Джим Гаррисон - Зверь, которого забыл придумать Бог (авторский сборник)

Некоторые новые люди в наших краях считали это бесчеловечным (что бы ни значило это слово в свете событий прошлого века), но, с другой стороны, мнение новых людей по важным вопросам обычно не учитывается в силу свойственной человеческой природе ксенофобии. Из-за вызванной столкновением с деревом неудачной встряски мозга в черепной коробке (так называемое явление контрудара) Джо почти полностью утратил зрительную память, даже на лица близких людей вроде своей матери и меня, — этот дефект обозначается термином «прозопагнозия». Меньше всего Джо страдал от скуки, поскольку все, что он видел, он видел в первый раз, снова и снова. Рассвет каждого дня начинался для него как дивный новый мир, если позаимствовать выражение Олдоса Хаксли, [1] «Дивный новый мир» (1934) — роман-антиутопия Олдоса Хаксли, который позаимствовал название из шекспировской «Бури». первые издания которого, как ни странно, не дорожают.

Иногда Джо следовал за Маршей, но чаще она следовала за ним. Ориентиром для него служила довольно затейливая купальня для птиц на заднем дворе Дика Рэтбоуна. Джо ходил с хорошим подержанным компасом военного образца, а другой носил пристегнутым к ремню. Моя хижина находилась по курсу сто семьдесят три градуса к северо-востоку от упомянутой купальни, милях в пяти, но такие расстояния Джо нимало не пугали. Мне доподлинно известно, что однажды около летнего солнцестояния он дошел пешком до Сени и обратно, чтобы купить брикет особого мороженого, про которое сестра Дика забыла при поездке за продуктами, — преодолев в общей сложности пятьдесят миль за четырнадцать часов, двойную марафонскую дистанцию, хотя сам он считал свой шаг прогулочным. Лесничий местного государственного заповедника утверждал, что Джо стремительно шагал вверх-вниз по огромным песчаным дюнам, не сбавляя скорости. В ответ на мой вопрос Джо неловко объяснил, что, по-видимому, все дело в травме мозга — мол, он просто никак не мог идти медленнее, что создавало для него известные трудности ночью, на поросшей кустарником местности.

Честно говоря, до происшедшего с ним несчастного случая Джо нисколько не интересовал меня. Несмотря на свое финансовое процветание в центре штата, здесь он моментально превращался в деревенское быдло, подражая местным приятелям. Человеку довольно трудно найти свое место и в одном-то мире, не говоря уже о двух, а подстраиваться под вкусы законченных дебилов из ностальгических чувств, из детских воспоминаний, совсем не дело. Джо пил пиво в огромных количествах, что служило причиной бессмысленных ссор со всеми подружками, приезжавшими к нему. Такая страсть к пиву остается для меня загадкой. Дик Рэтбоун предположил как-то, что на самом деле им просто нравится ссать, чем они занимаются по дюжине раз за вечер. Я обратился с этим вопросом к одному своему старому другу в Чикаго, из праздного любопытства. Он поистине редкий тип, психиатр-гей итальянского происхождения по имени Роберто. Фамилии я не называю, поскольку для него и так весь мир — спальня. Как ни странно, Роберто согласился с нашим ничтожным Диком Рэтбоуном, но я все же не в силах уразуметь природу такой страсти. У всех нас свои пределы возможностей, верно? Воля к мочеиспусканию, да уж.

Однажды ранним июльским утром ко мне в хижину явилась Соня, дипломированная медсестра из Лансинга и одна из подружек Джо, и сообщила, что условилась встретиться с ним здесь. Было уже тепло, и она была в нервирующих шортах и лифе с завязками на спине и шее. Подавая Соне кофе, я видел ее соски, а когда она подтянула колено к груди, поставив ногу на край кресла, мельком увидел лобковые волосы. В отличие от женщин времен моей молодости, она выставляла напоказ свои прелести без всякого стеснения, с полным равнодушием, и я испытал слабейшее из щекочущих ощущений вкупе с легким головокружением, каких не испытывал уже много лет. Естественно, я немедленно попытался решить, хорошо это или плохо, и в конечном счете остановился на среднем между первым и вторым. Мы просто жертвы, просто просители перед тем, что один наш мексиканский друг называет «divina enchilada».

Колени у Сони были здорово ободраны, и я принес вату и бактерицидную мазь, которые она с улыбкой позволила мне применить по назначению. Она сказала, что Джо собирался подняться вверх по маленькой речушке, причем прямо по воде, чтобы посетить могилу медвежонка, которого похоронил там в конце мая. Я спросил, не упала ли она, и она от души рассмеялась и сказала, что Джо безжалостно оттрахал ее «по-собачьи» на берегу озера, что пагубно отразилось на ее коленях. Я встречался с Соней несколько раз прежде, но, представляется, такого рода информацией делятся только с самыми близкими друзьями. Я кивнул и позволил себе хихикнуть. Медсестры вообще прозаичны и циничны, поскольку постоянно имеют дело со смертью. Минут через пятнадцать она попросила разрешения прилечь на кушетку и приняла еще более вызывающую позу, прежде чем начала тихонько посапывать. И вот я сидел, узник в собственном доме, пытаясь читать прежде казавшийся увлекательным ботанический журнал, но невольно бросая взгляды на Соню через каждую пару предложений. Признаюсь, в какой-то момент я довольно близко подполз к ней на коленях, наплевав на опасность быть пойманным с поличным. В конце концов, я находился в своем доме.

Таким образом протекало утро, пока ближе к полудню я не заснул, прижавшись щекой к ботаническому журналу, а не к чему-нибудь поинтереснее. Меня разбудил шум душа и громкий лай Марши, лабрадора Джо. Я медленно возвращался к действительности, досматривая сон (ну надо же!) о своей любимой чикагской бифштексной и пуская слюни на иллюстрацию в журнале, когда Соня пронеслась мимо, обмотанная полотенцем. За дверью она наклонилась и стала ласкать Маршу, которая явно призывала последовать за собой. Мое беспокойство по поводу отсутствия Джо несколько возросло, когда я заметил, насколько хреново полотенце прикрывает Соню. Она так и рвалась отправиться следом за Маршей, но я сказал, что это плохая мысль. Я позвонил Дику Рэтбоуну по сотовому из машины — к моей хижине телефонная линия не подведена — и сообщил о проблеме. Пока мы ждали, Соня в своем полотенце уселась в кресло и принялась плакать. Я стоял рядом, похлопывая и поглаживая ее по плечу, чтобы успокоить. Когда женщина плачет, я страшно теряюсь, поскольку ни моя мать, ни жена практически никогда не плакали. Захлебываясь слезами, Соня говорила о совершенно беспомощном состоянии Джо, о котором, будучи медсестрой, безусловно судила со знанием дела. У меня, подумать только, началась эрекция, чего не скроешь, когда на тебе легкие летние брюки. Я попытался отойти, но Соня с жалобным плачем схватила меня за руку, а потом заметила эрекцию, шутливо щелкнула пальцем по шишке, как делают медсестры, и обозвала меня старым козлом. Она оделась прямо передо мной, откровенно забавляясь, и сердце мое мучительно сжималось от унижения.

Читать дальше