Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура

Не помню, что это был за месяц и год, помню только, что было очень холодно. На улицах было пусто, шел снег. Помню, мы находили незапертые машины, наваливали внутрь снега и убегали. Это был, пожалуй, предел нашего хулиганства.

Не помню, занимались ли мы этим в тот вечер. Главным образом мы пили вино — вишневое вино из магазина на Алленби-роуд. В общем, напились мы порядочно. Мы, видите ли, любили устраивать соревнования, кто быстрее выпьет, а винцо было крепленое. Мы еле на ногах стояли.

Мы зачем-то терлись на углу Сомерсет-роуд, в паре кварталов от нашего дома. Азиаты большей частью жили в так называемом Старом Саутхолле, возле железнодорожной станции. Но уже постепенно скупали дома ближе к Гринфорду, возле которого жили мы. Нас это особо не беспокоило, но были родители, которых это злило, потому что могло негативно повлиять на стоимость их недвижимости… бла-бла-бла.

Ну вот, тусовались мы на углу. Улица скользкая, делать нечего. Скучающих и пьяных, нас разрывало от гормонов и фрустраций. И вот из-за угла появился сикх и пошел в нашу сторону.

Я хочу кое-что пояснить. Мы не были злостными хулиганами. Мы старались не ввязываться в мутные истории. Мы не были скинхедами или головорезами, так — парни, которым нечего делать. А этот сикх, в нем не было ничего вызывающего. Кроме того, что он шел нам навстречу и испугался. Мы все это видели — видели, как он отшатнулся. Чтобы попасть туда, куда ему нужно, он должен был пройти мимо нас, но он боялся. В итоге он подошел к нам — нас было десять осипших, тупых, пьяных парней. И вот…

И вот?

И вот он поскользнулся. На льду, прямо перед нами. Он лежал там перед нами. Как будто…

Как будто что?

Как будто сам напрашивался. Я не знаю.

Вы напали на него?

Одним словом не выразишь. Был в нашей тусовке паренек, немножко отсталый, на год так примерно от прочих. Мы терпели его, потому что он время от времени доставал нам пыхту — ну, знаете, траву. В общем, ни один из нас не шевельнулся, чтобы помочь сикху встать. Не знаю почему. А он все лежал и смотрел на нас с еще большим ужасом. Вот в чем было дело, понимаете? Этот его страх. Он спровоцировал в нас что-то, какой-то стадный инстинкт. И вот этот отсталый вроде как просто замахнулся на сикха. Съездил ему по спине. Ничего такого страшного, на самом деле просто так, в шутку. Мы все нервно так засмеялись, но тут сикх как заорет, будто мы и впрямь на него напали. Мы запаниковали, сказали, чтоб он заткнулся, но он орал все громче, и это — это жутко бесило. И тут кто-то — я не помню точно кто — пнул его, на этот раз в живот, он застонал, но орать не перестал. Мы просто хотели, чтоб он заткнулся. Просто не хотели никаких проблем. И тут мы вдруг все на него налетели, и давай его пинать, и бить кулаками, и царапать, и это было… это было ужасно.

И вы тоже? Вы присоединились?

Но ужас-то весь был в том, что мы наслаждались моментом. Это было похоже на гребаный оргазм, знаете, когда из тебя выходит вся ненависть и злоба, и все эти изгнанные злые духи обрушились на голову несчастного козла отпущения. Я до сих пор слышу его — слышу, как он наконец перестал кричать и осталось только это жалкое повизгивание, как у какой-то зверюшки, кошки или еще кого, и лед был коричневым от крови, и все мы одновременно остановились и стояли там в полной тишине, а потом — побежали. Я заканчиваю — не могу продолжать.

Что с ним случилось?

Я не буду продолжать. Вам бросили достаточно мяса.

Он умер?

Он не умер. Я больше не могу об этом говорить. Оставьте меня.

[Примечание автора: В этот момент Саманта Сеймур встает, чтобы выйти.]

Спасибо, что поделились. Плакать не возбраняется. Я все понимаю.

Саманта, вы должны ответить на мой вопрос.

Какой?

О Сеймуровском институте.

Простите…

Саманта, вы согласились ответить на вопрос о своей зарплате.

Ах да. Я зарабатываю больше, чем раньше.

Да, но сколько именно? Я слышал, что сумма очень значительная. Сколько вы зарабатываете?

Этого я вам сказать не могу.

Но вы сказали… мы договорились…

Мы договорились, что я скажу вам, стала моя зарплата больше или меньше.

Нет. Вы сказали, что назовете сумму.

Думаю, если вы проверите запись, то поймете, что это не так.

Что?

Возьмите платок. Вытрите глаза. Не могу сказать, что мне понравилось, но это было необходимо.

Зачем? Чтобы выплачивать себе прежнюю зарплату в институте Сеймура?

Удачи вам с книгой. Я уверена, что ее ждет большой успех. Если вам понадобятся какие-то сведения, вы сможете связаться с моими адвокатами.

Нам нужно обсудить еще одну запись с последними часами вашего мужа с Шерри Томас.

Не думаю. Я уже достаточно сделала.

Саманта.

Да.

Лучше бы я и не начинал эту гребаную книгу.

Тут я с вами солидарна.

Не уходите. Еще не все.

Прощайте.

Действие происходит в квартире Шерри Томас на Адамс-стрит. Внешняя камера фиксирует появление доктора Сеймура. Он слегка запыхался. В руках у него пакет со всем оборудованием, какое он брал в «Системах видеонаблюдения „Циклоп“». Он звонит в дверь, но ответа не следует. Очевидно, дверь была открыта, так как камера фиксирует, как он исчезает внутри квартиры.

Внутренняя камера фиксирует волнующую сцену. Шерри Томас распласталась по полу ничком. Она полностью одета. Квартира, как обычно, безупречно чиста. Кончиками пальцев она едва касается пузырька из-под таблеток. Она недвижима.

— Боже мой, Шерри! Господи Иисусе.

Он переворачивает ее, щупает пульс. Затем тянется к телефону, по-видимому, чтобы позвонить в «скорую», и поворачивается спиной к Шерри Томас, по-прежнему распростертой на полу. Как только он повернулся спиной, Шерри Томас встает — беззвучно и практически одним движением. В руках у нее большой столярный молоток, который был спрятан под диваном. Она бьет доктора Сеймура по затылку. Тот с удивленным видом роняет трубку, но все еще держится на ногах. Шерри Томас медленно, с расстановкой прицеливается и наносит еще один удар по левому виску. На его голове проступает кровь. Постепенно оседая, он обрушивается на пол. Она стоит над ним, тяжело дыша. — Алекс? Алекс?

Доктор Сеймур не отвечает. Он, очевидно, без сознания. Тут Шерри Томас стягивает с него ботинки и с заметным усилием тащит в свою спальню. Несколько минут камера в гостиной не фиксирует никаких движений. Затем Шерри Томас возвращается в комнату и подбирает окровавленный молоток.

После того как части этой записи были выложены в Интернете, ее окрестили Кожаной. Отрывок этот просмотрели очень многие — по некоторым подсчетам, сотни тысяч, — хотя длительность выложенного фрагмента не превышает и минуты. Таким образом, это лишь незначительная часть всей записи.