Станислав Миронов - Virtuality

Честно, я этого не хотел. Я вообще тебя не хотел. Не планировал.

Ты можешь сколько угодно сейчас меня за это осуждать, но из песни слов не вытащишь. Факт есть факт, и я не хочу быть с тобой неискренним. Сейчас, когда меня уже нет, то, что ты сейчас читаешь, остаётся последней моей частицей на этом свете. Моей жизнью после жизни.

Там, в Германии, врачи сказали, что спинной мозг со временем может восстановиться, и когда-нибудь, возможно, ты и сможешь ходить.

Не знаю, как там с возможностями, но прошло уже три года с момента твоего рождения и два года с момента операции, но ноги твои так и не стали двигаться.

По этому поводу в нашей семье постоянно происходили ссоры. А твоя мама снова начала обильно пить. И от лечения она отказалась. Я заметил, как она постепенно начала сходить с ума, и мне даже не хотелось ей помочь.

Сначала всё вроде бы было терпимо. Ну, подумаешь, маленькая девочка ползает. Все дети ползают. Но когда девочке уже явно три-четыре года, а она до сих пор ездит в коляске, у людей обычно по этому поводу возникают вопросы. Много вопросов.

Моя семья превратилась в ад.

А вот теперь скажи мне, ты бы смогла так жить?

Нет, я серьёзно.

Смогла бы?

Ты можешь сколько угодно меня сейчас винить, но я решил это прекратить.

Мы заходим в какое-то здание. Поднимаемся на четвёртый этаж. Уже при выходе из лифта я слышу какие-то крики. Из них отчётливо выделяется:

— Справа!

И ещё я слышу:

— Гаси его, сука!

Похоже, будто мы пришли в какой-то подпольный спортивный зал. Зал, где все друг друга убивают.

Мы проходим дальше.

Замечаю толпу малолеток, сидящих возле компьютеров. Человек сорок, не меньше. Лет по шестнадцать. Даже есть пара особей женского пола.

Думается мне, что их пол — чистая условность.

Моя девушка, она говорит:

— Посмотри на это стадо.

И я слышу:

— Сзади, дебил!

Оглядываюсь.

Сзади никого.

Кажется, я что-то не понимаю.

Или это было адресовано не мне.

Моя девушка говорит:

— Все эти уроды, как ты думаешь, почему они здесь?

Откуда мне знать?

— Они подсели, — продолжает она. — Они играют в компьютерные игры.

Среди собравшихся замечаю пару дядек. Им хорошо за тридцать. Эти-то что тут делают?

— Они боятся своей настоящей жизни.

Страх.

— Посмотри на них. Им не интересно, что происходит вне компьютера. Всё, что их интересует — это их тупые игры. Им бы тёлок щупать по подъездам, а они тут сидят. Играют.

— А что, наркомания лучше? — спрашиваю я.

— Да причём тут наркомания? Я понимаю, если бы приходилось выбирать между компьютером и наркотиками. Но ведь в подростковой жизни помимо этого есть ещё много чего интересного.

Я говорю:

— Например?

Она молчит.

Я спрашиваю:

— Расскажи, что интересного видела ты?

Она говорит:

— Я не люблю об этом.

— О чём?

— Детство. Школа. Не хочу об этом.

— Почему же?

Она молчит.

— Какой выбор сделала ты? — спрашиваю я.

Нет ответа.

Rf;tncz? z t` xtv-nj pfltk/

Фак, раскладка сбилась.

Вам это знакомо?

Результат отказа от письменности.

Издержки производства.

Возьмите клавиатуру и переведите сами. Лень перепечатывать.

Моя девушка, она говорит:

— Закрыли тему. Пошли дальше.

Мы входим в другую комнату. На входе написано: «ИНТЕРНЕТ-ЗАЛ».

Наконец-то.

Я говорю:

— Дай мне сесть за компьютер. Я быстро.

— Нет. Не дам. Тебе нельзя. Ты же больной. Виртуальный торчок.

