Станислав Миронов - Virtuality

Выбрасываю вперёд правую руку и начинаю подтягивать тело.

До финиша остётся метра три.

Сцена.

Директриса говорит, что она пока ещё не встречала в жизни таких людей, как я. Таких сильных морально и физически, несмотря на свои болезни.

Несмотря на то, что я урод.

Несмотря на то, что я инвалид.

Радуйтесь, что вы не такие. Радуйтесь, что вы ходите. Радуйтесь, что вы бегаете.

Валяйте, самоутверждайтесь за счёт меня.

Радуйтесь.

Смейтесь.

Давайте.

Забег.

Я выкидываю вперёд левую руку и снова подтягиваю своё тело. С моей головы, с моего лица, на асфальт капает кровь.

Раз капля. Два капля. Три капля. Снова и снова.

Остался метр. Какой-то бегун уже метрах в десяти от меня. И в одиннадцати — от финиша. Для него — это каких-то семь, ну, от силы восемь, шагов. Для меня мой метр — это невероятные усилия.

Этот метр — цена, которую придётся заплатить. Заплатить за то, что я хочу доказать людям, что я ещё чего-то стою.

Цена, которую я уже заплатила своей кровью. Своими содранными коленями и локтями. Своим разбитым лицом. Своей сломанной инвалидной коляской, моим единственным средством передвижения.

Успею?

Постараюсь.

Я обязана прийти первой.

Ну, приползти.

В метре от меня, на финишной прямой, уже скопилась толпа людей. Я не знаю, что они там про меня думают, мне как-то всё равно. Но, кажется, они даже за меня болеют.

Или мне это просто кажется?

Выбрасываю вперёд обе руки и, приложив максимальные усилия, снова подтягиваю своё обоссанное тело вперёд. Кровь по-прежнему капает на асфальт. И вот, до финишной прямой осталось уже сантиметров тридцать, достаточно просто дотянуться до неё рукой, и я, считай, уже выиграла.

Во всяком случае, мне так кажется.

Я взмолилась про себя, попросила Бога, или кто там сидит наверху, чтобы у меня получилось. Я сказала кому-то там, что он же видит, как мне тяжело, как тяжело мне было с самого детства.

Я спросила его: неужели тебе этого недостаточно? Может уже хватит надо мной издеваться, а? А? А-А-А?!

Боль.

Издаю кошмарный рык. Представляю себе, какое у меня сейчас страшное лицо.

Снова остервенело подтягиваю своё тело. И снова вижу, как капли крови орошают асфальт. Капли моей крови. Маленькие частички меня. И вдруг…

Вдруг…

Шок.

Не может быть.

Я чувствую, как у меня пошевелилась нога. Вторая тоже. Ноги, которые с рождения у меня не двигались, вдруг начали жить. Я их почувствовала .

Не может быть.

Детство.

Все эти уроды в новом классе начали меня постоянно дразнить. Из-за того, что я была практически обездвижена, я стала толстеть. Обрастать жиром. У меня были какие-то гормональные нарушения, и у меня стали появляться прыщи, когда я начала взрослеть. Постепенно насмешки одноклассников переросли в насмешки всей школы.

Так я стала уродиной.

Так я стала той, которую все ненавидят.

Так я стала той, которую все презирают.

Сцена.

Директриса говорит:

— Вика по праву может считаться самым быстрым и стремительным инвалидом в нашей школе.

Вот тварь.

Я смотрю на директрису, сидя прямо перед сценой, в самом первом ряду на своей поломанной коляске, которую, видимо, кто-то уже успел собрать. Мир, оказывается, не без добрых людей.

Или мне это просто кажется?

Слушая это, я чувствую, как по моей щеке течёт слеза. Да, я всё же чего-то стою.

И тут я слышу сзади чей-то голос:

— Да она не BMW! Она быстрее всех! Она, — человек сделал небольшую паузу, видимо, думая, как меня назвать, и сказал: — Порш!!! — и я не просто слышу, я чувствую всем телом дикий хохот нескольких парней и девочек.

И вдруг ещё кто-то заорал:

— Тррррррнннннн!!!

На этот раз ржёт вся толпа. И директриса тоже. Мразь.

Порш.

Вот почему меня так называли.

Забег.

И вот, я лежу на асфальте, вся обоссанная и грязная, и вижу, как на него продолжает стекать моя кровь. Я смотрю слева от себя и вижу, как бегун, который пытался меня догнать, добрался до финишной полосы. Я вижу, как он её пересекает.

Он дошёл.

Он смог.

Но поверьте, я не расстроилась.

И не потому, что я, наконец, почувствовала отсутствовавшие все эти годы ноги.

И даже не потому, что я поняла, что, наконец, смогу ходить, как и все люди.

Нормальные люди.

Не инвалиды.

Не уроды.

Не изгои.

Не отщепенцы.

Я не расстроилась, нет.

Ни в коем случае.

Потому что тот бегун финишировал… через две секунды после меня.

К тому моменту, когда я уже был абсолютно уверен, что ты — моя дочь, я уже знал из твоих рассказов о нескольких периодах твоей жизни, и понял, что в некоторых ситуациях сам поступил бы подобным образом. В общем, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

В любом случае, несмотря на то, что я выяснил, что ты моя дочь, мне нужно было абсолютное подтверждение, поэтому я срочно отвёз ту кровь, которую ты сдавала наркологу в моей клинике, ещё одному своему знакомому, генетику. У него своя собственная фирма, и даже несмотря на то, что попросил я его об этом поздно вечером, он приехал на работу и за ночь сделал анализ ДНК, из которого я уже точно знал, что ты моя дочь.

Дело оставалось за малым: найти в себе силы признаться в этом тебе.

Оставалось одно незавершённое дело.

Диверсант.

И у меня был мой «Серёга».

То, что нужно.

Я быстро накопал в Интернете фотографии из какого-то ночного клуба, находящегося в Санкт-Петербурге, где часто светился какой-то ботаник и парень, по внешним данным похожий на моего Серёгу, только одетый лучше, «чтобы пройти фейс-контроль».

За несколько дней до этого я опубликовал в блоге Добра запись о том, что я собираюсь в Питер по делам, и решаю организовать там оффлайн-встречу.

Естественно, было много людей, кто реально захотел со мной встретиться. Но на самом деле я вовсе не собирался ни в какой Питер. Всё, что я написал, было провокацией.

Точнее, её началом.

Затем, через пару дней после даты предполагаемой встречи, я выложил в блоге Серёги запись о том, что я съездил в Питер и побывал на оффлайн-встрече, организованной одним из пользователей сайта.

И выложил фотографии, которые накопал, в эту запись.

А под фотографиями, где был этот некий ботаник, сделал подписи, что этот ботаник — некий Диверсант с Привета, что я (то есть, Серёга) споил его водярой, что он заблевал весь сортир в клубе, и что когда я решил над ним постебаться и заставить его познакомиться с какой-нибудь девушкой, он сказал мне, что он гей, и что в его вкусе как раз такие брутальные парни, как я (Серёга). Потом написал, что за это я его избил до полусмерти, и дальнейшая судьба этого Диверсанта мне не известна.

Вы не представляете себе, что началось на сайте.