Генри Лоусон - Рассказы • Девяностые годы

Но какой смысл волноваться и загадывать? Надо жить так, как живут в лагере все золотоискатели: словно птицы, которые находят корм где придется и не заботятся о завтрашнем дне. И единственное, что требуется от человека, — это не падать духом и мириться с тем, что приносит сегодняшний день. Салли подумала, что она, быть может, с излишней легкостью принимает все это.

К утру дождь кончился. На красной земле сверкали лужи. Сапоги мужчин были облеплены грязью и одежда забрызгана. Повсюду — на кустах, на подпорках палаток, — сохли одеяла, штаны и рубашки. В жарких солнечных лучах от них шел пар. Но старателям мало было этого дождя, и они с досадой следили за тем, как ветер уносит облака в глубь страны.

— Хорошее утро для поисков! — заметил Моррис, указывая на людей, которые ползали по склонам хребта и в низине.

— Я тоже пойду поищу, — сказала Салли.

Она не раз видела в Южном Кресте, как после дождя женщины и дети ищут на земле мелкие самородки. В обычное время ненаметанному глазу трудно отличить кусочки золота от осколков железняка и песчаника, разбросанных по земле. Но дождь смывает пыль, и в такое утро, как сегодня, каждый может увидеть блеск золота.

Салли не повезло, и она винила в этом кукушку. Протяжное печальное кукованье доносилось из дальних зарослей, словно кукушка опять призывала дождь. «Дождевая птица» звали ее старатели, и Салли выслеживала ее в кустах, надеясь хоть издали увидеть подружку своих детских лет. Всего в нескольких шагах от утоптанной земли вокруг лагеря чаща становилась почти непроходимой. То там, то здесь стройный эвкалипт с корой, покрытой коралловыми пятнами, высился среди карликовых сандаловых деревьев и серолистной акации.

Лужайки яркой травы зеленели на красной земле, и колючий кустарник был весь усыпан желтыми махровыми цветами. Стайки маленьких зеленых попугаев перелетали с ветки на ветку с нежным и звонким щебетанием. Мухоловки с красивым черным и белым оперением бешено носились среди кустов, распуская хвост и клювом хватая мошкару. Трудно было шарить глазами по земле в это утро, когда чаща переливала всеми красками, звенела веселыми птичьими голосами.

Однако Салли все-таки пыталась найти самородок, хотя бы самый крошечный, чтобы принести его Моррису. Но вместо этого она набрала большой букет цветов и вернулась в лагерь.

— Посмотри, — воскликнула она радостно, когда Моррис в полдень пришел домой, — вот сколько золота я принесла!

Пэдди Кеван нашел десять унций золота в двух шагах от лагеря, сообщил ей Моррис.

— Вот чертенок, — проворчал он. — Уже не первый раз он находит жирный кусочек. Но что он делает с этим золотом — вот что я хотел бы знать. Никогда даже рубашки целой нет на нем, и вечно клянчит, чтобы ему дали поесть.

— Этот мальчишка — большой пройдоха, — смеясь, заметил Фриско. — Помяни мое слово: не сегодня-завтра он всех нас купит и продаст.

Каждый вечер старатели заходили поболтать с Фриско и Моррисом у лагерного костра. И Салли больше всего на свете любила сидеть на ящике перед огнем и слушать эти вечерние разговоры. Блики огня скользили по худым мускулистым фигурам старателей. Они стояли кучками в запачканной землей и обтрепанной одежде, в рваной обуви, непринужденно куря и болтая, либо усаживались на ящики или прямо на землю. Багровый свет озарял их лица — медно-красные от загара, толстощекие, бородатые или бронзовые, худые, с обострившимися чертами. Там из сумрака выступал чей-то нос, здесь — прядь поседевших волос, смеющиеся губы в трещинах от местной болезни «барку», смуглые крепкие руки, узловатые пальцы, горящие глаза.

Поверх ситцевых рубашек или серых фуфаек были накинуты пиджаки или жилеты; иногда рубашек было две или три, заправленных в поношенные и вылинявшие бумажные штаны или рваные суконные брюки. На поясе висел замшевый кошелек для денег или золотого песка, жестяная коробка со спичками или огнивом, и если старатель в эту минуту не курил, то за пояс бывала засунута и трубка. Потертую фетровую шляпу старатель редко снимал с головы: ничто так не греет мозги зимой и не защищает летом от солнца, как старая фетровая шляпа, уверял Фриско.

— Я слышал, будто вся дорога за Южным Крестом забита повозками, — замечал кто-нибудь.

Другие голоса подхватывали:

— Там не было дождя. Может быть, только на той неделе их краешком задела гроза. В «Сибирь» привозят воду на верблюдах за пятьдесят миль.

— Ходят слухи, что есть заявка на участок в сторону Лейк-Кери за двести миль от старого лагеря. Кругом очень густые заросли. Воды ни капли. Один из товарищей Билла Короля там умер. И туземцы там свирепые — закололи лошадей Сэнди Мака. А сам он с товарищем чуть не погиб. Три дня без воды были. Их случайно спас караван верблюдов, который и доставил их на Девяностую Милю.

— А что это говорят, будто на старой Кулгардийской дороге сгорела гостиница Гобсона — сейчас же после того, как охрана с золотом уехала?

— Это верно.

— Вот кое-кто себе локти кусает!

— А вы слышали — Кассиди-Хилл продан в Лондоне за семь тысяч фунтов.

— Чему же тут удивляться: лорд Фингал дает за Лондондерри сто восемьдесят тысяч.

— Чарли де Роз говорит, что на рудниках Лейк-Вью и Айвенго скоро начнут работать.

— Ну, им пришлось повозиться. Нелегко было доставить оборудование из Южного Креста. Они пригнали из Аделаиды целую упряжку волов. Дорога была закрыта из-за нехватки воды. Чарли пришлось обеспечивать им корма и воду на всем пути.

— А теперь он злится, что горняки тоже есть хотят!

— Еще бы! Мы потребовали повышения заработной платы на десять шиллингов в неделю и забастовали. Как вы думаете, справедливо это — платить три фунта десять шиллингов за работу под землей? Да еще при здешних ценах на воду и продовольствие, правда, Сэм?

— Меня, Тед, не спрашивай. Тупая Кирка и я — мы не нанимаемся. Чтобы мы за какие-нибудь четыре фунта да пошли работать в чужом руднике…

— Сразу видно, что тебе не нужно жену и детей кормить.

— Пока еще нет, но разве угадаешь, когда Тупая Кирка попросит Джиглди Джен назначить день свадьбы?

Взрыв хохота заглушает брань Кирки.

Так льются неторопливо дружеские речи, иногда переходя в горячий спор. Но вот костер гаснет, голоса умолкают, и старатели отправляются в трактир или, решив, что пора ложиться спать, расходятся по своим палаткам.

Среди людей, работавших по добыче россыпного золота, а также горняков на руднике Кассиди и в открытых карьерах на Маритане, Салли знала многих. Проходя мимо или усаживаясь в кругу возле костра, они застенчиво и почтительно говорили ей: «Добрый вечер, миссис».

Тут были Эли Нанкэрроу и его напарник Поп Ярн, Сэм Маллет, Браун — Тупая Кирка, Доу Динамит, Янки Ботерол, Томсон Верблюд, Дэн О’Салливан — Плясун и Тэсси Риган, а также Большой Джим, возчик из Квинсленда, его товарищ Клери Мак-Клерен и Унк Трегурта, старый корнваллиец с квадратной бахромой бороды.