— Я не торчок. Совсем чуть-чуть. Полчасика.

— Вот скажи мне, Игорь. Тот, кто ширяет пять грамм героина в сутки — наркоман, так? — я киваю головой. — А тот, — продолжает она, — кто ширяет грамм в сутки, разве не торчок?

Она это к чему?

— Хватит, Игорь, — говорит. — Хватит. Никаких тебе компьютеров.

Она говорит:

— Посмотри на них.

На них — это на людей, которые сидят в этом зале.

И я слышу:

— Давай стреляй, гнида! Быстрее!

В этом зале нет тех, кто играет. Здесь все сидят в Интернете. То, что я услышал, донеслось из игрового зала.

В этом всё немного по-другому. Кто-то набирает что-то в поисковике. Кто-то сидит «ВКонтакте». Кто-то — на каких-то сайтах знакомств. Остальная масса — ещё на каких-то сайтах.

Моя девушка, она говорит:

— Ты только посмотри. Время — восемь вечера. Им бы всем с друзьями гулять. Или трахаться. Или ещё что. А они все сидят тут. Теряют своё время. Самое драгоценное, что у них есть. То есть, себя. И ещё тратят на это деньги.

Мы подходим к какому-то мужику. Стоим сзади него.

— Посмотри на это .

На мониторе этого мужика я вижу какую-то программу. Присматриваюсь внимательнее. Так, что у нас здесь? Ага. Какое-то онлайн-казино.

— Помнишь этот бум по игровым автоматам?

Я говорю: да, помню.

— Власти сопротивляются игорному лобби. Пытаются вытеснить лохотрон из городов [3] На момент описываемых событий в России ещё не вступил в силу Закон об игорных заведениях (прим. авт.) . Но они кое-что не учли: для того чтобы сходить в казино, уже не надо даже подрывать жопу со стула. Целый Лас-Вегас уже есть прямо дома. Или в интернет-кафе. Или ещё где.

И я слышу из соседнего зала:

— Мочи!

Моя девушка говорит:

— Все эти люди, они здесь сидят не от хорошей жизни. Этому (указывает на мужика, играющего в онлайн-казино) не хватает денег, потому что он туп, как кусок говна и не может заработать деньги нормальным способом.

Она говорит:

— Вон та тёлка, — я смотрю на девушку, сидящую напротив монитора, в котором видно, что она играет в какую-то онлайн-игру, — воспитана на сказках. А когда она столкнулась с реальной жизнью, в которой всё жёстко и цинично, она решила от неё уйти. Сечёшь?

Я киваю головой.

— Она боится жить, эта дура. Посмотри на её рожу.

Да, страшноватая. И толстая. Таких не берут в космонавты.

— Посмотри на неё. Вместо того чтобы пытаться сделать свою жизнь лучше, вместо того чтобы начать работать над своей внешностью, она засела в придуманный кем-то мир. Там, в этой игре, она наверняка круче, чем варёные яйца. Круче Чака Норриса. Или ещё кого. А что, вот тебе и самореализация. В реальной жизни она — никто и звать никак, парни смотрят на неё с отвращением, а в игре она — царь и бог. И никто не видит её уродскую действительность. Да и всем по хрену — сами они, те, кто играет вместе с ней, отнюдь не лучше.

Какой-то парень, усердно печатавший кому-то сообщение на каком-то сайте знакомств, удивлённо смотрит на мою девушку.

Она говорит:

— Они все боятся что-то менять. Они считают, что их игры — это их увлечение. Но они ошибаются. У них есть подсознание, абсолютно эгоистичная сущность, собственное «Я». И есть сознание, благодаря которому они видят этот мир. Их подсознание, в отличие от сознания, не различает, что ему пихают — реальную жизнь или придуманный мир. Их подсознанию вполне достаточно того, что его удовлетворяют. И с тех пор как они увлекаются игрой, именно подсознание заставляет их заходить в игру снова и снова.