Анне Рагде - Раки-отшельники

И тогда дальнейшее право наследования хутора переходило к Турюнн, правда, на действующих в стране условиях наследования. Понимала ли она, что это значит? Всю ответственность, которая свалится на нее в тот день, когда Тур умрет или одряхлеет? Маргидо сомневался.

Но, по крайней мере, он может найти домработницу и таким образом закрыть тему с домом престарелых. Состояние отца недостаточно тяжелое. То, что он не меняет ежедневно трусы и теряет вставные челюсти в дровяном сарае, не дает муниципалитету основания предоставить ему место в доме престарелых. К тому же он наверняка хочет попасть в дом, недавно открывшийся поблизости. А муниципалитет, скорее всего, с трудом пристраивает стариков со всего района. Может, стоит сказать отцу, что он рискует оказаться в доме престарелых где-нибудь за тридевять земель. Ох. И ведь жалко его. Если кого и жалко, так это его.

Маргидо погасил свет в ванной и вышел в гостиную. И вдруг почувствовал, что надо бы принять чего-нибудь для храбрости. Остро возникшее желание выпить его сильно удивило. Он не пил практически никогда, но сейчас это было бы очень кстати. Что, если она начнет на него вешаться? Как-то она умудрилась обнять его на прощание и очень крепко прижать к себе.

Не надо было соглашаться, он почувствовал, как неприятно быстро бьется сердце, и закрыл глаза. Он обещал приехать на такси, а домой отправиться пешком, далековато, но не слишком. Надо взять уличные ботинки с собой. А может, позвонить и сказать, что…

Нет. Придется выдержать это испытание, хочет он того или нет. Знали бы только фру Марстад и фру Габриэльсен — его сотрудницы, — что на автоответчик он записал, чтобы звонили в другое бюро. Так он поступал только когда был перегружен работой, потому что дамы не любили общаться с родными покойных. Но вот он стоит, сбрызнув щеки «Олд Спайсом», и работы у него никакой нет. Зато после сегодняшнего вечера она наверняка от него отстанет.

Он достал бутылку красного вина из шкафа. Запылившийся подарок от каких-то клиентов. Выудил штопор из дальнего угла и вынул пробку. С хлопком. Звук отозвался в стенах кухни. Он налил себе бокал и прикрыл горлышко полиэтиленовой пленкой, не предполагая даже, сколько может храниться открытая бутылка, и на всякий случай убрал ее в холодильник. Выпил бокал слишком быстро и тут же почувствовал действие алкоголя. Свидание…

Просто безумие какое-то. И тут он остолбенел: он собрался идти с пустыми руками! Надо же что-то принести! Срезанные цветы он ненавидел, а что еще? С облегчением он вспомнил про коробку конфет, полученную в подарок от поставщика гробов. Она лежала на полке в гостиной, и даже золотистый бантик еще не был сорван. Теперь можно заказывать такси, и поскорее, пока он не передумал.

На лестнице перед ее домом стоял горящий факел. Она мгновенно открыла дверь.

— Конфеты! Очень приятно! Вы — настоящий джентльмен, Mapгидо!

Он кивнул, изобразил улыбку и, увидев, что она вот-вот его обнимет, спешно завозился с пальто.

— Как приятно пахнет, — сказал он.

— Я или вот это? — переспросила она, наклонив голову, и показала на коробку конфет.

— Еда, — ответил он и тотчас захотел развернуться и выйти.

Началось! Но напрасно она надеется.

— Вы знаете, Сельма, сегодня я пришел только из вежливости. Я знаю, вы одиноки и…

— Вовсе нет, ошибаетесь. Меня вообще-то пригласили в кучу мест, но я отказалась, — сказала она и засмеялась. — После того, как вы отказались прийти на Рождество, и мне пришлось провести вечер с детьми и шумными внуками, мне захотелось тишины и спокойствия, так что этот вечер теперь очень кстати. А еще я купила петарды.

— Разве их не запрещено здесь пускать?

— Запрещено только в центре. Здесь можно.

— Никогда в жизни не запускал петард, — заметил он и опустил руки.

— На них есть инструкция, не волнуйтесь!

С алкоголем надо было бы поосторожнее, тем более что он совсем к нему не привык… Вдова жила с убеждением, что он — человек глубоко верующий, все так думали, и никто не знал, что вера давным-давно его покинула. Тем не менее женщина все время ему подливала. Еда была превосходной, а он привык еду запивать. Будто забыл, что перед ним алкоголь, а не безобидные сок или молоко.

На закуску она подала креветочный салат с белым вином. Основное блюдо — бараний стейк, запеченный в сливках картофель и горошек — сопровождалось красным вином. Они сидели друг напротив друга. Стол был широкий, просторный и держал ее на безопасном расстоянии. Позже он подумал, что так расслабился и наслаждался едой благодаря этому расстоянию. Если бы только все так шло и дальше: он с одного края, она — с другого.

Когда она встала, чтобы убрать тарелки, а он поднялся помочь, ноги плохо слушались.

— Сидите, сидите! Вы всегда столько работаете. Отдохните, а я тут приберу и поставлю кофе. Включить музыку?

Он следил, как она буквально порхала по комнате, сначала к проигрывателю, возилась там с кнопками, потом с тарелками полетела на кухню. На ней было черное платье и жемчуг на шее и в ушах. «Одета немного старомодно», — думал Маргидо. Он привык, что теперь женщины после пятидесяти одеваются, как подростки. И вдруг почувствовал к ней неожиданную теплоту. Возможно, потому, что она чувствовала себя пожилой. Как и он сам.

Он взглянул на свои руки, они лежали на скатерти и, казалось, принадлежали кому-то другому. Еще он обнаружил, что пролил красное вино и соус, он поковырял пятно, втирая его в скатерть. Язык и губы отяжелели; он потрогал губы, но с ними все было в порядке, а тело охватил жар, особенно лоб, шею и лодыжки. Неужели он напился? Впервые в жизни. Он с ранней юности состоял в разных христианских объединениях и никогда не экспериментировал ни с алкоголем, ни с чем-либо другим. Что это за музыку она поставила? Ах да, он ее узнал, Гленн Миллер «In The Mood». Боже всемогущий, надо бы как-то двигаться домой.

Он снова поднялся, держась за край стола. И тут она появилась с кофе, десертными тарелками и коньяком.

— Я думаю, я…

— Сидите, Маргидо. У меня все под контролем, вам не надо ничего делать! Сейчас мы выпьем кофе, а потом перейдем в гостиную с шампанским. Стоило ей повернуться спиной, как он взглянул на часы. Было почти десять. Как незаметно пролетело время! Он много рассказывал о работе, она, казалось, слушала с неподдельным интересом и несколько раз подавала еду. И все равно время пролетело так незаметно. «Может быть, люди спиваются, потому что хотят ускорить время», — подумал он, и вдруг почувствовал, как все тело слабеет. Он в ловушке, из которой не вырваться, да и не хочется вырываться. Внезапно он понял, что сил бороться уже не осталось.

— Обед был восхитительным, — сказал он, прислушиваясь к собственному голосу. Он что, гнусавит?