Илья Штемлер - Завод

Второго флажка не было. Камера уперлась в стену цеха и поплыла обратно.

— Проверим! — Молодой человек вновь нажал черный тумблер под номером сто три, и телетайп возвестил уже о нехватке двух трансформаторов и двадцати емкостей. — Дефицит сократился вдвое: меры принимаются. Так вот, этот цех как раз выпускает малосерийную продукцию. Преобразователи для метрополитена. Поставляем по линии СЭВ. Хотите узнать процент выполнения в эту минуту? По любому цеху. По любой отдельной продукции. Или, допустим, наличие на складах комплектующих изделий? Стоит мне послать приказ в счетно-вычислительный центр, ответ будет на экране через несколько секунд.

— И никаких недоразумений. — Греков оглядел прекрасно оборудованную диспетчерскую головного цеха: сплошная электроника, самописцы, микрофоны.

Молодой человек помолчал, усмехнулся. Греков так и не понял — бывают недоразумения или нет. Конечно, многие трудности у них преодолены, но ведь не в безвоздушном пространстве стоит этот завод. Он связан с поставщиками, которых Греков знал, ох как хорошо.

— Проводите меня в экономический отдел, — попросил он.

— Не хотите ли говорить отсюда? — предложил человек, и на экране телевизора возник небольшой зал.

Вероятно, это и был экономический отдел. Правда, этот зал тоже напоминал диспетчерскую, набитую аппаратурой. Грекову было непривычно видеть на экране, как Аня Глизарова внимательно слушала какую-то женщину, время от времени склоняясь над блокнотом. Греков постучал пальцем по холодному изображению. Инженер кивнул — восьмой стол, и нажал кнопку. Сидевшая за столом женщина подняла телефонную трубку. Инженер попросил в микрофон передать трубку соседке. Аня удивилась и взяла трубку. Женщина подключила настольный телевизор. Наверное, Аня увидела изображение Грекова. Она улыбнулась и помахала рукой.

— Вероятно, у них и в туалете установлен телевизор? Простите. — Греков мрачно вышагивал впереди, и Аня едва за ним поспевала…

— Да. Неприятно, когда все время за тобой следят, — сказала она.

— Жутковато. А где живет ваша тетя?

— У Никитских ворот. На Малой Бронной.

— Знаю. Вы сейчас идете к ней?

— Хочу заглянуть в магазины. У вас плохое настроение, Геннадий Захарович?

— Меня подавила эта тотальная технизация.

А им хоть бы что. Привыкли. Иначе и не мыслят.

— Что же вы будете покупать? Помаду? Краску?

— И это. Поручений много.

Греков постепенно остывал. В конце концов он сам виноват, что прислали Глизарову, надо было указать в телеграмме конкретно.

— Вообще-то у них немало интересного, кроме техники. Помните вашу идею перевести нормировщиков на сдельщину? Давно ввели. И результат отличный. — Аня замолчала и сбавила шаг.

Греков удивленно оглянулся.

— Я не могу так бежать. Сердце заходится, — сказала Аня.

— С кем вы оставили малыша?

— С мамой.

— Вам надо было отказаться от командировки.

Аня опустила глаза. Ей показалось, что мокрый асфальт при каждом шаге толчком подбрасывает ее вверх. У подземного перехода на площади Дзержинского продавали цветы. Греков купил ветку мимозы и протянул Ане так, словно это были не цветы, а рулон с рабочими чертежами.

— Спасибо. — Аня подняла на него счастливые глаза. — Я думала, вы на меня за что-то сердитесь.

— Ну, вот еще! За что же мне на вас сердиться?

— Конечно. За что на меня сердиться, — согласилась Аня и, помолчав, добавила — Я рада, что оказалась в Москве. И с вами.

