Тим Скоренко - Рассказы

И вот видит Хруст, как парни и девушки всё поближе друг к другу придвигаются, всё поближе и поближе. И глаза у девушек — как звёзды, загораются, раз звезда, два звезда! И больше всего, конечно, к барду подползает, он всё-таки с гитарой, как бы, самый стильный. И надо же бедному барду так влезть. Он даёт один аккорд — тр-р-рынь, второй — и становится таким типа детонатором. Бух!

А не отведавшие корня студенты и Хруст, видя такие дела, постепенно отползают. Медленно-медленно. Быстрее. Ещё быстрее. Быстро-быстро!

В общем, Хруст спрятался в продуктовую палатку, низенькую такую, одноместную, и там, в обнимку с тушёнкой, затих. Но не тут-то было! Через часа два ему очень захотелось курить. Очень захотелось. И Хруст сделал страшную ошибку: он закурил. Палатка тут же была с него сорвана остервенелыми женщинами, которые уже замучили до полного изнеможения всех доступных мужчин. И, по словам Хруста, «он был найден и неслабо отъебён». Один из студентов спрятался под перевёрнутой лодкой на берегу близлежащей реки. Это его не спасло. Он был обнаружен и жёстко изнасилован женскими телами.

Утром в лагере царило даже не уныние. Все (ВСЕ!!!) ходили понурые, красные от стыда и смотрели в землю, стесняясь встретиться глазами с остальными. Имеется в виду — те, кто был способен ходить:)

Вот такой вот прикол.

Как-то раз Крыс поехал на Алтай показывать жене (она из Минска) историческую родину. Они были вдвоём, ползли там по горам, восхищались природой. И встретили троих англичан. Которые тоже приехали красотами любоваться. Три человека — три палатки. В горах. Ну да ладно, каждому свои тараканы.

Шли они вместе несколько дней, то одни вперёд уходили, то другие. И вот глядит как-то Крыс: варят что-то англичане в котле, пахучее-пахучее. Подходит, смотрит. А у англичан с собой — натурально Энциклопедия Юных Сурков, такой здоровый том, где на все случаи жизни решения есть.

Крыс нюхает: пахнет ёлкой. Спрашивает: что это?

Ему отвечают: это типа отвар из еловых игл, вот по энциклопедии варим.

По запаху — мерзость редкостная. И Крыс спрашивает: а зачем?

Ответ уникален. Крыс долго вообще говорить после него не мог.

— От цинги! — отвечают англичане.

Три дня от города отошли. Жгут ребята…

Остановились на берегу реки. И видит Крыс: англичане достают пластиковую канистру здоровую, наполняют её водой из алтайской речки и кидают туда одно за другим какие-то оргомные синие колёса.

А надо сказать, что вода в алтайских горных реках — вообще одна из самых чистых в мире. Прозрачная-прозрачная, с самых горных ледников, со снеговых шапок, настоящая панацея от всего.

Ну, Крыс в ужасе, он к ним подбегает, спрашивает:

— Что это???

— Дезинфекция! — объясняют англичане. Хлорка типа.

Крыс по-прежнему в ужасе, он начинает им на пальцах объяснять, что тут самая чистая в мире вода, что эта их химия — это полный пипец, что эту воду можно и нужно пить так просто, что она из горных источников.

Англичане долго тупят. Потом один думает и выдаёт:

— А самая чистая в мире вода в этой речке (показывает на воду) или в той (показывает на другую речушку метрах в 100)?

Немая сцена.

В тот день англичане вышли с утра пораньше и отправились вверх по тропе. Крыс с женой — через пару часов. И вот идут они, идут и приходят в какой-то базовый лагерь в горах. Там типа как народ тусуется, альпинисты, геологи. Крыс спрашивает:

— А англичане где?

— Какие англичане? — получает ответ.

Да… Горы большие, а тропа одна. Ну нет там поворотов! Не могли англичане повернуть никуда.

Не было их и через день. Народ уже заволновался, надо возвращаться, сорвались ещё где с тропы, лежат теперь на камнях каких. Но нет! Через день англичане появляются. Синие-синие.

Оказывается, они нашли какую-то боковую тропку. Не человеческую — маралью. И пошли на настоящую алтайскую природу смотреть, не хватало им обычной тропы. И забрели в маральник.

Маральник — это когда мужик берёт и забором огораживает гору. Целую гору — и так живут у него маралы, водятся, размножаются. И эти три дебила забрели в маральник. Мужик их принял за браконьеров, а объяснить они ничего не могли.

Короче, когда мужик, повредив одного из англичан за браконьерство, допёр, что это англиские туристы, он их истинно по-русски повёл к себе бухать. И два дня они бухали.

Думаю, после такого они десять раз подумают, прежде чем на Алтай без гида переться…

Это байка опять же про Хруста, друга Крыса. Пересказываю её со слов Крыса.

Хруст, который нынче проживает в Москве, по окончании театрального училища (или чего-то подобного, не помню точно) то ли по распределению, то ли по причине отсутствия другого места работал в городе Прокопьевске на Южном Кузбассе в провинциальном театре звукорежем. Вы можете представить себе, что такое театр в провиницальном шахтёрском городке? В подобных городах основное развлечение — это выпить, или подраться. Иногда — потанцевать. А театр, который из года в год ставит одни и те же постановки, пустует хронически. Спектакли через пень-колоду идут перед пустым залом; изредка появляется какой одинокий интеллигент-инженер с супругой.

Но только не в этот раз. В качестве поддержки искусства и за неимением наличных средств на выплату зарплаты шахтёрам для успокоения народных масс были выданы билеты в театр на патриотический спектакль «Овод» по Этель Лилиан Войнич. И шахтёры — куда деваться, надо ж посмотреть на халявное действо, — пошли. Они надели свои лучшие и единственные пиджаки. Их жёны надели все украшения, какие были в их распоряжении, и покрасили себя многотонным слоем помады и румянца. И под ручку пошли в театр.

Такого аншлага театр Прокопьевска не видел много лет. Актёры играли как никогда, старались. Шахтёры сопереживали героям, прихлёбывая иногда из-под полы сивуху.

И вот наступает кульминация — расстрел Овода. Он, истерзанный, стоит прикованный к стене лицом к публике. Солдаты — спинами к залу целятся в Овода. Офицер кричит:

— Готовсь!

Стволы — на изготовку.

— Цельсь!

Прицеливаются.

— Пли.

А Хруст в это время отсуствовал в звуковой. Потому что куда-то отлучился. И второй звукач тоже. Потому что отлучился туда же. И выстрела нет.

Ну ладно, типа как пока всё по сюжету. Солдаты в братишку Овода стрелять отказываются. Командир снова:

— Готовсь! Цельсь! Пли!

Тишина. Выстрела нет.

По сюжету далее сам Овод уже начинает командовать собственным расстрелом. Он хаит солдат, мол, давайте-выполняйте свой гражданский долг, мол, готовсь! Цельсь! Пли!