Владимир Топорков - Наследство

– В газетах, – вздохнув, сказал Николай Спиридонович, – сейчас чаще всего только лицевую сторону медалей да орденов освещают. Не тусклую, а сверкающую. Вроде всё у нас замечательно. А насчёт Егора Васильевича своё слово поберегу, поработаешь – узнаешь. Насколько я понял, дружок он тебе, так?

– Учились вместе…

– Ну и отлично, легче работать будет. – Николай Спиридонович рукой махнул на Воронка, ногой топнул: – Пошёл на конюшню, пошёл!

Увязая в глубоком снегу, Воронок нацелик пошёл на конюшню. «Точно дрессированный», – ещё раз восхитился Бобров, наблюдая, как, понуро опустив голову, бредёт, высоко вскидывая ноги, Воронок. Белов остановился, проводил его долгим взглядом, под глазами вспухли голубые ниточки, на обветренном лице опять, как всполохи, заиграли багровые пятна.

– Ну, Евгений Иванович, идём дальше, – через некоторое время сказал Николай Спиридонович, – покажу тебе семена. Семена, говорят, лицо агронома…

Около складов он потоптался, сбивая с сапог налипший талый снег, крикнул:

– Варвара Сергеевна, ты где?

Выглянула из крайнего склада молодая женщина в пуховом платке, в чёрной плюшевой жакетке, прищурившись от яркого весеннего солнца, откликнулась.

– Вот, Варвара Сергеевна, знакомься, – Николай Спиридонович говорил теперь спокойно, с улыбкой, – наш новый главный агроном, Евгений Иванович Бобров, земляк, тоже из Осинового Куста.

– Софьи Ивановны сын никак?

– Видал, – усмехнулся Белов, – знает, а, Евгений Иванович! Не забыли тебя земляки… Ну, тогда, Варвара, показывай всё наше с тобой хозяйство.

– И резервный, Николай Спиридонович?

– Всё без утайки, Варвара… Новому главному надо знать, где что в каком углу лежит.

Наверное, с час ходили они по складам, осматривали семенное хозяйство, и Евгений Иванович остался доволен увиденным. Отборное зерно засыпано во вместительные закрома, очищено и протравлено, этикеточки на ворохах. Да по-другому и быть не должно у такого рачительного хозяина, как Белов.

– Кажется, с излишком семена засыпаны? – спросил у Варвары Бобров. – Вон сколько ворохов…

– Да ещё резервный склад есть… – ответила она.

– Зачем резервный?

– Весна придёт – узнаешь зачем, – вмешался в разговор Николай Спиридонович, и опять замолчал.

Молчал он и на обратной дороге, видимо, устал и от ходьбы, и от тяжёлого рассказа о своей судьбе. Месил снег неторопливо, с улыбкой поглядывал на Боброва. И только перед своим домом, уже прощаясь, сказал с грустью:

– А может, зря я бумаги выбросил, а, Евгений Иванович? Погорячился? Ты в кабинет загляни, посмотри, если Дуська-уборщица не выкинула, может, пригодятся?

– Да вы бы сами, Николай Спиридонович, все наблюдения свои обобщили, – попросил Евгений Иванович. – Времени у вас теперь свободного много будет. Вроде записок агронома, а? Про всю вашу жизнь… Такое прочитать будет интересно… Мало у нас настоящих мыслей о земле публикуется, так, одна трескотня.

– Если всё написать, Женя, то для прокурора лучшего материала не надо. Бери меня готовеньким, – натужно улыбнулся Белов. – Ну да ладно. Теперь я вот пасекой займусь. Самое разлюбезное дело… Знаешь, по-моему, нет лучше занятия: мушки эти золотые летают, и никаких проблем.

Николай Спиридонович протянул руку, и Бобров ощутил липкий пот на покрасневших ладонях. Видно, опять заволновался старик.

– Заходи в гости, Евгений Иванович! Дом мой вон через дорогу, ограда некрашеная у палисадника, всё некогда было…

Бабка заточила за это. Теперь, если силы будут, весной покрашу.

Шёл Бобров в контору и всё не мог отделаться от мысли – что-то не договорил Белов, хоть его и на откровение сегодняшние проводы на пенсию потянули. А почему он должен раскрывать ему душу? Ещё неизвестно, что ты за фрукт, Бобров? Может быть, только и способен арбузы с колхозной бахчи таскать? Кстати, забыл спросить у Николая Спиридоновича, сохранился ли тот огород в Осиновом Кусту или так же, как по округе, перевели бахчу и теперь арбузы только на рынках у чернобровых молодцов в широченных фуражках покупают?

Бобров заглянул в кабинет – нет, не успела похозяйничать уборщица, бумаги Николая Спиридоновича покоились в урне. Он достал их, стряхнул пыль, спрятал в ящик, подумав, что ещё найдётся время прочитать, и отправился в столовую. Самое время было подкрепиться.

После обеда Бобров решил сходить в первую тракторную бригаду, благо стан недалеко от села, а с бригадиром Иваном Дрёмовым он познакомился сегодня на заседании правления, когда его утверждали агрономом. Кстати, как раз вопросец с подковыркой задал ему Иван:

– А может быть, вас только одни воспоминания о родине сюда привели?

Бобров приметил Ивана сразу – среди членов правления выделялся он ростом – под два метра, кудрявыми рыжими волосами, поблёскивающими фонарным светом, округлыми василькового цвета глазами. Немного только, пожалуй, портила этого красавца-великана по-птичьи вытянутая шея да толстые потрескавшиеся губы.

Бобров хотел ответить, что нет, не одни воспоминания, есть желание и поработать на родной земле, но Егор Васильевич прицыкнул на Дрёмова:

– Ты, Иван, не шибко в дебри залезай! Любишь жареное!

Иван замолк, смешно вытянув губы, как ребёнок, заморгал глазами. Пришлось возразить председателю:

– Ничего плохого в вопросе не вижу, Егор Васильевич! Правильно товарищ интересуется. Разве мало летунов всяких, кто полгода поработает и тягу даёт. Так вот, отвечаю, у меня желание не только на родине жить, но и хорошо работать…

Теперь предстояло познакомиться с бригадой Ивана. Только одно маленькое смущение возникло, а не поймёт ли бригадир его первый визит своего рода ответом на заковыристый вопрос. Но сомнение отпало сразу: а почему он должен так думать, ведь Бобров не знает положения дел в бригаде, может быть, и замечаний делать не придётся.

Их и правда немного, замечаний, набралось. Иван, переваливаясь как гусь, повёл его по площадке, где выстроилась подготовленная к севу техника, обстоятельно рассказывая, как будет работать весной бригада. Нет, бригадир знал дело, и предложения его были разумными. Только около одного сцепа сеялок задержался Бобров – заглянул под семенные ящики и удивился: катушки высевающего аппарата сточились, при севе браку дадут. Иван стоял тоже смущённый, покрасневший.

– Степану Плахову поручали… – сказал он.

– Ну, зовите Степана, будем разбираться…

Степан пришёл из вагончика мрачный, показалось, даже заспанный, остановился в стороне, кивком головы поздоровался, – а мог бы и за руку, как-никак столько лет не виделись, – молча разглядывал Боброва. Евгений Иванович сам пошёл навстречу, протянул ладонь.

– Говорят, ты сеялку ремонтировал?