Рауль Мир–Хайдаров - Маржанбулак — жемчужный родник

На огромной площади нового города были сначала выполнены все земляные работы: построены дороги, введены на поверхность коммуникации — газ, вода, канализация, телефон, вырыты котлованы всех будущих зданий.

Короче говоря, строители получили идеальную площадку — все под рукой, даже башенные краны не нужно каждый раз демонтировать, проще перегнать по временным путям к новому готовому фундаменту. Такого Фалин прежде не встречал. И на митинг по случаю закладки первого дома на этой удивительной площадке он шел с волнением.

Выступали многие, но больше всего Александра Михайловича поразила речь одного молодого рабочего. В руках он держал какую-то бумажку, наверное, как бывает, заранее подготовленное и согласованное выступление, решил Фалин. Однако, выйдя на трибуну, рабочий сунул шпаргалку в карман, поправил выгоревшие волосы и, волнуясь, сказал:

— Товарищи! Здесь до меня многие говорили о том, каким красивым будет молодой Маржанбулак. Некоторые говорили, что он не уступит тем «голубым городам», о которых слагаются песни. Скажу вам честно: я объездил много этих «голубых городов», именно песни и позвали меня когда-то в дорогу. И скажу прямо: не очень-то удобны и красивы эти города. В одном из них, например, через центр города проходит железная дорога, и как это «удобно» — можете себе представить. Другой, не менее знаменитый город, пересекает наискось мощный сибирский тракт. Ошибки эти исправить уже нельзя. Да и дома там понастроили типовые, и зимой зачастую в квартирах топят «буржуйки». Но главное даже не в этом. Наш город, наверное, будет красивым, начали-то строить по-хозяйски. Хочу сказать о другом… Если о нашем городе сложат когда-нибудь песню — а я в это верю,— то главными в ней должны стать слова, что живут здесь золотые люди, люди доброй души, а не просто золотодобытчики. В тридцатые годы мой отец строил новые города, которые назывались соцгородами, потому что предполагали новый быт, новые социальные отношения между людьми. Я хочу, чтобы наш Маржанбулак стал городом коммунистических отношений между людьми. Хочу, чтобы он был на радость трудящемуся человеку, чтобы не было в нем места блату, бюрократизму, карьеризму. Чтобы не было в нем пьяниц, тунеядцев, людей равнодушных.

Молодой рабочий сошел с трибуны под бурные аплодисменты. Фалин, аплодируя вместе со всеми, подумал: «Вот таких бы побольше в горсовет нового Маржанбулака…»

Так сложилось, что в управлении Фалина работали в основном выходцы из двух кишлаков. С рабочими из поселка Яван он даже занимал вагончик и, что называется, делил кров и пищу.

У мощной строительной организации большие возможности, это поняли прежде всего председатели колхозов, откуда к Фалину шло пополнение. Поначалу председатели заезжали к соседям Фалина по вечерам и за ужином или за пиалой кок–чая заводили при Фалине разговор издалека. Есть, мол, под носом бросовая земля, да нет сил самим привести ее в порядок, вот если бы парочку бульдозеров да парочку скреперов пустить туда на недельку… Хорошо бы поставить в мастерские на ремонт несколько машин… Отгонять в город на завод — далеко, долго, да и ремонт нынче делают никудышный, жаловались председатели. Фалин никогда не отказывал в таких просьбах… Зато, если случались перебои с продуктами, снабженцы, зная, кто лучше всех ладит с окрестными колхозами, бежали к Александру Михайловичу. И Фалин звонил председателям, договаривался, выручая общепит, который клял почти каждый день.

Главный знал, что все его рабочие, кто при машине, в перерыв разъезжаются в разные концы, туда, где можно прилично поесть. Да и сам он с Азизом старался при случае пообедать у Махмуда–ака. Каждый месяц, визируя бумаги на списание горючего, Фалин испытывал мучительные угрызения совести, но вновь, как в Кашкадарье, открыть чайхану на собственный страх и риск не решался.

И все-таки чайхана у него появилась.

Как-то приехал к нему по неотложному делу председатель колхоза из Явана, и Фалин пригласил его пообедать.

Когда они вышли из столовой, председатель шутя покачал головой:

— Бедный Александр Михайлович, с таким питанием, да без хозяйки — пропадешь. Все, с завтрашнего дня беру над тобой шефство, будешь обедать у меня дома.

— Одному-то скучно есть, вот если бы с друзьями, а у меня их вон сколько,— обвел Фалин рукой толпившихся у столовой рабочих,— тогда другое дело,— сощурился лукаво.

— У тебя что, какой-то план имеется? — спросил председатель, за год общения научившийся понимать Александра Михайловича с полуслова.

— Конечно. Не мог бы ты, Кудрат–ака, открыть у нас что-то вроде чайханы? Чтобы обед был как обед: шурпа, плов, шашлык, чай, лепешки. Помещение, котлы, навесы, все, что требуется, я организую за два дня и транспортом обеспечу… Только корми моих людей, как меня собирался, да и колхозу, думаю, лишняя копейка не помешает. Ребята зарабатывают — грех жаловаться.

— Договорились,— коротко заключил Кудрат–ака, а что слово узбекских председателей надежное, Фалин знал.

Зима неожиданно выдалась необычайно суровой. Фалину не раз пришлось прибегать к помощи взрывников с рудника. Часто ломалась техника, он день и ночь пропадал в ремонтных мастерских. На первых порах упал заработок механизаторов, замаячила угроза сорвать план, а это значит — потеря квартальной премии, к которой уже все привыкли.

Но чем труднее приходилось, тем лучше работали люди, потому что доверяли своему главному инженеру, верили в его идею. Фалину не нужно было упрашивать ремонтников остаться во вторую смену, чтобы экскаватор или скрепер, вышедший из строя, утром опять ушел на полигон. Хотя идея отсыпать дамбу зимой принадлежала главному инженеру, в управлении его поддержали, значит, взяли на себя ответственность. На партийном собрании секретаря обкома заверили, что зимой отсыплют дамбу с наименьшими затратами и высвободят на лето технику, так необходимую стройке. Сооружение дамбы обещано было закончить к марту, так и записали в социалистическое обязательство.

По ночам, возвращаясь в вагончик, Фалин видел яркие сполохи электросварки: домостроительный комбинат монтировал дома круглосуточно. Каждые пять дней бригада монтажников сдавала отделочникам четырехэтажный дом, а бригад таких работало двадцать.

Вглядываясь в яркие огоньки, Александр Михайлович с улыбкой думал: может быть, вот сейчас собирают мою квартиру, мой дом, куда приедет Тамара.

Маржанбулак — «жемчужный родник». Ей очень понравилось название города, где они будут жить. Фалин не раз расспрашивал старожилов о происхождении поэтического названия местечка. Каждый рассказывал свою историю. Кудрат–ака предполагал, что в горных саях — речушках, где били ледяные родники, сверкала на солнце жемчугом чистая вода. А крупицы золота, попадавшиеся здесь, добавляли сияния. Рассказывают, что название и навело геологов на мысль внимательно изучить горы вокруг Маржанбулака, и результаты превзошли самые смелые прогнозы.