Игорь Бойков - Жизнь, прожитая не зря

— Поговори с ними. Пожалуйста.

Денис смотрел ей в глаза недолго.

— Поговори, — ещё раз произнесла Мехрабан.

Не выдержав взгляда, он отвернул лицо в сторону, скользнул беспомощными глазами по кустам, по ветвям деревьев. В этот миг ему хотелось провалиться на месте.

— Блин, ну ведь это всё равно ничего не даст. Они не согласятся. Ты же сама говорила: за человека другой нации тебя не отдадут, — забормотал Денис сбивчиво.

Ватный язык ворочался с трудом, исторгая бесчестные, лживые слова. Во рту словно налипла густая вязкая каша.

— Тогда увези меня в Россию. Ведь у тебя же там есть родственники. Я давно хочу уехать отсюда — подальше от этого бычья и дебилов.

— Да родственники-то есть, — Денис вздохнул, смотря по-прежнему в сторону. — Но все дальние. Близких нет. Да и жить негде.

— Ну даже и дальние. Всё равно ж не чужие люди, помогут тебе, наверное. Я знаю, в России всё по-другому. Там насчёт того, что я не твоей нации никто слова не скажет. Ведь там не то, что у нас.

Денис мучительно, словно от зубной боли скривил лицо.

— Ты зачем так сразу вопрос ставишь? Мол, приди и всё им тут же объясни. Ты подожди немного. Сама сначала намекни родителям насчёт меня. Потом, если те более-менее нормально отреагируют, мне скажи — я тогда приду.

Мехрабан отпрянула в сторону. Стремительно провела руками по волосам, отбросив от лица длинные чёрные пряди. В сгустившихся летних сумерках блеснули её глаза.

— Денис, ты мужчина или нет?! Как тебе не стыдно говорить такое? «Сама», «намекни». Если ты не хочешь идти к моим родителям, то укради меня! Ты же знаешь, здесь так делают, когда родители против свадьбы выступают. Я поеду с тобой в Россию! Поеду, куда хочешь! Только не стой вот так и не говори таких вещей!

Денис закусил губу и сделал шаг к девушке. В это время со стороны тропинки послышался негромкий нерусский говор. Зашелестела трава, и из густеющего полумрака внезапно появились две фигуры. Тускло замерцали, приближаясь, красные точки сигаретных огоньков. На мостик поднялись двое рослых жилистых парней.

— Салам алейкум! — хриповато выдохнул шедший впереди и не спеша протянул Денису руку.

Тот слабо кивнул, быстро сжал и отпустил его ладонь и выжидающее, с затаённым опасением уставился на парней.

— Ле, братуха, — начал парень, смотря при этом не на Дениса, а не Мехрабан, пристально, оценивающе. — Если мы так прямо пойдём, то к кладбищу выйдем, даже?

— Да, выйдете, — поспешно ответил Денис, продолжая глядеть на парней с настороженностью.

— В натуре выйдем, да? — заговоривший с ним продолжал разглядывать притихшую девушку нахально, с бесстыдством.

Его глаза щурились хищно, а на толстых губах играла самоуверенная ухмылка.

— Да, идите прямо — выйдете на улицу. Её перейдёте — и на той стороне за забором будет кладбище, — повторил Денис ещё быстрее.

— А канал тоже там есть рядом, да? — спросил второй, веснушчатый, круглолицый и рыжий.

— Канал чуть подальше. На улицу выйдете — и сразу налево поверните. Как кладбище закончится — будет канал. Только дорогу перейти надо будет.

Парни несколько мгновений молчали, продолжая внимательно разглядывать парочку.

— Саул, братуха! — выдохнул, наконец, первый, криво усмехнувшись.

Его самодовольные глаза, казалось, говорили: «Ладно, живите дальше. Разрешаю».

Они по очереди, небрежно хлопнули Дениса ладонями по торопливо протянутой им руке и, не спеша, переваливаясь по-медвежьи, пошли дальше.