— Ну вот еще! — повторил Греков. — Столько дел…

Из широкого зева перехода бесконечной чередой тянулись люди, словно их собирали где-то на подземном конвейере и торопились поднять наверх, чтобы успеть выполнить план перед Новым годом. Греков поделился этой мыслью. Аня одобрительно засмеялась и добавила, что ей это напоминает шествие витязей из моря-океана.

— Просто у нас сейчас разное мировосприятие, Анна Борисовна, — сказал Греков.

— Это точно, Геннадий Захарович, — озорно поддержала Глизарова. — А не хотите со мной отобедать? У тети. В столовых сейчас уйма народу.

— Это будет очень кстати, Анна Борисовна. Дайте адрес. Я зайду часикам к семи.

Визит на завод расстроил Грекова. По теоретическим выкладкам молодцов Тищенко можно было представить в общих чертах те трудности, которые ожидали Грекова, но то, что он увидел на заводе, раскрывало перед ним всю сложность проблемы. Его трепыхание — это просто мальчишество. Ему надо молчать и тянуть свою лямку.

Жизнь человека коротка, и стоит ли тратить ее на прожекты? Он вспомнил директора завода, на котором сегодня побывал. Коренастый, плотный человек, с широким крестьянским лицом. Но когда он заговорил, Греков поразился несоответствию его внешности с образом мыслей и какой-то особой чистотой звучания слов. Он начинал организовывать завод с нуля, с примитивных мастерских. А сейчас работает восемь тысяч человек да при такой автоматизации. «Так он же смог! А я что? Честно говоря, и здоровья не хватит на такое дело. Надо позвонить Шатунову. Поздно? Ничего, позвоню домой и скажу, что сдаюсь. Не стану делать доклада на коллегии и уеду. Сегодня уже не успею, а вот завтра уеду». Он представил выражение лица Тищенко и поежился, должно быть, оттого, что была промозглая погода. Сыпал мелкий снег вперемешку с дождем. На улице Горького ветер гулял, будто в поле. Греков зашел в магазин подарков. Очередь уползала по лестнице вверх. Греков преодолел несколько ступенек и спустился. В мыслях то и дело возникал образ Татьяны. Конечно, он уедет. Нет, улетит. Может, ему повезет и самолет не задержится. Предстоящая скорая встреча с Татьяной понемногу рассеивала дурное настроение.

Греков вышел к Пушкинской площади. Тут ветер был послабее. Александр Сергеевич, заложив руки за спину, смотрел на Грекова сверху вниз. Греков подумал, что напрасно согласился обедать у Глизаровой. Сейчас поел бы шашлычка в «Эльбрусе». Сходил в кино. Век в кинотеатре не был. Вернулся бы в гостиницу и уснул. А завтра с утра можно вылететь домой. Зачем ему этот обед у тети?

Греков спустился по Тверскому бульвару. В аллеях прогуливали собак. Мерзли на скамейках парочки. В колясках спали малыши, опьяненные морозным воздухом.

В магазине у Никитских ворот он купил бутылку сухого вина и торт.

Пожилая женщина пристально вглядывалась в него через щель, скованную цепочкой.

— Вы Греков?

Над головой женщины возникло лицо Ани.

— Ах, тетя! Конечно, это Геннадий Захарович.

Дверь захлопнулась, звякнула цепочкой и вновь отворилась.

Откуда же я знаю, кто Греков, а кто не Греков? — Женщина протянула мягкую, будто без костей ладонь. — Мария Кондратовна.

В тесно заставленной прихожей было тепло. Аня помогла Грекову снять пальто. Она посмеялась над тем, что Греков не смог засунуть шарф в рукав, и сказала, что шапка его брызгается, как мокрый щенок. Грекову стало легко от смеха Ани. Он спросил, можно ли отсюда позвонить. Они прошли в комнату с низко опущенным парашютом абажура над круглым столом. Аня усадила Грекова в ревматически скрипящее кресло, принесла телефонный аппарат и, прикрыв дверь, ушла в кухню помогать тете. Греков разыскал в записной книжке телефон Шатунова.