Дороти Л. Сэйерс - Человек, рожденный на Царство. Статьи и эссе

П р о к л. Младенцев?

И р о д. Старше двенадцати дней. Нет! Всех, кому ещё не исполнилось двух лет. Всех до единого. Весь паучий выводок. Ясно? До е–ди–но–го. Всех убить.

П р о к л. Господин мой, я воин, а не мясник.

И р о д. Воин повинуется приказу.

П р о к л. Быть может; но не я. Римляне не убивают детей. Пошлите своих варваров.

И р о д. Наглец! Я тебе плачу!

П р о к л. Простите, господин мой, я служу у вас, но рождён в Риме. Вы вправе меня уволить. Если же вы меня казните, боюсь, будут… осложнения.

И р о д. Прокл, ты — дурак, но честный хотя бы. Капитан Дарий!

Д а р и й. Да, господин мой?

И р о д. Выполняй.

Д а р и й. Слушаюсь, господин мой. (Выходит).

П р о к л. Вернуться мне в Рим?

И р о д. Нет, не надо. Но скажи мне, что хуже — убить дюжину крестьянских мальчишек или ввергнуть в смуту целое царство? Они зовут Мессию. Сказать тебе его имя? Меч и огонь. Да, огонь и меч. Они не нужны мне. Я дам стране мир. Пока Ирод не умер, в Иудее — оди

Действующие лица

Евангелист

Отец

Мать

Исаак, Мириам, их дети

Крестьянин с повозкой

Ханна

Иоанн Креститель

Иуда

Иисус

Иоанн бар–Зеведей (Иоанн Богослов)

Иаков, его брат

А н д р е й бар — Ион

С и м о н, его брат

Б а р у х, зелот

1–й левит

2–й левит

3–й левит

Т о в и й

Ездра

1–й иудей

2–й иудей

3–й иудей

Римский воин

Толпа

Замечания.

Мириам, лет 7.

Исаак, лет 5.

Ханна. Ей лет 40. Почтенная замужняя женщина, пообразованней, чем Мать и Отец, но ненамного. Весела и болтлива.

Иоанн Креститель. Ему чуть–чуть за 30. Голос у него резкий, сильный, как раз для открытых пространств или больших залов. Говорит быстро, пылко, грубо, движется резко и властно. В восторжении — как орел, в смирении и страхе — тоже как орел, только прирученный. Смиряя голос, говорит хрипло, а не мягко. У него нет юмора, нет и терпения.

Иисус, полная ему противоположность. Пламя и кротость мы увидим потом, не в этой пьесе, но голос у Него может всё. Когда Он описывает искушение, ученики видят то, о чём Он говорит. Поскольку сила у Него — врожденная, Он может и смеяться. Ему лет 30.

Иоанн Богослов, лет 25, не больше. Чувствительный, порывистый, умный — и разумом и сердцем. Его безоглядная преданность Иисусу — человеческое чувство, конечно, но никак не Schwarmerei [Энтузиазм, восторженность (нем.)]; он понимает чутьем, постигает сердцем (не разумом) что‑то божественное. Из‑за своей пылкости кажется очень молодым; над ним нетрудно смеяться. Иаков прав, смирение у него — истинное и прекрасное. Чуть–чуть заикается, словно язык не поспевает за чувством.

Иаков немного старше брата, привык его защищать. Зеведей, их отец, — выше по положению, чем Иона, отец Андрея и Симона; у него есть слуги, есть и знакомства в доме первосвященника.

Симон порывист, но в другом роде, чем Иоанн. Уверен в себе, довольно боек. Вообще‑то он чуток и неглуп, но смирению будет учиться долго. Ему лет 28.

Андрей довольно осторожен, склонен к скепсису (может быть, потому, что долго жил вместе с братом). Весь он в словах:"У нас пять хлебов и пять рыбок — но что это для такой толпы?"Царство он мыслит скорее в политических терминах, чувствам не очень доверяет. Очень добр, покладист, воображения нет совершенно.

