Арсений Данилов - Adrenalin trash

Так и с Андреем. В качестве бревна выступил телефонный звонок. Андрей вставать не стал, отдав право первого телефонного знакомства родителям, но через минуту в дверь его комнаты постучал папа — иногда Андрей думал, что, если бы с детства привык называть папу отцом, все повернулось бы иначе, — и попросил взять трубку. Андрей повиновался.

— Привет, — звякнул в трубке приятный девичий голос, и Андрей сразу немного вспотел. — Как живешь?

Андрей смутился. Но не от неожиданного внимания девушки — что уж тут смущаться после вчерашнего, — а оттого, что голос был незнакомым, и это создало некоторую неловкость.

— Нормально.

— Что делаешь? — спросила девушка, и Андрей, перебрав наконец все варианты — которых и было-то немного, — понял, что в роли устроивших засаду лихих людей выступает Василиса.

— Встал недавно, — сказал он, вспомнив гулявшую по старшим классам похабную шутку, касавшуюся такого ответа. — Чай пью. Телек смотрю.

— Что смотришь-то? — спросила Василиса. Казалось, она всерьез интересовалась жизнью Андрея.

— MTV, — сказал Андрей.

— А, — сказала Василиса. — Я тоже.

— Понятно, — сказал Андрей.

— А дальше что делать собираешься? — спросила Василиса.

— Не знаю, — сказал Андрей. — А что?

Разговор странным образом поменял полярность — половая принадлежность авторов произносимых фраз вроде бы должна была быть обратной.

— Может, встретимся? — спросила Василиса.

— Сейчас? — спросил Андрей. — Мне вообще-то до Москвы…

— Ну, не сейчас, — сказала Василиса, не дав Андрею уточнить свое географическое положение. — Ближе к вечеру. Правда, у меня родители дома.

— Ладно, — сказал Андрей. — Можно просто погулять

— Ага, — сказала Василиса, — Только прохладно.

— Оденемся потеплее, — сказал Андрей, удивляясь тому, как легко удалось перехватить инициативу. — Давай в пять. На «Менделеевской».

— Хорошо, — сказала Василиса. — Прямо в метро?

— Ну да, — сказал Андрей.

— Ладно, — сказала Василиса. — Буду ждать. Целую.

— Пока, — сказал Андрей.

Молодость сильнее похмелья. Этот принцип служит надежной базой роста рынка алкогольной продукции в нашей стране. К трем часам, когда взволнованный Андрей, отстрелявшись от родителей парой коротких и в меру обидных фраз, вышел из дома, последствия субботнего путешествия прошли, если не считать приятной слабости во всех членах. По пути к железнодорожной станции Андрей выкурил две сигареты и купил бутылку пива. Он не ходил на свидания почти год, и возбужденная нервная система настоятельно требовала успокоительного.

Электричка прибыла в половине четвертого, когда первая доза пива уже всасывалась в стенки натруженного желудка, расслабляя и успокаивая. Андрей, хотя народу было совсем немного и вагон пустовал, остановился в тамбуре. Уже почти неосознанно подчиняясь принципу максимума адреналина, он не купил билет, несмотря на вполне благополучное финансовое состояние. Вероятность встретить контролеров днем в воскресенье была невелика, но все же некоторая неопределенность возникала, а вместе с ней возникало легкое щекотание в душе. Дополнительную остроту ощущениям придавали маячившие впереди вокзальные турникеты — последнее достижение в борьбе с безбилетным проездом. Все это отвлекало от мыслей о предстоящей романтической встрече и, волнуя одну часть души, успокаивало другую, то есть Андрею удавалось придерживаться генерального курса.

Пошипев изношенной пневматикой, электричка тронулась, и вскоре за окном замелькали деревья, сквозь ветви которых светило выглянувшее вечернее солнце. По серой стене напротив побежали то ли напуганные, то ли просто веселящиеся тени, и сразу вспомнилась казавшаяся уже давней поездка за грибами. Воспоминание расстроило. Подчинение чужой воле, присутствовавшее в той поездке и ставшее вдруг очевидным, сразу омрачило казавшееся недавно забавным путешествие. Андрей с неприятной ясностью осознал, что не имел ни малейшего желания приобщаться к психоделической культуре, поехал в лес от безделья и за компанию, а ведь могло в его жизни присутствовать что-то более важное, а главное, его собственное, что-то, что стало бы стержнем жизни. Собственно, расстраивало как раз не само подчинение чужой воле, а неизбежность такого подчинения в отсутствие этого самого «чего-то», способного армировать гибкую Андрееву душу и придать ей необходимую для выживания жесткость.

