Андрей Шляхов - Записки школьного врача

Нет предела людскому коварству – кто-то из сотрудников гимназии слил информацию журналисту бульварной газеты «Московский кормилец». «Слив» обернулся статьей. Не очень большой, не на весь разворот, но весьма содержательной.

«В московской гимназии „Пантеон наук“ разгорелся конфликт между преподавателями, вызванный нехваткой интерактивных досок, которыми администрация не смогла оснастить все классы…» – писал журналист Егор Указкин. Далее приводился математический расчет – сколько стоит обучение, сколько (с оговорками «условно», «допустим» и «предположим») всего учится учеников и сколько денег они ежемесячно приносят гимназии. Затем полученная сумма делилась на стоимость одной интерактивной доски (журналист оперировал тридцатью восемью тысячами рублей – стоимостью самой дешевой доски), и получалась у него весьма внушительная цифра.

«Прибыль прибылью, но ведь и в дело вкладываться надо! – восклицал Указкин. – Мы видим, что администрация без труда смогла бы приобрести интерактивные доски на все классы, но она предпочла сэкономить и тем самым спровоцировать конфликт в коллективе…»

– Да я засужу этого мерзавца и разорю этот грязный листок! – свирепствовала Эмилия Леонардовна. – Я им покажу! Какое им дело?! Какое они имеют право?! И с чего они взяли, что доска стоит тридцать восемь тысяч? И кто же, интересно, стучит журналистам? Узнаю – уволю!

Разумеется, все подозревали в стукачестве «химиков». «Химики» гневно оправдывались – не такие, мол, они люди, но им мало кто верил. Впрочем, скандал вокруг досок был громким, длительным и о нем знали все, включая охранников и двух рабочих – «дворников с широкими полномочиями», как называла их Марина.

Среди родителей прошла волна недоумения – как же так, мы платим такие огромные деньжищи, а наши дети учатся по старинке. Эмилия Леонардовна испугалась массового оттока клиентуры и приобрела еще восемь досок. На этот раз – в кредит.

– Подавитесь! – сказала она, распределив доски между химиками, географами, биологами и математиками.

Распределяла Эмилия Леонардовна по справедливости. Три доски – математикам, две – химикам, две – географам и одну биологам. Биологи не обижались – боялись спровоцировать фатальное извержение вулкана, которое могло бы обратить их карьеры в пепел.

– Но если кто-нибудь будет замечен в ненадлежащем использовании досок, то ему даже заявление написать не дам – уволю по статье, – пообещала подчиненным Эмилия Леонардовна. – А то знаю я вас – начнете в свободные часы фильмы смотреть на большом экране!

Ей было от чего свирепеть – такой огромный расход, да еще столь неожиданно. Одно дело, когда ты сам – делаешь что-то, и совсем другое, когда тебя к этому вынуждают. Да еще при помощи газеты «Московский кормилец»!

Эмилия Леонардовна поначалу была настроена весьма решительно и собиралась потребовать от газеты опровержения («что это значит – администрация предпочла сэкономить, и вообще?»), но быстро угомонилась.

– Нинель отсоветовала ей связываться с газетой, да еще с такой сволочной, как «Московский кормилец», – рассказала мне Марина. – Объяснила, что в результате появится еще парочка статей, а потом в самом лучшем случае – три строчки опровержения мелким шрифтом на последней странице. Овчинка выделки не стоит…

Хорошо иметь своего человека в высоких сферах – будешь всегда в курсе событий.

Ребенок может мечтать об игрушке месяцами, видеть ее во сне, думать только о ней, но, получив ее, поиграет с полчаса и бросит – надоела. То же произошло и с интерактивными досками. Перестав быть «яблоком раздора», они утратили свою привлекательность в глазах педагогов.

– Скажу я вам крамольную вещь, – звук «щ» Яков Соломонович произносил как «шш», – эта интерактивная доска ничем не лучше обычной. Стоит только пройти ощущению новизны, как все становится на свои места. А уж если во время урока зависает компьютер, то это… сплошная интерактивная тоска, вот что это такое! Три раза перезагружать пришлось, как оно вам? Прогресс, конечно, хорошая штука, но и проблем от него тоже хватает!

– Ой, и не говорите, Яков Соломонович, – неожиданно поддержала его Феофанова. – Лучше бы нам всем зарплату повысили.

– «Тогда волк будет жить вместе с ягнёнком, и барс будет лежать вместе с козлёнком; и телёнок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детёныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому». (Ис. 11; 6–7), – процитировал учитель биологии Власов, намекая на трогательное единство между недавними врагами.

Кто слил информацию в газету, так и осталось тайной. Не исключено, что и завуч Нина Петровна. Недаром она так подчеркнуто отстранялась от всей этой милой суеты с интерактивными досками.

Подростковые протесты – дело обычное. Кто из нас не протестовал против диктатуры взрослых в нежном возрасте? Некоторые мои приятели только этим и занимались, двое даже сбегали из дома. А одноклассник Саша Истомин выпрыгнул в окно на уроке истории. Второй этаж стандартной школы – это довольно высоко, но Саша не пострадал, приземлился довольно удачно. Пострадал он уже после того, как классная вызвала в школу его отца, а отец применил дома традиционные, но совершенно недопустимые меры воспитания, после которых Саша три дня сидел на самом краю стула и старался не делать резких движений. Из окон он больше не прыгал, наверное, понял, что если выживет после второго прыжка, то дома его точно убьют. Повод? Попросился выйти в конце урока, а историчка Диана Карповна (при таком сочетании имени и отчества прозвище придумывать влом, мы ее так и звали Дианой Карповной) сказала:

– Потерпи две минуты, не маленький!

– Раз нельзя в дверь – я в окно выйду! – сказал Саша и немедленно вышел.

Бедная Диана Карповна со страха хлопнулась в обморок. Упала со стула на пол, ударилась головой, разбила очки. На Истомина потом до последнего звонка смотреть избегала, боялась рецидива, наверное.

Другой одноклассник Славик Кутейкин в знак протеста начиная с восьмого класса не носил в школу дневник. Просто не носил – и все тут. На вопросы «Где дневник, Кутейкин?» стандартно отвечал: «Забыл». Раз – забыл, два – забыл, три – забыл. Учителя, несмотря на их демонизацию учениками, в сущности, такие же люди, как и все остальные. Попристают-попристают да и отстанут, главное в личный конфликт с ними не вступать. Личный конфликт – это серьезно. Это – кто кого, война учителя и ученика до победного конца, в которой никогда не бывает победителей. Кутейкин же ни с кем из учителей не конфликтовал, учился на твердые четверки, и поэтому очень скоро у него перестали спрашивать дневник. До окончания школы.