Илья Штемлер - Завод

— Это ты, Грек? — заорал Шатунов. — Молодец, что позвонил. Я искал тебя в гостинице, сижу названиваю. Ну, брат, вы и размахнулись! Всем отделом читали по листочкам, как детективный роман. Попутала тебя нелегкая с этим Тищенко. Он до добра не доведет.

— Вот-вот, я и хочу отказаться, пока не поздно, — сказал Греков. — Вернусь завтра домой.

— Ты это серьезно? — Шатунов захохотал.

— Серьезно.

— Не-е-ет, брат! Шалишь. Теперь тебе только вперед идти. Ты все мосты сжег.

— Как так? — Грекова раздражал хохот приятеля. — Чего гоготать-то?

— Старик не даст себя водить за нос. Он сейчас сила. Лучше тебе с нашим поругаться, чем с Тищенко. Я уверен, если завалится дело и не по твоей вине, Тищенко пихнет тебя на перспективное место, чтобы проводить свою политику, уверяю тебя… и потом наши ребята в министерстве тебя запрезирают. Завтра заходи, потолкуем с глазу на глаз.

В трубке послышались короткие гудки, и Греков отодвинул телефон. Все вновь стало неопределенным и тягостным.

Аня толкнула коленом дверь. В руках она держала тарелочку с нарезанной селедкой и блюдце маринованных грибов.

— По всей Москве продают грибы. — Греков спрятал растрепанную записную книжку в карман пиджака.

— Но не такие. Эти тетя сама мариновала.

Греков вспомнил, что у него в портфеле вино и торт. Аня достала штопор. Мария Кондратовна спросила Аню, не хочет ли Греков супа? У нее прекрасный суп с клецками. Греков ответил, что супа ему не хочется. И вообще есть расхотелось. Мария Кондратовна сказала, что это бывает, когда долго ждешь обеда. Все надо делать вовремя. Ее покойный муж, например, обедал минута в минуту. Он работал в банке. И когда наступал обеденный перерыв — ровно в пять минут третьего, — он садился за стол.

— Тетя, дайте человеку кусок проглотить, — вмешалась Аня и подмигнула Грекову.

— В каждом письме она вспоминает Грекова, — не останавливалась Мария Кондратовна. — Наконец-то я его увидела. Вообще вы мужчина ничего. Похожи на сына моей подруги. У той сложилась личная жизнь, прямо скажу, неудачно…

После обеда Мария Кондратовна собрала тарелки и ушла на кухню. Греков достал сигареты. Аня подставила бронзовую пепельницу с фигуркой Наполеона.

— Что ж, Анна Борисовна, придется нам с вами встречать Новый год в столице. Второго января я докладываю на коллегии.

— Вот и прекрасно! — Аня захлопала в ладоши.

— Завтра с утра отправляйтесь в Институт кибернетики. Работы там хватит. Возможно, и первого придется работать.

Греков мельком взглянул на часы. Нехорошо. Пообедал и собирается уходить.

— Если надо, идите, Геннадий Захарович. — Аня растерянно развела руками.

— Я еще буду чай пить. Торт принес, — попытался отшутиться Греков.

Несколько минут они молчали.

— Простите, Анна Борисовна, а что случилось с отцом вашего ребенка? — неожиданно спросил Греков и покраснел, осознав всю бестактность своего вопроса.

— С ним ничего не случилось. Это был никчемный, совершенно никудышный человек. — Аня словно обрадовалась столь неожиданному вопросу. — Обыкновенный враль. Мы с ним расстались еще до рождения Саши. Ведь много лет мне нравитесь вы, Геннадий Захарович. И вы это знаете! — Она говорила без пауз и переходов, будто продолжала историю обыкновенного враля.

Грекову даже подумалось, не ослышался ли он.

— Я должна была вам об этом сказать. Это не объяснение, нет. Просто я рассказываю о своем отношении к вам.

Греков не знал, что ответить. И шутки никакой в голове не рождалось.

— А как же иначе? — продолжала Аня. — Человек должен знать, кто его любит, а кто нет. За что я вас люблю? Ведь вы часто срываетесь, становитесь несносным и недобрым человеком. А я вас всегда оправдываю…

В дверях появилась Мария Кондратовна.

— Аня. Он хочет чай? — спросила она через голову Грекова.

— Да. Он хочет чай, — ответила Аня через голову Грекова. Тетка ушла, протяжно волоча шлепанцы. — Оправдываю, видя, что вы не правы. Просто я вас люблю. И, смешно, переживаю из-за того, что у вас в семье не все в порядке. Вы ведь не любите свою жену, верно?

Греков молчал, он все не мог освоиться с этой странной манерой вести разговор.

— Не любите, — ответила Аня. — Жаль, конечно. Но сердцу не прикажешь. Я специально ходила в больницу, чтобы посмотреть на вашу жену. Она мне тоже не понравилась. Вы, верно, любите другую женщину?

— Да.

Аня помолчала, потом заговорила чуть тише:

— А жену свою вы никогда и не любили? Потому что всегда любили ту женщину.

— Да.

— И она замужем?

— Да.

— Господи! Если бы вы меня любили и я была бы замужем, я бы все бросила, все оставила. Все, все…

Обычно бледное лицо Ани раскраснелось. Бронзовый Наполеон печально взирал на груду окурков, должно быть напоминающих ему поле битвы…

В прихожей Аня подала Грекову пальто.

— Да, — вспомнил вдруг Греков, — вы не в курсе дела: закончила работу на заводе комиссия народного контроля?

Аня не отвечала.

— Товарищ Греков, спросите ее, не собирается ли она вас провожать? На улице прохладно, — крикнула Мария Кондратовна из комнаты.

— Нет, она не собирается меня провожать, — ответил Греков. — Так как же? Закончила работу комиссия или нет?

— Не в курсе. По-моему, они еще работают.

Павел Алехин заглянул в диспетчерскую. Никого, все разбрелись по цеху. Он направился к телефону и набрал номер. Трубку поднял Всесвятский. Павел изменил голос и попросил позвать к телефону Татьяну Григорьевну. Он слышал, как Всесвятский громко окликнул Татьяну, и лишь после этого осторожно опустил трубку на рычаг, и вышел из диспетчерской. Теперь он был уверен, что Татьяна на работе. «Слежу, как сыщик, — мрачно подумал Павел. — Что же она со мной делает? И Кирилка тоже…»

Он был убежден, что ничего дурного Кирилл себе не позволит. Ладно, все утрясется. И Татьяна перебесится.

Павел пытался успокоить себя. Неприятности — штука проходящая, правда, давно что-то они не наваливались все разом.

«Буря», пронесшаяся по цеху, когда подбивали годовой план, наконец утихла, оставив на верстаках сверкающие свежей краской готовые приборы. Девушки-контролеры просматривали комплектацию, вкладывали в ящики инструкции и паспорта. Щелкали пломбиры.

Рабочих в цехе было немного. Да и те уже собирались по домам. Подобревший по случаю удачного выполнения годового плана Стародуб ходил рядом с начальником АХО: надо сдать цех на два новогодних дня.

— Что, Иван Кузьмич, скинули годик? — спросил Павел. Неловко было молча проходить мимо.

— Скинули, Павел Егорович. Теперь два дня отсыпаться буду. А ты чего домой-то не идешь? Или место прибираешь? — Иван Кузьмич видел, как Сопреев и Кирпотин прибирали инструмент, аккуратно укладывая в шкаф.