Радослав Братич - Ты куда, Моисей?

Актер пытался что-то говорить ему об искусстве драматургии, но несчастный гаучо ни в какую не желал понимать его. В конце концов, он заявил: ‘Ну, может, вы и правы. Вы ученый человек, а я неграмотен. Всю жизнь я скрывался от полиции и боролся с ней. Но хочу предупредить вас, что хоть я и стар, но все еще могу постоять за себя. Если кто-то вылезет на сцену и скажет, что он — это я, у меня достанет силы подняться на сцену, и кое-кто об этом пожалеет!’ И представление отменили». В конце интервью Борхес добавил: «Я часто спрашиваю себя, найдется ли в моих трудах хотя бы одна оригинальная строчка? Может быть, то, что мы называем вымыслом, есть всего лишь обрывки наших воспоминаний?»

Молодого человека это удивило, поскольку похожую историю про гаучо он слышал накануне в кафе. Рассказывал ее Касарес, а Маречаль и Лайнес уговаривали его, чтобы тот спас героя, за которым гонится полиция, и защитил его. Это еще больше разожгло любопытство молодого человека. Он провел в Буэнос-Айресе несколько месяцев, корпя над текстами Борхеса и о Борхесе, готовясь к диссертации, а потом, с помощью знакомых, сумел добраться и до самого писателя. Ему представилась возможность лично поговорить с Борхесом и задать ему непростые вопросы и даже настойчиво потребовать ответа на них. Эта встреча была для молодого человека как волшебное сновидение — и слепой писатель, и мистическая атмосфера его дома, и слова, произнесенные им. Более всего его занимала тема двойника писателя, которая так часто появляется в рассказах Борхеса. Сам Борхес говорил о себе, что он сам как писатель — это множество людей, и потому пребывает в постоянной полемике со вторым, третьим, четвертым Борхесом. Ответы, которые выслушал молодой преподаватель, были загадочными и многозначными. Вернулся он от автора с еще более тяжким грузом дилемм и вопросов.

Молодой докторант посещал литературные вечера, участвовал в дискуссиях, общался со многими писателями, критиками и профессорами. На одной из лекций, читанных Борхесом студентам, писатель говорил о своих героях как о лицах, которые делают с ним все, что захотят, и повсюду сопровождают его. Один из описанных им героев показался внимательному слушателю похожим на Бьоя Касареса. Неужели и это всего лишь выдумка? Борхес цитировал разных авторов, пересказывал фрагменты своих книг, вспоминал записки, наброски, заметки. Говоря о своем двойнике, он походя сообщил, что Демокрит сам себе выцарапал глаза. Молодой преподаватель усмотрел в этом что-то схожее с судьбой Борхеса. А упомянув Микеланджело, знаменитый лектор поведал любопытную историю. Когда гений Возрождения закончил прославленную фигуру Моисея, ему показалось, что его герой выглядит каким-то хмурым, даже озлобленным. Собственное творение настолько испугало его, что скульптор решил, что Моисей может накинуться на своего создателя и даже убить его. Скульптор попросил своего друга привести в мастерскую певцов и музыкантов. И когда они пришли, Микеланджело запел первым, остальные присоединились к нему. Он хотел развлечь, развеселить своего героя. Они пели и играли до поздней ночи. Но Моисей оставался хмурым и злобным. Когда гости ушли, скульптор остался один на один со своим творением. Он пытался остудить свой гнев, но вместо этого впал в депрессию. А потом вдруг страшно разозлился. Какое право имеет созданный им герой так издеваться над автором и мстить ему? Он принялся орать на него, распаляясь все сильней и сильней, требовал, чтобы его герой ему ответил. «Парли, Моей, парли, Моей! Говори, Моисей, говори!» — кричал он. Но хмурая гримаса не сходила с лица Моисея. Тогда маэстро с громким воплем набросился на святителя и долго бил его молотком по ноге, пока наконец не понял, что колотит уже по собственному телу. По сей день — за ограждением — в храме Святого Петра в Риме можно рассмотреть шрам: незалеченную рану на колене Моисея. Говорят, когда гений утихомирился, его герой встал и пошел. Художник закричал: «Ты куда, Моисей?» Ему удалось вернуть Моисея, и тот принял прежнее положение, но с тех пор Микеланджело страдал от сильнейших болей в колене. А еще Борхес говорил о том, насколько жизнь писателя зависит от его героев. А молодой преподаватель вспоминал веселую болтовню в кафе и неспешно сопоставлял обрывки того разговора.