Иуда намного умнее других учеников и смел той смелостью, которая свойственна разуму, наделенному воображением. В отличие от прочих, понимает страшный парадокс, гласящий, что человеческое добро, обретя власть, немедленно портится. Пока что он еще не совсем это понял, но позже — поймёт вполне и, единственный из учеников, увидит, что распятие необходимо. Поскольку увидит он это умом, но никак не сердцем, падёт он гораздо ниже, чем могли бы пасть они. Именно он способней их всех к добру — а значит, и к злу. Он решил, когда придёт Иисус, взять все в свои руки и переходит от Иоанна к Иисусу, потому что думает: это время пришло. Ему — за 30; голос у него приятный, но какой‑то холодный.

Сцена I

Иордан.

Е в а н г е л и с т. Когда Иисусу было лет тридцать, Ирод Антипа был четвертовластником в Галилее, а в Иудее, в пустыне, Иоанн Креститель проповедовал покаяние.

Г о л о с И о а н н а К р е с т и т е л я (вдалеке, всё тише). Покайтесь, приблизилось Царство… Оно при дверях… Покайтесь… Покайтесь… Покайтесь…

Волы тянут повозку.

К р е с т ь я н и н. Но, но!

Свист бича.

О т е ц. Эй, друг!

К р е с т ь я н и н. Здравствуй.

О т е ц. Здравствуй. Не подвезешь нас через брод?

К р е с т ь я н и н. Чего там, садитесь.

Повозка скрипит, останавливаясь.

М а т ь. Спасибо тебе. Ну, дети…

О т е ц. Вот сюда.

М а т ь. Осторожно, Мириам! О колесо не ударься.

К р е с т ь я н и н. Да стойте вы!

И с а а к. Мы идём смотреть пророка, который всех купает. Мама говорит, у него…

К р е с т ь я н и н. Ну, сели?

О т е ц. Сели.

К р е с т ь я н и н. Но–о-о!

О т е ц. Хорошие волы у тебя.

И с а а к (ликуя, нараспев). Мы идем смотреть пророка! Мы идем смотреть пророка! Мы идем…

М а т ь. Не шуми, миленький!

К р е с т ь я н и н. Какого пророка, сынок?

О т е ц. Иоанна, вот какого. Проповедует за рекой.

К р е с т ь я н и н. А! (Со значением). Ясно.

О т е ц. Что тебе ясно, друг?

Мириам (быстро). Он ходит в рубашке из верблюда, а ест саранчу и мед, да, мама?

К р е с т ь я н и н. Саранчу, если поджарить, она совсем ничего.

М и р и а м. И всех купает. Окунет — грехов и нету.

К р е с т ь я н и н. Ха!

И с а а к. Грехи уплывают по воде, как… ну, как… головастики. Черные такие…

М и р и а м. Что ты! Их не видно.

И с а а к. Видно.

М и р и а м. Невидно.

И с а а к. Видно.

М и р и а м. Нет!

О т е ц. Тише, дети!

И с а а к. Мама, правда, видно?

М а т ь. Нет, миленький. Ты прав, они черные, маленькие, но это — мысли у нас в сердце.

М и р и а м. А что я говорила, а что я говорила, а что…

М а т ь. Тише, душенька, не дразнись.

К р е с т ь я н и н. Но—о! (Свист кнута, плеск воды).

М и р и а м. Мы переходим через Иордан, как Иисус Навин в ковчеге.

И с а а к. Иордан–Иордан, дан–н-н, дан–н-н, Иордан…

М а т ь. Сиди тихо, миленький.

К р е с т ь я н и н. Пророк, значит… Да–а…

О т е ц. А чем он тебе плох?

К р е с т ь я н и н. Не люблю я эти разговоры. Живи по–человечески, и Бог тебя не оставит. Мне что надо? Платят — и спасибо.

О т е ц. Вообще‑то верно. Но идут к нему, идут. Вроде бы говорит, что придет Мессия, освободит нас, устроит тут Царство. Всем будут хорошо платить, римляне не будут драть налогов…

К р е с т ь я н и н. Это, как ее, политика. Послушай меня, не ходи. Всякие пророки или там мессии добром не

кончают. Но–О-о! (Свист кнута).

М и р и а м. Ой, смотрите, народу сколько!