Мари Хермансон - Тайны Ракушечного пляжа

— Спасибо, — сказал Йенс.

Мы оказались прямо в ее комнате. Она была просто и красиво обставлена: дерево светлых тонов и светло-розовый, солнечно-желтый и нежно-зеленый текстиль. Тут же имелся кухонный уголок и туалетная комната с душем. Комната оказалась большой. Я предполагала, что в ней едва смогут разместиться кровать и письменный стол, но там нашлось место даже для обеденного стола, мягкой мебели и — что меня поразило — для книжных полок, которые тянулись от пола до потолка и были настолько забиты книгами, что некоторые тома даже пришлось положить горизонтально, поверх других.

— Неужели… — Я пыталась подобрать нужное местоимение. Говорить о Майе в третьем лице было бы, пожалуй, невежливо. С другой стороны, ответить мне мог только Йенс. Но я все-таки повернулась к Майе. — Ты читаешь?

Майя стояла передо мной, вроде бы слушая и не отводя взгляда, но ее лицо, как обычно, абсолютно ничего не выражало.

— Она просто глотает книги, — ответил Йенс.

— Ого, — произнесла я с удивлением.

Я принялась читать названия книг. Тут стояло довольно много известной художественной литературы, которая присутствует почти на всех книжных полках.

— У тебя тут мило, — сказала я.

Мне действительно так казалось. Комната была обставлена со вкусом, гармонично и приятно. На комоде стояло оловянное ведерко с сухим вереском. На стене висело несколько акварелей с бухусленскими мотивами. Единственное, что несколько отличало жилье Майи от обычного дома — как я отметила чуть погодя, — это отсутствие ковров. Пол был покрыт линолеумом с мраморным рисунком цвета слоновой кости. Это придавало комнате южный колорит, контрастировавший со скандинавским интерьером.

— Как у тебя дела, Майя? — поинтересовался Йенс. — Все хорошо?

Вопрос утонул в ней, словно камень в колодце.

— Майя, — сказала я. — Ты когда-нибудь бывала дома у женщины по имени Кристина? Которая мастерила предметы из ракушек, костей и перьев?

Воздух завибрировал или мне показалось?

— Длинноволосая женщина, — продолжала я. — Когда ты была маленькой, ты жила у нее в доме? Она увезла тебя на байдарке?

Когда Майя на долгом выдохе выпустила воздух, из ее ноздрей вырвался какой-то слабый звук. На мгновение мне показалось, что за этой прелюдией последуют слова. Я пристально наблюдала за Майей, пока она делала вдох. Затем она опять точно так же медленно выдохнула через нос. Она дышала, словно спящий человек. Глубоко и спокойно. Но глаза были открыты, и она смотрела на меня в упор, не отводя взгляда. По ее лицу было видно, что она слушает и выжидает. Словно это она задала вопрос, а отвечать предстоит мне.

Секунды шли, тишина становилась все более тягостной и уже почти невыносимой. Когда Йенс ее нарушил, я испытала чувство благодарности.

— Ульрика здесь впервые. Ей, вероятно, хочется осмотреться. Не возражаешь, если мы немного походим по дому?

Йенс дал Майе три секунды, чтобы выразить неудовольствие или помешать нам уйти. Потом расценил ее молчание как согласие.

— Тогда мы так и поступим. Идем, Ульрика.

Мы вышли через другую дверь и очутились в коридоре. Майя осталась в комнате.

— Когда она научилась читать? — спросила я.

— Думаю, ей было лет одиннадцать — двенадцать. Мама тогда забрала ее из специальной школы, поскольку толку от этих занятий все равно не было. Она стала учить Майю сама. Испробовала разные методики обучения чтению. Майя не проявляла никакого интереса. Отказывалась переписывать буквы. Упорно держалась за язык рисунков.

— И что же?

— А потом мама просто обнаружила, что Майя умеет читать. Она сидела, держа перед собой книги и газеты. Поначалу мама думала, что это блеф. Решила проверить и стала писать ей записочки с просьбой принести те или иные вещи. И Майя приносила именно то, что требовалось.

— Писать она тоже умеет?

— Нет. Все точно так же, как и с речью. На вход — пожалуйста. На выход — ничего.

Йенс остановился перед открытой дверью. В помещении сидел молодой человек и работал на компьютере. Рядом стоял еще один компьютер, но за ним никого не было.

— Ее пытались научить пользоваться компьютером, — сказал Йенс. — В одной из программ необходимо писать сообщения, чтобы компьютер начал делать то, что ты хочешь. Майю это вообще не слишком интересует, но она может немного поковыряться и посмотреть, что происходит на экране. Однако, как только требуется что-нибудь написать, она сразу все бросает. Разговаривать она не хочет даже с машиной.

— Но неужели она действительно прочла все те книги?

— Да. По крайней мере, большую часть.

— А она понимает то, что читает?

Он пожал плечами:

— Что-нибудь в голове у нее наверняка оседает. Да, думаю, понимает. Мне кажется, Майя прекрасно осознает все, что читает и слышит. Она словно думает: «О'кей, я знаю, каков ваш мир, и признаю, что вынуждена в нем жить. Но не требуйте от меня участия в этом спектакле».

Затем мы оказались на кухне, просторной и хорошо оснащенной, со всей мыслимой кухонной техникой. У стола стояла толстая угрюмая женщина и смазывала разложенные на противне булочки. Рядом с ней рыжеволосая женщина вынимала посуду из посудомоечной машины. Йенс поздоровался с ними кивком. Рыжеволосая, явно из персонала, перекинулась с Йенсом несколькими словами. Толстуха смотрела на нас не особо приветливо.

Мы продолжили осмотр дома и зашли в отделанную кафелем прачечную, где работала большая стиральная машина. За круглым окошком вращалось нечто розовое. Йенс притянул меня к себе, легонько поцеловал в лоб и застыл, продолжая держать меня в объятиях. Сквозь химический аромат стирального порошка я ощутила его запах.

— Кто здесь вообще живет? — спросила я, уткнувшись в его свитер.

— Контингент довольно молодой — от восемнадцати до сорока лет. Четверо мужчин и две женщины. Среди них есть парень, Андреас, он — аутист, но в последние годы значительно выправился. В детстве он был полностью погружен в себя. Теперь же он почти совсем нормальный. Он — великолепный художник. Мы увидим его работы в студии.

Пока Йенс говорил, его губы находились у моих волос и мы медленно раскачивались из стороны в сторону. Я вдыхала его, впитывала в себя его запах, растягивая удовольствие, словно наркоман, нюхающий кокаин.

— У остальных, как я понимаю, психоз. Но все они спокойные и милые. Это непременное условие здешней жизни. Отсутствие приступов и тому подобное. Хотя я предполагаю, что все они изрядно накачаны лекарствами.

Мы вышли в большую гостиную с окнами на террасу. Здесь был побеленный камин и диваны, обитые тканью с узорами Юсефа Франка. [9] Юсеф Франк (1885–1967) — архитектор и дизайнер австрийского происхождения, работавший в Швеции с 1934 г. Вполне естественно, что буйных сюда принимать не хотят.