Борис Виан - Осень в Пекине

Команда тем временем медленно переваривала недавно съеденный суп с галетами, специально приготовленными для потребления в зоне внутренних морей; галеты эти капитан получал от правительства в знак особого к нему расположения. Неосмотрительные рыбы кидались со всего размаха прямо на корпус корабля, и глухой стук от этих ударов интриговал пассажиров, а особенно тех, кто впервые отправились в плавание, в частности Дидиша и Оливу. Олива была дочерью Моряка, а Дидиш — сыном Карло. А Моряк и Карло были теми самыми рабочими, которых Компания наняла для отправки в Экзопотамию. С ними на корабле находились и другие их дети, однако в данный момент дети эти прятались по углам, поскольку не успели еще осмотреть корабль, да и друг к дружке приглядеться тоже не успели. Бригадир Арлан ехал вместе с ними. Уж кто был сволочью — так это он.

Форштевень, словно пестик в пюре, тяжело давил под собой волны, ибо дизайн судна, отвечавший и коммерческим требованиям тоже, не был предназначен исключительно для достижения высоких скоростей. Тем не менее в целом от всего этого впечатление было скорее приятное, ибо в море много соли, а соль, как известно, очищает все кругом. Чайки, как полагается, не замолкали ни на минуту, они долго кружили вокруг большой мачты, потом, правда, уселись рядышком слева на четвертой перекладине сверху, чтобы поглазеть на корморана, который демонстрировал перед всеми полет на спине.

Именно в эту минуту Дидиш решил показать Оливе, как ходят на руках: увидев такое, корморан совершенно растерялся. Он попытался было набрать высоту, однако все перепутал, полетел вниз и сильно стукнулся головой о капитанский мостик. Ему пришлось закрыть глаза, чтобы не моргать от боли, а из клюва у него пошла кровь. Капитан посмотрел на валявшуюся у него под ногами птицу и, пожав плечами, протянул корморану грязный носовой платок.

Олива видела, как падал корморан. Она тут же побежала узнать, можно ли взять его на руки, а Дидиш тем временем все шел за ней на руках вниз головой. Он позвал Оливу, чтобы ей что-то показать, но она была уже далеко. Дидиш встал на ноги и легонько выругался: то, что он сказал, конечно, в целом было грубо, однако не лишено изящества. Он пошел за Оливой, но спешить особо не стал — все-таки она не слишком хорошо с ним обошлась. Он постукивал грязной ладошкой по поручням примерно на два шага по хлопку, и это отзывалось таким гулким, дрожащим эхом по всей длине перил, что ему даже захотелось что-нибудь такое спеть.

Капитану нравилось, когда к нему на мостик приходили посетители, поскольку это было строжайшим образом запрещено, а он ненавидел, когда у него стояли над душой и что-то такое запрещали. Увидев Оливу, он улыбнулся. Ему нравились ее стройные ноги, жесткие белокурые волосы, слишком обтягивающий свитер и два недавно возникших у нее спереди в области груди бугорка, которыми Боженька наградил ее три месяца тому назад. Именно в эту минуту корабль поравнялся с Волчком, и капитан поднес к губам командирский рупор: он хотел поразить Оливу и Дидиша — их головы выглядывали из-за железной лестницы. Капитан начал громко орать. Олива не могла разобрать, что он кричал, а у корморана уже и так страшно болела голова.

Капитан отбросил рупор в сторону и с довольной улыбкой повернулся к детям.

— А кого вы так звали, месье? — спросила Олива.

— Зови меня просто капитан, — сказал капитан.

— Да нет же! Вы кого звали? — повторила свой вопрос Олива.

— Там человек застрял после кораблекрушения, — объяснил капитан. — Вон он там, на Волчке.

— А Волчок это где, капитан? — спросил Дидиш.

— Вон, тот большой риф, — сказал капитан, показывая в сторону Волчка.

— А он там так и сидит все время? — спросила Олива.

— Кто? — не понял капитан.

— Ну, человек этот, — пояснил Дидиш.

— Разумеется, — сказал капитан.

— А почему? — спросила Олива.

— А потому что дурак, — сказал капитан. — И потом, снимать его оттуда очень опасно.

— Он что, кусается? — поинтересовался Дидиш.

— Нет, — сказал капитан, — дело в том, что он очень заразный.

— А что с ним?

— Никто не знает, — сказал капитан.

Он опять поднес рупор к губам и начал что-то кричать: в радиусе нескольких кабельтовых от крика капитана попадали пролетавшие мимо морские мухи.

Олива и Дидиш стояли на мостике, облокотившись о перила. Они наблюдали за быстро вращавшимися вокруг своей оси большими медузами. Каждая из них крутилась в своей воронке, куда и засасывала плывущих мимо неосмотрительных рыб: метод этот был изобретен медузами в Австралии и был нынче в большой моде у побережья.

Капитан опять отложил свой рупор в сторону и с интересом наблюдал за тем, как ветер теребил волосы на круглой головке Оливы, разделяя то тут, то там белокурые пряди белыми полосками пробора. Время от времени юбка ее вздымалась вверх, оголяя ляжки, и билась вокруг ее стройных ног.

Корморан, огорченный тем, что никто так и не проявил внимания к его персоне, испустил долгий, щемящий душу стон. Олива, вспомнив наконец, зачем она пришла на капитанский мостик, склонилась над раненой птицей.

— Капитан, — сказала она. — Можно, я возьму его на руки?

— Разумеется, — разрешил капитан, — если ты, конечно, не боишься, что он тебя укусит.

— Но ведь птицы не кусаются, — возразила Олива.

— Ха-ха-ха! — сказал капитан. — Но это же необычная птица!

— А что в ней такого? — спросил Дидиш.

— Не знаю, — ответил капитан. — И это обстоятельство само по себе указывает на то, что птица эта необычная, поскольку всех обычных я знаю. Ну, есть, например, сороки, финтимушки; видел я пиноеда, капельницу, молотилку, перепеляуса, книжульника, дуралейку, прилепая, будку песчаную, глаздолоя, ракушельника. Кроме того, стоит упомянуть и чайку морскую, и курицу обыкновенную, именуемую по латыни кокота приебанс.

— Черт!.. — прошептал Дидиш. — И откуда только вы все это знаете?

— Образование… — многозначительно сказал капитан.

Олива все же взяла корморана на руки и начала его качать, прижав к груди, рассказывая при этом всякие глупости, чтобы как-то его утешить, а довольный корморан свился в клубок в своих перьях и урчал, как тапир.

— Вот видите, капитан, — сказала она, — он вовсе не кусается.

— Значит, это перепеляус, — заявил капитан. — Перепеляусы — милые создания, это отмечали даже авторы телефонной книги.

Польщенный корморан изящно выгнул шею и застыл в этой изысканной позе, а Олива ласково погладила его по голове.

— А когда мы будем на месте, капитан? — спросил Дидиш, который, конечно же, птиц тоже любил, но не так, чтобы очень.

— Еще плыть и плыть, — сказал капитан. — Наберись терпения, мальчик. А вы, кстати, куда едете?

— Мы? В Экзопотамию, — ответил Дидиш.