Алан Беннетт - Голы и босы

Он брел по пустынным улицам, удивляясь, как это люди выкручиваются из таких переплетов. Все пабы закрыты, светится только прачечная самообслуживания с платным телефоном в окне. Мистер Рэнсом счел это добрым знаком; не зная нужды в подобных учреждениях, он и понятия не имел, что стирка белья дошла до таких технологических высот; но как человек новый не знал и того, дозволяется ли сторонним лицам, не стирающим белье, пользоваться всем этим великолепием. К тому же телефон был сейчас занят единственной посетительницей заведения — пожилой особой в двух мужских пальто, явно не стиравшей свое белье ни сейчас, ни когда-либо ранее, поэтому мистер Рэнсом решился и вошел.

Она стояла, прижав трубку к своему немытому уху, не говорила, но и не слушала.

— Поторопитесь, пожалуйста, — сказал мистер Рэнсом. — Мое дело не терпит отлагательств.

— Вот и мое тоже, — ответила она. — Я звоню в Пэдстоу, только они не отвечают.

— А я — в полицию, — сообщил мистер Рэнсом.

— На вас напали, да? — заинтересовалась особа. — На прошлой неделе на меня тоже напали. Обычное дело в наше время. Причем малец-мальцом. Звонок-то проходит, но у них там коридор очень длинный. В это время они любят выпить чего-нибудь горяченького. Монахини, понимаете ли, — добавила она, чтобы было понятней.

— Монахини? — переспросил мистер Рэнсом. — Да они наверняка давно спят!

— Нет, всю ночь на ногах. Помогают людям. Кто к нам только не заявляется.

При этом она продолжала прижимать трубку к уху: слушала Корнуолл.

— А это ваше дело не может обождать? — спросил мистер Рэнсом, который видел внутренним взором, как его имущество уже отмахало половину шоссе M1. — Главное тут — не упустить время.

— Понимаю, — отозвалась пожилая особа. — Да и монахиням торопиться некуда. У них впереди вечность. Я собираюсь к ним в мае — отдохнуть.

— Но сейчас ведь только февраль! — вскричал мистер Рэнсом. — Мне…

— У них мало места, — объяснила пожилая особа. — Никаких тебе бесед, трехразовое питание, чего ж удивляться? Это дом отдыха для служителей церкви обоих полов. Кто бы подумал, что монашкам тоже нужен отпуск. Молитва не утомляет. Это вам не автобус водить. Все еще звонит. Наверное, допили и пошли на перерыв в часовню. Я, пожалуй, могу позвонить и позже, только… — она уставилась на монеты на ладони мистера Рэнсома, — я свои уже опустила.

Мистер Рэнсом дал ей фунт, она взяла лишние пятьдесят пенсов со словами:

— Для 999 монет не нужно.

Она положила на рычаг трубку, и ее деньги тут же вывалились обратно, но мистер Рэнсом так спешил позвонить, что не обратил на это внимания. Лишь позже, сидя на полу комнаты, прежде служившей ему спальней, он подумал вслух:

— Помнишь, были кнопка А и кнопка В? Их больше нет. А я и не заметил.

— Ничего больше нет, — отозвалась миссис Рэнсом, не уловившая направления его мыслей, — ни освежителя воздуха, ни мыльницы. Это не люди — польстились на туалетный ерш, подумать только!

— Пожарных, полицию, «скорую»? — спросил женский голос.

— Полицию, — ответил мистер Рэнсом. Последовала пауза.

— Мне лучше этот бананчик, — послышался мужской голос. — Слушаю? — Мистер Рэнсом принялся объяснять свое дело, но дежурный перебил:

— Угроза для жизни? — слышно было, как он жует.

— Нет, — сказал мистер Рэнсом, — но…

— Угроза насилия?

— Нет, — признался мистер Рэнсом, — но…

— У нас тут небольшой сбой, шеф. Не кладите трубку, перевожу вас в режим ожидания.

На мистера Рэнсома хлынули звуки штраусовского вальса.

— Они там, небось, чай пьют, — высказала догадку пожилая особа, все еще стоявшая рядом, — он чувствовал по тяжелому запаху.

— Извините за задержку, — прорезался голос пять минут спустя. — Будем писать на машинке. Компьютер завис. Чем могу быть полезен?

Мистер Рэнсом объяснил, что совершена кража, и указал адрес.

— Вы на телефоне?

— Разумеется, — отозвался мистер Рэнсом, — но…

— Записываю номер.

— Телефон украли…

— Обычное дело, — вздохнул голос. — Радиотелефон?

— Нет, — оживился мистер Рэнсом, — проводной. Один аппарат в общей комнате, второй — рядом с кроватью в…

— Без лишних подробностей, — остановил его голос. — Да и кража телефона — еще не конец света. Так какой все-таки номер?

Мистер Рэнсом вернулся домой после часа ночи. Миссис Рэнсом, которая начала было осваиваться с создавшимся положением, он застал там, где недавно была ее спальня, — она сидела, прислонившись к стене в том месте, где лежала бы в постели, будь у нее постель. Она от души поплакала в отсутствие мистера Рэнсома, но теперь утерла слезы, решив, что придется принять неизбежное.

— Я думала, ты умер, — сказала она.

— Почему вдруг?

— Беда не приходит одна.

— Пришлось воспользоваться одной из прачечных самообслуживания, если хочешь знать. Это было ужасно. Что у тебя во рту?

— Пастилка от кашля. Нашла у себя в сумке.

То была одна из пастилок, без которых, по настоянию мистера Рэнсома, она не бывала в опере с тех самых пор, как однажды прокхекала все представление «Фиделио», от начала и до конца.

— У тебя есть еще?

— Нет, — сказала, не прекращая сосать пастилку, миссис Рэнсом. — Эта была последняя.

Мистер Рэнсом отправился в туалет, слишком поздно сообразив, что грабители были столь предусмотрительны, что унесли оттуда не только бумажный рулон, но и держатель.

— Тут нет бумаги! — завопил мистер Рэнсом.

Единственной наличествующей в доме бумагой была театральная программка «Cosi», и, просовывая ее в дверь, миссис Рэнсом не без злорадства подумала, что мистеру Рэнсому предстоит подтереться портретом Моцарта.

Но негнущийся, жесткий глянец брошюрки (выпущенной при поддержке банка «Барклиз Пи-эл-си» [4] Одна из крупнейших в Великобритании и мире банковских и финансовых групп. ) был малопригоден для дела и не желал смываться: несмотря на троекратный слив бачка, сэр Георг Шолти [5] Георг Шолти (1912–1997) — английский дирижер венгерского происхождения. все так же яростно косил глазом на овал унитаза.

— Получилось? — спросила миссис Рэнсом.

— Нет, — ответил муж, располагаясь у стены рядом с ней. Но тут миссис Рэнсом, ощутив, что плинтус врезается ей в спину, изменила положение тела и легла под прямым углом к мужу, так что голова ее покоилась теперь у него на бедре, чего с означенными органами не случалось уже долгие годы. Успокаивая себя тем, что все дело в чрезвычайности ситуации, мистер Рэнсом, тем не менее, испытывал неудобство — физическое и моральное, чего, видимо, нельзя было сказать о его жене, которая тотчас уснула, предоставив мистеру Рэнсому угрюмо созерцать противоположную стену и ничем не занавешенное окно, с которого, как он с удивлением отметил, грабители сняли даже кольца для штор.