Екатерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин

Казалось бы, «домостроевки» должны меня поддержать. Но вряд ли… Ведь у Наташи не один мужчина, а это противоречит домостроевским постулатам. И вообще — как-то неприлично все это… И опять я отвечаю вопросом на вопрос: кому от этого плохо?

Женщина, несущая радость, дарящая свет, согревающая, теплая, как оранжевое солнышко, сладкая, как оранжевый апельсин. Если ее света и тепла хватает на многих, если ее распирает от желания дарить и отдавать, если она полна любви и желания дарить эту любовь не только одному человеку, то почему, собственно, это неприлично и плохо? Не убеждена, что кто-то смог бы дать аргументированный и убедительный ответ на этот вопрос. Наташа порочна — но… почему?

Потому что, когда появятся дети, скажет строгий читатель, вся эта вакханалия может сказаться них. Как написал Михаил Жванецкий, давайте переживать неприятности по мере их поступления. Вот когда дети появятся, посмотрим. Что-то мне подсказывает: у такой натуры, как моя героиня, весь любовный пыл и желание заботиться и опекать тут же переключатся на них, на маленьких. И ее детки никогда всегда будут счастливыми, потому что у них будет удивительно любящая мама.

И снова я возвращаюсь к себе — любимой. Перечитав свой следующий рассказик, я так погрузилась в мою былую трясину, что чуть было не захлебнулась горькой гадостью. Пришлось немедленно возвращаться к нынешней реальности, вытаскивая себя за волосы из тягостных воспоминаний, отряхиваться, как пес после дождя, и чуть не до визга радоваться собственному сегодняшнему положению. Да-да-да! Следующий опус — опять и снова — про меня! Это ж как женщину колбасило, что она (в смысле, я) не постеснялась выложить на всеобщее обозрение собственную историю? Впрочем, кто мог об этом догадаться, ежели и мама родная не узнала в героине собственную дочь?

Как это все началось? Может, в самый первый день ее, Лидиного, пребывания в больнице, в двухместной палате коммерческого отделения? Правда, сначала была операционная, а уж после отделанная деревом, чистенькая, похожая на хороший номер в хорошей гостинице, палата. Но — нет, нет и нет! Потом уже, размышляя над всем происшедшим, Лида поняла, что мысль-идея-чувство — вот именно такое трехголовое создание — поселилось в ее душе давно и, собственно, оно-то и привело ее к тому, к чему она пришла… А вот как давно это случилось — сказать сложно, да и, в сущности, не это важно.

«Оно» (трехголовое создание) не имело никакого словесного определения или другого обозначения, но уже давно вмешивалось в Лидино существование. «Он» о заставляло, например, внимательно прислушиваться к телефонным разговорам Гешки — мужа и отца ее детей, к его деловым телефонным переговорам.

— Ну так мы договорились, Сеньк! Значит, ты прямиком жмешь в контору, а я буду разбираться с растаможкой. Сеня, ищи клиентов, не финти! С каждой тачки мы имеем… Ну ты сам знаешь…

Потом Лида интересовалась:

— А что там, на таможне?

Гешка охотно делился:

— Машины крутых мужиков. Они везут иномарки, а мы их быстренько прокручиваем на таможне, потом оформляем как «фирмочные»… Дяди сильно на этом экономят, ну, и нам платят…

Гешка назывался менеджером и работал в фирме.

— Этим и занимается твоя контора? — недоумевала Лида.

— Да нет, ты же знаешь, мы оргтехникой торгуем, а это так… А чего это ты спрашиваешь? — вдруг недоумевал муж. — Боишься за меня, что ли? Если это и опасно, то только для владельцев тачек, не волнуйся!

— А я и не волнуюсь, — пожимала плечами Лида. Гешка не понимал, что Лида просто поражалась: чем это все кругом занимаются? Вот Гешка и его приятели: по тридцать пять уже мужикам, все с инженерными дипломами, а все Гешки, Сеньки, Васьки да Петьки. Все ищут «клиентов», которым что-то продают, во всяком случае, пытаются. Все — менеджеры. Теперь вот эти «менеджеры» богатым дядькам тачки растамаживают… Это что — профессия такая?

