Борис Виан - Осень в Пекине

— Мне Клод Леон рассказывал, что у негритянки внутри что-то вроде розового бархата, — объяснял Иоанчик.

Археолог тряхнул головой. Они шагали впереди, вслед за ними шли Медь и Анжель: молодой человек обнимал ее за талию.

— Я вижу, вы сегодня чувствуете себя гораздо лучше, чем тогда… — сказала она ему.

— Не знаю, — ответил он. — Наверное, это так, раз вы так считаете. Мне кажется, я в преддверии каких-то важных событий.

Аббат Иоанчик тем временем не отступался от своей темы.

— Не то чтобы я был очень любопытен, — сказал он. — Но мне хотелось бы все-таки выяснить, прав он или нет.

— Наверное, Клод Леон проверил это экспериментально, — предположил Афанарел.

Длинные жесткие пальцы Меди сжали Анжелю руку.

— Я хотела бы побыть с вами, — сказала она. — Надеюсь, после этого вам станет совсем хорошо.

— Вряд ли все сводится к этому, — возразил Анжель. — Вы, конечно, очень красивая девушка, и с вами я смог бы, это точно. Так что первое условие выполнено.

— Вы думаете, что потом одной меня вам будет недостаточно?

— Этого я не могу сказать, — отозвался Анжель. — Я должен изгнать из себя всякую мысль о Бирюзе. Но это невозможно, поскольку я люблю ее. Собственно, мысль именно в этом и заключается. Вас, скорее всего, будет достаточно, но в данный момент я нахожусь в состоянии, близком к отчаянию, и ничего не могу обещать. После Бирюзы для меня наступит мертвый сезон. Очень жаль, что вы появились именно сейчас, а не в другое время.

— Никаких чувств я от вас не требую, — сказала Медь.

— Чувства, может быть, будут, а может быть, нет, но вы тут ничего изменить не можете. С этим человек должен справиться сам. Как видите, в отношении Бирюзы я еще с этим не справился.

— Вы не приложили должных усилий.

— Раньше все это плохо укладывалось у меня в голове, — сказал Анжель. — Я только совсем недавно начал что-то понимать. Наверное, на меня благотворно повлияла пустыня. А в дальнейшем я очень рассчитываю на желтые рубашки профессора Членоеда.

— Он вам их оставил?

— Обещал оставить.

Анжель посмотрел в сторону Иоанчика и археолога. Они быстро шли вперед, и Иоанчик, жестикулируя, что-то объяснял Афанарелу на самой вершине дюны, у подножия которой находились молодые люди. Головы археолога и аббата начали терять высоту, а вскоре и вовсе исчезли за холмом. А впереди была уютная песчаная впадина. Анжель вздохнул.

Медь легла на песок. Она все еще держала руку юноши в своей и привлекла его к себе. По обыкновению, на ней были только шорты и легкая шелковая блузка.

Амадис заканчивал диктовку писем, Бирюза записывала за ним, а их большие тени колыхались по комнате. Дюдю закурил сигарету и откинулся на спинку кресла. Писем в стопке с правой стороны стола становилось все больше и больше, они были готовы к отправке, но 975-го не было вот уже несколько дней, и почта все равно должна была уйти с опозданием. Амадис был расстроен этим обстоятельством. Предстояло принять немало решений: надо было вовремя переслать отчет, найти, быть может, замену Членоеду, безотлагательно решить проблему со щебенкой, попытаться урезать зарплату всем сотрудникам, кроме Арлана.

Вдруг все здание покачнулось от сильного удара. Амадис вздрогнул. Он посмотрел на часы, и лицо его озарила довольная улыбка. Минута в минуту. Карло и Моряк приступили к частичному сносу гостиницы. Крыло, где находился кабинет Амадиса, сносу не подлежало, точно так же, как и та ее часть, где работал Анн. Только середина, где находилась комната Барридзоне, должна была быть разрушена. Также должны были пострадать комнаты Членоеда и практиканта. Номера Бирюзы и Анжеля должны были остаться на своих местах. Что касается рабочих, то их разместили на первом этаже и в подвалах.

Удары теперь раздавались через неравные интервалы, по три подряд, а в промежутках было слышно, как обваливаются стены и штукатурка и как оконные стекла бьются об пол ресторана.

— Напечатайте-ка все это, — сказал Амадис, — а потом посмотрим. Надо что-нибудь придумать с отправкой.

— Хорошо, месье, — кивнула Бирюза.

Она отложила в сторону карандаш и сняла чехол с пишущей машинки. Пригревшаяся под чехлом машинка вздрогнула от соприкосновения с внешней средой. Бирюза погладила ее, чтобы та успокоилась, и приготовила копирку.

Амадис встал. Он размялся, чтобы все встало на свои места, и вышел из комнаты. Бирюза слышала, как он спустился по лестнице. На минуту взгляд ее устремился в пустоту, после чего она принялась за работу.

Весь зал на первом этаже был заполнен пылью от штукатурки. Амадис едва разглядел против света фигуры рабочих. Тяжелые молоты в их руках с трудом вздымались ввысь и тяжело опускались на землю.

Он заткнул нос и вышел из гостиницы через противоположную дверь. Тут он увидел Анна, который стоял и курил, засунув руки в карманы.

— Здравствуйте, — сказал Анн, продолжая курить.

— Почему вы не на рабочем месте? — недовольно спросил Амадис.

— Вы считаете, что можно работать, когда все кругом грохочет?

— Грохот вас не касается. Вам платят за то, чтобы вы сидели у себя в кабинете и работали, а не за то, чтобы вы прогуливались, засунув руки в карманы.

— Я не могу работать, когда так шумно.

— Где Анжель?

— Не знаю, — сказал Анн. — По-моему, он куда-то пошел с археологом и аббатом.

— Только Бирюза работает, — отметил Амадис. — А вам должно быть стыдно. Можете не сомневаться в том, что я доведу до сведения административного Совета, как вы относитесь к своему делу.

— Она занята механической работой. Ей думать не надо.

— Когда вам платят за работу, надо по крайней мере делать вид, что вы работаете, — сказал Амадис. — Немедленно идите к себе наверх.

— Нет.

Амадис опешил и стал подыскивать слова, но у Анна было странное выражение лица.

— Вы-то не работаете, — сказал Анн.

— А я — директор. Я, в частности, слежу за работой подчиненных и отвечаю за ее выполнение.

— Да нет же, — сказал Анн. — Все прекрасно знают, кто вы. Вы — педераст.

Амадис усмехнулся!

— Можете продолжать в том же духе, меня это совершенно не трогает.

— Тогда я продолжать не буду, — сказал Анн.

— Что это с вами? Обычно вы бываете более обходительным. И вы, и Анжель, и иже с вами. Что это на вас нашло? Вы с ума все посходили?

— Вам этого не понять, — сказал Анн. — Вы же нормальный — то есть обычный — извращенец. Поэтому вы, наверное, все легче и переносите. Но мы-то все более или менее нормальные люди, и поэтому время от времени у нас бывают кризисные состояния.

— Что еще за кризисные состояния? Это то, что у вас сейчас?

— Подождите, я вам все объясню. По-моему… — Он замолчал. — Я могу поделиться с вами только моим собственным мнением. Хотя кто-нибудь другой… ну, я имею в виду, нормальный, сказал бы вам, наверное, то же самое. А может быть, и нет…