Ёко Огава - Отель «Ирис»

Вслед за звуком исчез и свет. Все погрузилось во мрак. Казалось, что я нахожусь на морском дне. Боль почему-то исчезла. Мое тело обволакивал непроглядный мрак, и я почувствовала облегчение. Мне хотелось навсегда остаться в таком состоянии.

Передо мной вращались глаза упавшего в море мальчика. Я отчетливо его видела, хотя мне теперь вроде бы было и нечем.

«Может быть, я сама тоже умерла?» – впервые подумалось мне. Вне всяких сомнений, этот человек убил свою жену именно таким способом.

– С тобой все в порядке?

Мужчина обеими руками сжал мои щеки, словно хотел меня утешить.

– Если бы я делал так с самого начала, сейчас тебе не было бы больно.

Каблуки на его замшевых туфлях сбились, подошва стерлась. Туфли напоминали сушеные грибы. Они были в ящике, рядом с которым находился шарф.

Я впервые видела его босые ноги. И не только ноги. До сих пор я не видела ничего, скрытого под одеждой этого мужчины. При одной мысли, что когда-нибудь я смогу прикоснуться к нему губами, мое сердце начало учащенно биться.

– У тебя хороший рот, который может хорошо работать.

Переводчик сидел, скрестив ноги, на краю кровати. Стоя на коленях, я начала постепенно надевать на него туфли, начиная с кончиков ногтей. Это была жуткая работа. Форма его ног оказалась неправильной, и надеть на них обувь было нелегко.

Он уже не гневался. Я так и не поняла, что его успокоило. Когда я пришла в себя, шарф вдруг развязался и соскользнул с моей шеи. Мужчина, дыша мне в плечо, лег на кровать. Он притомился больше, чем я. Волосы его слиплись от пота, а кожа казалась разгоряченной. Я хотела глубоко вздохнуть, но от поспешности закашлялась. Согнув спину, я прочистила горло. Неужели и глаза мои будут видеть, как прежде? Я поморгала, чтобы убедиться, что с ними все в порядке.

Неужели из-за того, что шарф плотно охватывал мою шею, цветочный узор на нем смялся? Один кончик шарфа оторвался, как если бы за него сильно тянули, и теперь были видны торчащие нитки. Казалось, что разбросанные повсюду пятна запачкали все цветы. Их следов на шарфе больше не было видно. На нем остались только пятна крови, капавшей из моего рта, но они были свежие, красного цвета.

– Ну а теперь вторую, – с этими словами мужчина перекинул ноги. Когда же он успел причесать растрепанные волосы и освежиться?

Ноги у него были чистые и ухоженные. От них исходил слабый запах мыла. Но почему-то они выглядели очень старыми.

Кожа у переводчика была сухая и белая, пятки потрескавшиеся. Оба мизинца, из-за того, что их запихивали в тесную обувь, оказались искривлены. С тыльной стороны вздулись вены, лодыжки были бугорчатыми. Волоски, росшие у основания пальцев, прикасаясь к моей щеке, щекотали ее. Я пыталась облизнуть их языком так, чтобы он этого не заметил. Мне хотелось целовать его ноги.

Мои губы были влажными и напряженными. Они могли бы ухватить любую часть его уставших ног. Кровь, которая только что из них текла, окрасила губы в более яркий цвет, резко контрастирующий с цветом кожи на моих ногах.

Я касалась его только губами. Переводчик сидел на кровати в пиджаке, а я рядом – совершенно голая. При этом мне безумно хотелось его обнять.

Я поглаживала каждый изгиб его ноги. Мои губы искусно двигались, словно это он приказывал мне.

…В это время года, когда мы садились на прогулочный катер, он всегда был полным. Если не везло, то нельзя было даже присесть, и нам приходилось стоять на палубе. Полуобнаженные люди оживленно болтали. Я старался по возможности этого не замечать и сидел в отдалении – на скамейке возле лестницы. Отсюда через окно не было видно моря, и тут стоял одинокий, не пользовавшийся популярностью стул. Время от времени кто-нибудь по незнанию опускал на скамейку свой рюкзак, но я сбрасывал его на землю и садился туда сам.

Остальные пассажиры старались не встречаться со мной взглядом, делая вид, что меня не существует.

Но меня это устраивало. Я люблю думать о тебе на корабле, заполненном людьми. Никто среди этих людей не знает про то, что я пинал тебя ногами Никто не знает, что твоя левая грудь немного больше правой и что когда меня что-то пугает, я сразу начинаю теребить мочку уха да и про то, что у тебя на бедре есть родинка тоже никому не известно. Каким прекрасным становится твое посиневшее лицо, когда, умирая от удушья, ты взываешь о помощи. Я единственный, кто знает тебя. Только я прикасался ко всем частям твоего тела Я преисполняюсь радостью, когда осознаю, что я единственный владею этой тайной, а никто другой на прогулочном кораблике тебя не знает.

В то же время меня волнует вопрос вопросов: как долго будет продолжаться эта жара? Такая погода стоит впервые с тех пор, как я обосновался на острове. Из-за жары я чувствую усталость и с нетерпением жду наступления зимы. С окончанием лета все туристы разъедутся по домам. Я представляю, как хорошо нам будет гулять вдвоем по обезлюдевшему и холодному городу.

Но зимой последний катер отплывает на час раньше. Это единственное, что меня удручает. Наверное, тебе кажется смешным, что я уже сейчас тревожусь о таких вещах.

Каждый год с наступлением лета интенсивность моей работы ослабевает. Все эти несколько дней я почти не работаю. Заказов на переводы с русского совсем нет. В этом мире так мало людей, у которых возникают проблемы из-за незнания русского языка.

Два-три года назад я хотел организовать курсы русского языка и, накопив средств, дал об этом объявление в газете. «Курсы русского языка: разговорный язык и письменный перевод. Начинающие приветствуются».

У меня не появилось ни одного ученика. Ни одного. Но я продолжал настойчиво ждать. На следующей день после публикации объявления я начал ждать в назначенный час встречи с тобой под часами. В час прибытия катера я выходил из зала ожидания. Я прислушивался, дожидаясь, когда же донесется звук шагов со стороны залива, но все напрасно. Никто не поднимался по лестнице с вмурованными в нее ракушками. Я только зря потратил деньги на объявление.

Однако подлинный смысл ожидания я познал только после того, как встретил тебя. Когда я ожидаю тебя в назначенный час под цветочными часами, то испытываю несказанное счастье. Далее если ты не появляешься, я все равно счастлив. Я смотрю на людей, появляющихся на дорожке вдоль побережья, подпрыгиваю от радости, когда вижу девушку, чем-то на тебя похожую, но, поняв, что ошибся, снова отвожу взгляд. Я могу терпеливо делать одно и то же. Я никогда не отступаю. Чтобы увидеть тебя, единственную, я тысячу, две тысячи раз повторяю одну и ту же ошибку. Я разрываюсь между желанием как можно скорей увидеть тебя и желанием непрерывно ждать тебя, и для меня в этом нет никакой разницы.