Электричка была скоростной, в расписании ее значились всего четыре промежуточные остановки, и первый раз она споткнулась об асфальтовый перрон на десятой минуте поездки. К этому времени настроение у Андрея совсем испортилось. Мысли приняли кардинально негативный оборот. Теперь Андрей думал о том, что и сегодняшнее его путешествие инициировано чужой волей. Открытие это ошарашило. Волнение по поводу собственной безбилетности совершенно исчезло, уступив место темному отчаянию. Андрей вдруг захотел выйти из электрички. Остановила его только любовь к логике и странное совпадение физических и духовных ощущений. Машинист, видимо, замечтавшись, подвел поезд к станции на очень большой скорости, и ему пришлось довольно резко затормозить. Андрей покачнулся и не сразу сумел восстановить равновесие. А когда ему это удалось и можно было уже выпрыгивать на свежую подмосковную платформу, равновесие вернулось и в душу. Андрей понял, что возможность выйти предоставлена ему машинистом и, стало быть, выйти из поезда по своей воле он тоже не может. Желание покинуть электричку сразу прошло.

«Вот же ерунда какая в голову с похмела лезет», — подумал Андрей. Он закурил, а когда сигарета кончилась, прошел в вагон и сел на облезлый диван. Всю оставшуюся дорогу до Москвы он принципиально не оборачивался, когда в вагон кто-то входил, решив отделаться от вопросов контролеров взяткой. Впрочем, они так и не появились, уступив сцену железнодорожным коммивояжерам и странствующим гитаристам. На Ленинградском вокзале Андрей купил банку с коктейлем, а через турникет попросту перепрыгнул, воспользовавшись тем, что следившая за порядком женщина в синей шинели была увлечена беседой с пожилым охранником, оставившим на время свой пост в зале игровых автоматов.

В метро было многолюдно, и на контрасте с пустой электричкой это ощущалось особенно остро. Апельсиновый вкус купленного на вокзале коктейля принес в мыслительный процесс пошлую игривость. Дежурная ассоциация толпы с людским морем всплыла из загаженных глубин подсознания. Причем ассоциация, вроде бы основательно затертая, оказалась на удивление яркой. Когда Андрей ступил на ленту эскалатора, его стало слегка покачивать. Приписать это действию алкоголя было нельзя — даже для третьего дня было выпито совсем немного, и Андрей решил, что виновата во всем его впечатлительность. Сфокусированная сводчатыми потолками энергия коллективного сознания придавала мыслям новую силу, и где-то на полпути до платформы возникло неприятное ощущение, что эскалатор приводит в движение не покоренное человеческим гением электричество, а желание окружающих как можно скорее попасть к пункту назначения. Конкретным выразителем этого желания была пристроившаяся за Андреем плотно сбитая старуха в пуховом платке. Наверху, в толпе у эскалатора, она постоянно подталкивала Андрея в поясницу, давая понять, что времени у всех в обрез, а теперь неприятно сопела над ухом, время от времени принимаясь звенеть мелочью. Андрей подумал, что старуха не может просто выбраться на прогулку — у нее должны быть какие-то дела. Рюкзака с пустыми бутылками не было, поликлиники по воскресеньям закрыты, а детям и внукам принято возить гостинцы. Учет этих факторов привел к мысли о том, что старуха зарабатывает попрошайничеством. Пораженный собственной проницательностью, Андрей обернулся и чуть не упал, потому что путешествие как раз подошло к концу. Неловко перепрыгнув через жующую ленту эскалатора железную челюсть, он быстро пошел вперед, огибая двигавшихся со средней скоростью горожан. Почему-то не хотелось, чтобы старуха сунула под нос сложенную лодочкой морщинистую ладонь, а так как ехать было совсем недалеко, отгородившись от старухи парой вагонов, можно было избежать неприятной перспективы.