Даниэль Кац - Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию

— Говорит, что не пьет, — сказал Рубин.

— Не пьет? — повторила жена и саркастически воздела руки. — Боже милостивый! Он не пьет. Я не езжу на велосипеде, а он не пьет!

— Должно быть, он хотел сказать, что не пьет спиртного, — пояснил Рубин.

— Мне-то что за интерес, чего он не пьет? — спросила жена. — А есть-то он ест?

— А еще он не курит, — объявил Рубин.

— Праведник. Ну а как насчет женщин? — продолжала жена.

— Малке, золотко, как-никак он порядочный человек…

— Он мужчина. Надо было спросить. Что, если он начнет водить сюда женщин? Да скажи ему, чтоб он и близко не подходил к нашей Дворе…

— Помилуй! Дворе всего двенадцать лет…

— Вот именно!

Им не о чем было беспокоиться. Мендель и вправду был серьезный и порядочный молодой человек: не пьет и не курит, лишь усиленно штудирует священные тексты, усердно учится и хорошо успевает в школе раввинов, ежедневно утром и вечером ходит в синагогу, тем более в субботу. Свое черное платье и белую рубашку содержит в чистоте. По мнению супругов Рубиных, он невозможно скучный, нелепый, как жираф, молодой человек, но они им довольны.

В день рождения барышни Дворы Мендель подарил ей Библию с серебряным обрезом. Рубин долго придумывал отдарочек и в конце концов извлек из своих запасов бутылку венгерской сливянки, полученную от кого-то в качестве ханукального подарка.

— Спасибо, но я не пью, — снова уверил его Мендель.

— Ничего, — сказал Рубин, — выставишь гостям.

Мендель вежливо поблагодарил и спрятал бутылку в самое потаенное место в шкафу.

В конце недели семья Рубиных отправилась в Петах-Тиква навестить мать жены. Рубин Рубин зашел к Менделю и объяснил, как кормить кур и гусей, потому что кому-то надо же было кормить их, пока он в отлучке. Мендель пожелал ему счастливого пути и попросил передать привет старой госпоже. Рубин вышел во двор к ожидающей его семье, тщательно прикрыл за собой тяжелую дубовую дверь и по рассеянности запер ее на наружный замок. Затем все, галдя, двинулись к железнодорожной станции и сели на восемнадцатичасовой поезд.

Мендель был в прекрасном расположении духа, когда они отбыли, ибо это означало, что он может работать в тишине и покое. Он вновь углубился в толкования Талмуда и исследовал место, где обсуждалось, что хотел сказать Господь фразой: «Если у тебя будет кто нечист от случившегося ему ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан». Мендель читал ученые толкования и догадки о том, что может случиться с человеком в стане в ночное время, пока ему не стало жарко и он не пошел открыть дверь. Но, к своему удивлению, не смог. Дверь была заперта. Он стал искать ключ, но вспомнил, что ключ остался снаружи. Немного подумав, он сел и продолжил чтение. Затем подошел к двери и стал колотить в нее. Это не помогло. Дверь не поддавалась. Никто его не слышал. В эту минуту Рубины ссорились в купе поезда.

Мендель съел хрустящий хлебец и стал молиться. Четыре часа спустя он начал оглядываться вокруг, словно ища чего-то. Посуды, хотя бы кружки, у него не было никакой. Он попытался влезть на узкий подоконник, но это ему не удалось… Он посмотрел в угол комнаты. Сливного отверстия в каменном полу не было. Он посмотрел на свои сандалии и подосадовал, что не купил резиновых сапог, он посмотрел на свой портфель и снова пошел трясти дверь.

Туг он вспомнил, что кое-какая посуда в комнате у него есть: бутылка со сливянкой. Мендель достал из шкафа бутылку. Посудина подходящая. Но полная. Мендель оглянулся вокруг, ища, куда бы перелить вино. Посуды не было. Справившись по Библии, он решил, что сперва можно было бы выпить вино. Мендель вынул пробку и, удивляясь незнакомому запаху, понюхал сливянку. Затем, осторожно зажав нос, сделал первый глоток. Он закашлялся и покраснел. Но другого пути не было. Он закрыл глаза и сделал второй глоток…

Соседи нашли Менделя в углу комнаты, где он валялся совершенно пьяный и нараспев читал мафтир на текущую неделю.

— Нечего сказать, хорош будущий раввин, — говорили они Рубиным. — И ладно бы только налил шары, так ведь еще и ведет себя безобразно… Пустая бутылка посреди комнаты, а рядом лужа мочи. Можете себе представить…

— А ведь, казалось бы, такой порядочный, набожный… Ну да теперь-то видно, — сказали Рубины и не захотели держать такого жильца.

Мендель нашел себе другое жилье, но сбился с пути истинного и, что хуже всего, уже никогда на него не вернулся.

— Он завелся, — пояснил Ёрник. — Пристрастился к сливянке. Его все чаще тянуло ее отведать, поначалу он тайком прикладывался к бутылке, затем стал форменно пьянствовать, и в конце концов его вышибли из школы. Только ему-то что! Его засасывало все глубже — сливянка в Палестине дешева. Так вот и не получилось из него ни раввина, ни кантора, ни хотя бы служки при синагоге, — вздохнул Ёрник. — От пьянства он и погиб, мой младший брат Мендель.

— Какая жалость, когда многообещающий молодой человек сбивается с пути и погибает, — растрогавшись, сказала Вера.

— Пьянствовал-то он долго, а умер только в прошлом году, — уточнил Ёрник. — Ему удалось все же кое-как встать на ноги, он проворачивал всякие гешефты и в конце концов основал туристическую контору. Но он таки был пьяницей, жалким существом. Выпивал по бутылке сливянки в день.

Вечером, когда они сидели за чаем, в дверь постучали и в комнату вошли двое немцев — капрал и младший сержант. Они вежливо поздоровались, сняли фуражки и сказали:

— Grüss Gott! [18] Мир вам! ( нем. )

— О Господи! — прошептала Вера.

Беня побледнел, а Арье от изумления словно прирос к полу.

— Wir suchen einen Pilken [19] Мы ищем некоего Ёрника ( нем. ). , — сказал капрал, парень с веснушчатой физиономией.

— Einen Herrn Pilka… etwas… Tatar? [20] Некоего господина Ёрника… он вроде бы татарин? ( нем. ) — уточнил младший сержант.

Арье потянулся к своему ранцу.

— Чего они хотят? Кого ищут? — в ужасе спросила Вера.

— Скорее всего, меня, — невозмутимо произнес Ёрник.

— Ach, da Sind Sie ja… gut [21] Ах, вы здесь… хорошо ( нем. ). , — улыбаясь, сказал сержант и дал Ёрнику знак следовать за собой. — Verzeihen Sie [22] Простите ( нем. ). , — сказал он, оглядываясь.

Арье сунул руку в ранец и вытащил оттуда наган.

— Никто никуда отсюда не пойдет, — дрожащим голосом сказал он, показывая немцам наган.

Те побледнели и прижались друг к другу.

— Куда вы хотите… его… увести? — спросил отец, побагровев.

— Убери пушку, дружище, — ужаснулся Ёрник. — Они ко мне.

— Не уберу, — сказал отец, взмахивая наганом, — только через мой труп…

— Was ist los? [23] В чем дело? ( нем. ) — прокукарекал веснушчатый сержант.

— Ну чего ты разоряешься? — рассвирепел Ёрник. — Ты же хотел керосина. Вот они и принесли тебе керосин. А-а-а… керосин?