— Бычьё повылезало, — зло проговорила Мехрабан, когда те скрылись из виду. — Прям везде бродит.

— Угу.

Они опять помолчали.

— Ну, так что? Что ты решил? — снова заговорила Мехрабан

Денис не ответил. Молча стоял и смотрел себе под ноги. Пыльные носки его белых летних туфель едва виднелись. Стемнело. Неподвижный воздух источал липкий зной. Даже цикады замолкли.

— Зачем ты тогда говорил, что любишь меня? Зачем?!

— Потому что это правда! — поспешно откликнулся Денис.

— Так почему ты не хочешь сделать то, о чём я прошу?

Мехрабан стояла прямо напротив него. Денис слышал в темноте её возбуждённое, прерывистое дыхание, ощущал на себе пронзительный взгляд блестящих глаз. Она ждала ответа — напряжённо и молча.

— Я, я поговорю с ними, — выдавил он, наконец, из себя, но получилось неискренне и фальшиво.

— Когда?

— Не знаю ещё пока.

— Я завтра уезжаю в Дербент, домой. Когда снова сюда приеду — пока не знаю. Мои родители почти всегда дома. Я буду ждать, когда ты приедешь.

Денис шумно выдохнул, радуясь, что этот мучительный разговор подходит к концу. Ни в какой Дербент ехать он, конечно, не собирался, но солгал ей сейчас легко и непринуждённо. Он вообще в жизни умел врать легко.

— Я буду очень ждать! — прибавила она, помолчав.

— Я приеду.

Мехрабан поднесла часы вплотную к лицу и несколько секунд пристально вглядывалась в циферблат.

— Мне пора, — сказала она и, качнув головой, прибавила с грустью. — А-то опять дома все будут докапываться.

— Ну, так скажи.

— Нет уж, Денис. Это ты скажешь им об этом. Слышишь? Ты, а не я, — она быстро развернулась и пошла вперёд.

— Я провожу тебя.

Они молча зашагали по тропинке. Она была слишком узка, поэтому идти рядом не получалось. Денис отставал на шаг.

— Когда мы опять увидимся? — спросил он уже на улице, загазованной и пыльной.

Мехрабан, стоя на обочине, вытягивала руку, пытаясь поймать маршрутку. Мимо проносились машины, из раскрытых задних окон которых были выставлены голые мощные ступни ног, а из салонов слышалась громкая вульгарная музыка вперемешку с диковатым гоготом.

— Я буду в Дербенте. И буду ждать, когда ты приедешь. Только приезжай, слышишь? Обязательно!

Денис промолчал.

— Ты правда приедешь? — она повернула к нему лицо, и Денис увидел, что её блестящие глаза сделались глубокими, влажными.

— Правда.

— Нет, ну честно приедешь? Скажи, честно?

— Честно, — ответил он и поспешно отвернулся, полный гадливости к самому себе.

В Дербент Денис не поехал. Промаявшись несколько дней, он так и не решился сесть в рейсовую маршрутку.

Он бесцельно слонялся по городу и в самую жару пил в барах пиво — терпкое, пенящееся, в пузатых запотевших бокалах. Закусывал мелкой рыбёшкой из промасленных, пахучих картонных коробочек с надписью «килька копчёная» на крышках. Пиво быстро согревалось, теплело, делаясь противным и пресным. Он пил ещё. Хотелось забыться, залить в себе это жуткое чувство — осознание собственной ничтожности.

Он боялся. Боялся суровых родителей девушки — пожилых дербентских персов. Боялся её многочисленной и диковатой родни. При одной мысли о том, что ему придётся ехать в Дербент, петлять по кривым улочкам грязных пропылённых магалов [8] Магал — название квартала в старой исторической части Дербента (Прим. автора). , отыскивая её дом, а потом топтаться на пороге, едва бормоча что-то бестолковое и боязливо смотря на удивлённые, опешившие, может быть, гневные лица незнакомых, чужих людей, Денису делалось не по себе.