Вокруг Борхеса разгорались нешуточные страсти. Одни расхваливали его и возносили до небес, другие, в основном демократы и левые, осуждали за поддержку ужасного режима и даже обвиняли в симпатиях к фашизму. Его скромность, о которой часто говорил сам писатель, по мнению многих, была не более чем маской, дающей ему возможность оправдывать свои довольно-таки странные взгляды. В текстах писатель часто себе противоречил. Обожатели охотно ему это прощали, другие же осуждали его и даже презирали. Молодой преподаватель, который родился на Сицилии, копался в архивах, изучал материалы. Он уже прекрасно представлял себе свой будущий труд о Борхесе и его творчестве. Перечитывая книгу Касареса «Беседы с Борхесом», он не мог не обратить внимание на то, как близки были взгляды обоих писателей. Как будто тот, кто задавал вопросы, сам же и отвечал на них. Итальянец не мог не заметить, что, когда речь заходила о Лайнесе и Маречале, один из них всегда представал страстным ненавистником Гитлера, а второй — поклонником Пиночета. Борхес же тем временем защищался от нападок — говорил, что, будучи незрячим, он не может читать газеты и потому не располагает необходимой информацией.

А между тем молодой преподаватель уже расшифровал псевдонимы Бустоса Домека и Б. Суареса Линча, имена которых стояли рядом с фамилией Борхеса на многих книгах. За ними скрывался никто иной, как Бьой Касарес. От одной женщины, работавшей поварихой в преподавательской столовой, он услышал совершенно невероятную историю. Ее сын, который преподавал литературу в Северной Америке, по секрету поведал ей, что Борхес — всего-навсего актер, который сам ничего не пишет. Борхес — это собирательное имя, метафора, придуманная группой писателей, издающих книги под чужим именем. А на сцене Борхеса изображает итальянский актер Аквилес Скатамаччи, ранее довольно известный в узких кругах. Женщина назвала и имена трех писателей, которые вместе сочиняют и стихи, и прозу, и эссе. Именно их наш молодой преподаватель и повстречал некогда в кафе «Тигр». Женщина рассказывала об этом скорее как об анекдоте, не придавая ему особого значения. Ей просто хотелось развлечь иностранца и показать, как много знает ее ученый сын.

После беседы с поварихой молодой докторант из Рима написал письмо одному из своих друзей с просьбой разузнать что-либо об итальянской семье Скатамаччи, и не переселялся ли кто-нибудь из них в конце прошлого или в начале нынешнего века в Аргентину. Вскоре он получил положительный ответ. Некий Сандро Скатамаччи, мореплаватель, в 1893 году уехал в Буэнос-Айрес, где у него родились дочь Нора и сын Аквилес. Последний якобы без особого успеха выступал на сцене и был убит в драке в одном из кафе; к тому времени он уже совсем ослеп из-за перенесенной травмы глаза. И якобы где-то были опубликованы слова актера о том, что сначала он перестал различать белый и красный цвета, а потом и все прочие. Другие утверждали, что он вовсе не был слепым, но в его роду ослепли отец, бабушка и дед. Бабушка актера по отцовской линии была англичанкой, и многие члены их семьи пострадали во времена диктатуры Перона. У молодого ученого и писателя уже складывалась поразительное мозаичное панно, в котором все же отсутствовали некоторые детали. Действительно ли в кафе было совершено убийство, и как там оказался этот человек Аквилес Скатамаччи? И вот наш ученый отправился в кафе «Тигр», где его уже хорошо знали, и попросил о встрече с хозяином. Он хотел расспросить его о давнем убийстве некоего актера и об именах его убийц. Хозяин кафе, человек в уже более чем солидном возрасте, передавший заведение своему сыну, сказал, что ничего не помнит, а может, просто не хотел вспоминать. Потом итальянец направился в полицию, нашел бывшего судью, разыскал кладбище, на котором могла быть похоронена жертва. Но никаких следов могилы или надгробия обнаружить не удалось. Как будто вся эта история была тщательно продумана до мельчайших деталей. И тогда его осенило: актера не убивали в кафе, просто ему дали новую роль, а может, заодно и новое лицо. Символы всегда что-то скрывают. Он набрался храбрости, сел за стол и написал статью, смело развернув загадочные слова Маркеса в широкое полотно. Текст он напечатал в студенческой газете одного из университетов. Правый аргентинский журнал «Кабило» моментально перепечатал его удивительное исследование, потом статью опубликовали многие европейские и американские газеты. Весть об этом докатилась и до подножия трона Нобелевского комитета, и бомба взорвалась. Несмотря на свои реакционные взгляды, Борхес все же должен был получить высокую награду. Но теперь выяснилось, что Маркес вовсе не шутил.

Читать дальше