали», — повторил голос.

«Они сейчас перекроют трассу — и все, приплыли! Никуда мы не уедем» — подумал Миха-Лимонад, даже не успев мысленно удивиться этому сногсшибательному «мы».

«Есть другие трассы, — невозмутимо объявил голос Бумера. — Воспользуемся ими и въедем в город, где никто не ждет. Например, по Можайскому шоссе».

— Что за туфта! — Миха вдруг обозлился, не заметив, что заговорил вслух. Видимо, шок постепенно отпускал. Пора было действовать. По крайней мере, хоть что-то предпринимать. Неважно, бред это или явь. Неважно, что там: сине-красные таблетки или еще что-то более чудовищное — все потом. Будем решать поэтапно. По мере поступления проблем. Во-первых, конечно, надо отсюда валить — Миха еще раз окинул взглядом место побоища и мигающие огни милицейских сирен. — Разбираться с источником его галлюцинаций никто не будет. По крайней мере, эти спешашие сюда парни — вовсе не добрый доктор Айболит. — Какие другие трассы? Они перекроют все! Передадут по постам... Через стену решил ломиться?!

— Хорошая метафора, — похвалил голос.

— Это не метафора! — огрызнулся Миха. Вот он и вступил в этот безумный диалог. Отлично. Просто великолепно! Осталось только выяснить, кто твой собеседник.

— ... и достаточно точная, — голос продолжал звучать спокойно. — Мы проедем с другой стороны. С изнанки.

— Что?

— Думаю, тебе должны быть знакомы эти пути. По крайней мере, в детстве ты о них знал.

— При чем тут... — Миха замолчал.

— Наверное, ты уже все понял. К нашему обоюдному интересу. В детстве вы называли эти пути незримыми автобанами.

Меньше чем через полминуты патрульный наряд был на месте. Глазам предстала удивительная картина: безжалостное ночное побоище. Но... какое-то странное побоище. Крупный государственный чиновник, — охраняемое лицо, — из-за которого в том числе весь переполох, жив, здоров и невредим. Вероятна лишь легкая контузия, чем и объясняются странности поведения: завидев вновь прибывших Николаенко капризно сложил губы и изрек, обращаясь неизвестно к кому:

— О-о! Видал? Явились-незапылились! — а потом запел внезапно сочным густым басом, указывая на патруль, чем вызвал тихую оторопь у блюстителей порядка. — Люди гибнут за-а мета-а-алл! Люди гибнут за-а мета-а-алл!.. Бабла не будет! Точка.

— Что здесь произошло, лейтенант? — спросили у Свириденко, который также не спешил с докладом. — Ау! Лейтенант! — У него провели рукой перед глазами.

Свириденко заморгал, затем весомо ответил (правда, его коллегам пришлось подозрительно переглянуться и понимающе покивать друг другу):

— Вэ-вэ-вэ-дэд-драйверз— точка-ру.

И лейтенант ДПС мечтательно улыбнулся.

Эту эмоцию тут же подхватил Николаенко. Он радостно засмеялся и, подмигивая сконфуженным блюстителям порядка, посоветовал:

— Пишите оперу! Может, чего поймете, безмозглые, в презренном металле — подлинном агенте солнца на земле! А?

И снова начал тыкать пальцем в сгущение тьмы, теперь уже развеивающееся, куда некоторое время назад в страшную, но пощадившую их ночь сгинул черный Бумер.