Фарид Нагим - Теория падений (Записки зонального менеджера)

Лишь иногда, отбросив газету, выключив телевизор, отрешившись от всего на краткую минуту, Радик с предельной диспетчерской ясностью видел, как хаотически разбрелись и потускнели точки самолетов на его внутреннем мониторе. Радик словно бы жил на вокзале, когда вот-вот подадут поезд — и все изменится.

Торговый центр открывался в десять, но продавцы приходили в 9.30. Радик протирал пыль, поправлял одежду, раздвигал плечики на одинаковое расстояние, довешивал проданные вещи, проверял, что нужно отнести портным. “Движение вызывает движение, — повторял он себе. — Движение вызывает притяжение. Я согласен, это очень верное замечание. Сегодня я продам костюм. Я ненавязчив, но доступен. Да — ненавязчив, но доступен! Сегодня я продам total look — костюм, сорочку, галстук, ремень, туфли”.

Потом, переминаясь с ноги на ногу, изучал клиентскую базу — Адбериев… Киркоров… Цискаридзе… Канделаки… Минаев… Сафин… Высоцкая… Джабраилов… Жуков… Задорнов… Зоненфельд… ЗОНЕНФЕЛЬД К.П., неужели тот самый Константин Петрович, который преподавал у них, а впоследствии стал одним из начальников неприступного Центра! “Предпочтения, — с радостью и удивлением читал Радик. — Костюмы Корнелиани, обувь Сантони, сорочки Зили”.

Точно! Я сохраню свой талмуд на флэшку и передам ему, когда он придет, лично в руки. Просто позвоню ему по поводу поставки новой коллекции, он должен вспомнить меня… так же любой другой продавец позвонил бы на моем месте, положено поддерживать связь с клиентом.

Радик спрятался в примерочной и сплясал танец радости.

В обед пришли кавказские женщины — мать и две дочери, старшая и младшая. У младшей, девчонки лет шести, рука в гипсе. Они выглядели просто и смущались, что их будет обслуживать мужчина, Радику было приятно это, он проникся к ним.

— Добрый день, от указанных на ценнике сумм отнимайте половину, то есть делите все пополам.

— Папалам, — рассеянно повторила девчонка.

— Мы бы костюмы хотели посмотреть, молодой человек, — попросила мать и посмотрела на бейджик, разбирая имя.

Радик примерно представлял, что их устроит, и предложил на выбор костюмы, галстук, сорочку.

— А вы знаете, Радик, — радостным, родственным шепотом сказала мать. — Мы ведь на свадьбу костюм выбираем.

Старшая дочь кивнула и покраснела.

— О-о, отлично! — обрадовался Радик. — А вы с ним кто по гороскопу?

— Я — Рыба, — сказала девушка. — А Заур… когда у него день рождения… он — Лев.

— О, так у вас очень хороший союз! — искренне обрадовался Радик. — Как у Нелидова и Лены из передачи “Дом-2”, а ведь они уже поженились.

— Да-да, знаем, — хором подтвердили мать и дочери. — Точно вы говорите!

Они купили два костюма Корнелиани — один на деньги жениха, какой он хотел, а другой решили подарить ему от себя. И долго благодарили Радика.

К вечеру, за сорок четыре минуты до закрытия, появился юркий, ухоженный молодой человек неопределенной национальности. Радик хотел спрятаться от него, но Ирина пересчитывала кассу, а Татьяна красилась в примерочной, пришлось подойти: “Я ненавязчив, но доступен. Да — ненавязчив, но доступен!”

— Добрый вечер, вот на этих вешалках у нас вещи со скидками.

— Привет… Ра… Ра-дик. Радик, я одеваю дагестанских фээсбэшников, надо комплекты подобрать. Давай, не в службу, а в дружбу.

Радик возился с ним до закрытия. Бегая в поисках подходящих размеров из подсобки в корнер, он обратил внимание на женщину лет тридцати пяти, может быть, ровесницу, одетую неброско, но очень дорого, с продуманной небрежностью, в стиле арт. Она говорила по телефону и рассеянно поглядывала на него.

Подавая клиенту сорочки Барба, Радик автоматически отметил, что у менеджера, мелькнувшего меж рядами костюмов Пал Зилери, испуганное лицо — он метнулся к кассе и побрызгал дезодорантом под пиджаком, помахал полами и подлетел к стильной женщине, подобострастно поздоровался.

— Вот, Максим, как должен выглядеть настоящий продавец! — показывая глазами на Радика, сказала она. — Вот как он должен, по-моему, работать.

— Да-да, Вера Сергеевна, это новый мальчик из “Корнелиани”. У него неплохие продажи.

— Представишь его потом мне, окэ?

— Окэ, Вера Сергеевна. Я запишу.

— У тебя что, склероз?

Юркий молодой человек купил семь костюмов, весь размерный ряд — от 48-го до 60-го и отложил 14 пар обуви (классику и кэжуал), сорочки, ремни, галстуки. Продавцы всех корнеров вышли в коридор посмотреть на это чудо.

В неописуемой радости он возвращался домой, ждал автобуса и, казалось, испускал сияние на грязные урны возле остановки, на бомжа, спящего на лавке. В автобус прошел бесплатно по пенсионной карточке социального страхования москвича, которую Лорка выпросила у своей робкой матери, и тут же к нему подступились два мужика, караулившие таких, как он. У Радика пересохло во рту, в спокойном отчаянии он протянул им карточку, будто за это время фотография Надежды Александровны перемоделировалась в его изображение. Один из них оказался милиционером. Обреченно отдал им паспорт. Вывели, хотели сдать в милицию. Прижали к перилам у светящейся стеклянной стены вестибюля метро, надавили угрозами с двух сторон. Радик отдал им свой мобильник и последние двести рублей.

— Ну, что, все забрали? А я говорил — поехали! — опершись на дверь машины, укорял пожилой таксист.

Домой шел пешком, под холодным, бесконечным дождем, как в дурном, чернушном фильме. Вода струйками прыскала из ботинок.

Рассказал Лорке об этом со смехом, но получилось так жалко и растерянно, что она ушла в ванную и, наверное, плакала там, потом отдала ему свой телефон.

“Сегодня меня снимали для ОРТ. К интервью готовила красивая журналистка. Я переживал, что не могу сосредоточиться, что плохо выгляжу, что не уложил феном волосы на косой пробор. Досадовал, что не предупредили хотя бы за день. Журналистка сказала, что будут меня снимать с горы, потом покажут иллюминаторы самолета, будто я с ним прощаюсь. Она была в беретке, короткой кожаной куртке “милитари”, юбке и сапогах. Безумно волновало сочетание грубого сапога и нежного блеска ее икры, и особой мягкости кожи на внутренней стороне коленки. Я просунул руку под юбку и обнял холодную и гладкую полноту ноги.

— Что говорить перед камерой, я вообще запутался? — недоумевал я. — Ведь это ответственный момент!

— Вот, возьмите и почитайте, может быть, поможет? — она всунула мне письма от людей, которых спасла моя теория падений.

— Неужели бывают такие, которым не лень писать?

“Вы спасли мне жизнь, — читал я письмо от девушки. — Мы падали в море, я молила бога, а потом нам сказали, что Ваша теория сработала на практике”.

Проснулся с лицом, мокрым от слез”.