— Несешь ересь какую-то, — ворчал Гешка. — Я ж деньги зарабатываю! Может, не такие уж большие по нынешним временам, так не все сразу, Лид!

Елки, опять он не про то! У Лиды даже скулы сводило от такого ослиного непонимания. Впрочем, ослиным бывает упрямство, хотя — какая разница! Все равно Лида не могла сформулировать Гешке, что ее не устраивает. Не количество денег, это уж точно: во-первых, она вовсе не жадная до денег, а во-вторых, им вполне хватает… Но вот трехголовое создание никак не желало облечься в форму, понятную хотя бы самой Лиде. «Оно» свербило, билось, кусалось, ныло внутри своей хозяйки, не желая расшифровываться. Этакий неуловимый Джо, засекреченный Штирлиц, агент 007, засланный в душу шпионом неведомо откуда и зачем, и фиг узнаешь его настоящее имя.

«Оно» заставляло Лиду раздражаться на слова, произносимые Гешкой в телефонную трубку, — «растаможка», «проплата», «безнал». Глупые, гадкие слова, вообще не существующие в нормальном русском языке! «Оно» даже в супружескую постель залезло и навело там свои порядки: Лида все реже и неохотнее шла на близость с мужем, с которым прежде у нее была если не гармония в этом деле, то, во всяком случае, полное взаимопонимание. По крайней мере, их широкий полутораспальный диван никогда не был тесен. Теперь же Лиде хотелось отодвинуться от Гешки как можно дальше, и в результате она спала на самом краешке в ужасно неудобной позе.

— Лид, что происходит-то? — переживал Гешка. — Я что-то не так делаю? Ты скажи честно, киса моя, я сделаю, как ты хочешь, Лидушка, лапочка!

«Ну что ж, все-таки уже десять лет женаты, — думалось Лиде, — видимо, влечение прошло, секс для меня превращается в тяжелую обязанность, как для миллионов замужних баб, не считая таких, как Ирка. Ничего такого: тривиальное супружеское охлаждение. Жаль, что не взаимное…»

Ой, ведь так, да не так! Чувствовала Лида, что это трехголовая напасть без имени ворожит. Если б не «оно» — все шло бы по-прежнему.

А со стороны — отличная семейка, вполне обеспеченная (Лида может себе позволить не работать редактором технической литературы, тем более что и работы нет), дети славные: сын — отличник-первоклашка, дочка — домашняя цыпочка, кудряшка-малявка, певунья-красотка, очень на Лиду похожая. Квартира — прекрасная, родители — живы-здоровы, тьфу-тьфу, друзьями судьба не обидела. Чего тебе еще, живи и радуйся. Но вот сидит какая-то заноза, хоть тресни!

Так и гадать бы Лиде на кофейной гуще да выслушивать советы подруги Ирки про «заведи любовника, вот и успокоишься», если бы не гнойный аппендицит, который случился неожиданно. Впрочем, аппендицит — это всегда неожиданно…

Хорошо, что Гешка с Лидой знали, что в их округе при одной обычной больничке есть коммерческое отделение, где за недурные деньги им пообещали сделать операцию очень хорошо («У нас классные специалисты, не то что…»), обеспечить прекрасный послеоперационный уход в двухместной палате с телевизором, холодильником, душем и туалетом. Собственно, это и был самый принципиальный для Лиды момент — она абсолютно не выносила родныхсоветских восьми-двенадцатиместных палат с их грязью и вонью… Однажды, много лет назад, когда она навещала свою бабушку, сломавшую ногу, в день своего первого и последнего визита к ней в обычную районную больницу Лида выдержала в палате лишь пять минут. Потом она с трудом доплелась до туалета, где ее вырвало, буквально вывернуло наизнанку до самых кишок.