Давид Малкин - Король Шломо

– Откуда они у вас? – перебил Шломо.

– Из дани стран, которые завоевал король Давид. По твоему указу, господин мой король, эти руды плавят и обрабатывают мастера-иврим в наделах племён Ашера и Нафтали. А после того, как ты установил на севере лагеря нового войска…

– Колесничего?

– Да, колесничего. Ты поставил его в Хацоре, Мегидо, Бет-Шемеше, и теперь эти города обносят стенами и сооружают в них мощные ворота и большие склады для оружия и зерна. Опять работа!

Король Шломо слушал и думал: «Надолго ли у них мир с Ерушалаимом? Нет, племя Эфраима и его союзники ненадёжны. Они готовы взбунтоваться в любую минуту. Случится ли засуха или землетрясение, нападут ли кочевники – северяне тут же отложатся от Ерушалаима. Как мудр был отец мой, король Давид, завещав мне ослабить власть старейшин племён».

Ахимаац бен-Шулам замолчал. Король Шломо поднялся и ходил по комнате, заложив руки за спину. Остановился возле гостя, спросил:

– Как думаешь, хорошо будет, если выделить такую область: присоединить к наделу Нафтали земли на северном побережье Киннерета [14] Киннерет – озеро на севере Израиля, оно же Галилейское море и Генисаретское море и озеро. , а на западе, наоборот, отдать часть вашего надела Ашеру?

Ахимаац бен-Шулам растерялся.

– А можно не отдавать?

Шломо улыбнулся. Предложил:

– Ты подумай, посоветуйся и в следующее паломничество в Ерушалаим ответишь.

– С одной стороны, рыбная ловля в Киннерете – большой доход, – бормотал Ахимаац бен-Шулам.

– Сможете один месяц в году платить за всех иврим подати на армию, на Ерушалаим, а скоро и на Храм?

– Сможем, но я не понимаю, господин мой. Если в такой области будет не только наше племя, кого же ты назначишь её правителем? – спросил нафталиец.

– Тебя. Справишься?

Ахимаац бен-Шулам совсем растерялся.

– Всё в руках Божьих…

– Верно, – король Шломо перестал шагать, вернулся к гостю и сел. – Но вот пророк Натан повторял нам, его ученикам: «Не по своему желанию ты рождён, вопреки ему умрёшь, но то, как ты живёшь, – по твоей воле».

Король Шломо хлопнул в ладоши, и слуги принесли спелые гранаты. Вместе со слугами появилась дочь Шломо Басемат и передала ему небольшой свиток пергамента. Король развернул его, прочёл, кивнул и вернул дочери. Он обратил внимание на взгляд гостя из Хацора вслед Басемат.

– Сколько лет твоей дочери? – спросил Ахимаац бен-Шулам, когда они остались одни.

– Десять. Через два года можешь свататься, – пошутил король Шломо.

Нафталиец покраснел.

– Такая честь! – прошептал он. Потом спросил: – Ты никогда не видел Киннерет?

Прежде, чем король ответил, слуга внёс большую миску с водой. Король Шломо и Ахимаац бен-Шулам посмотрели друг на друга и рассмеялись: оба были перемазаны гранатовым соком.

– Так ты бывал на Киннерете, мой господин?

– Да. С моей матерью Бат-Шевой. Когда мне было лет пять, мы ездили в Эйн-Гев. Я запомнил, как наш караван через перевал вошёл в узкую долину и как мы обрадовались, когда после бесцветных холмов вдоль всей дороги перед нами возникла огромная синяя чаша с каймой из розовых гор. Проводник сказал: «Вот он, Киннерет!» Весь наш караван благодарил Бога за то, что дал нам, потомкам Авраама, такую прекрасную землю. И за счастье увидеть Киннерет. Потом верблюды прошли к берегу, и, пока их развьючивали, я подобрался к воде, зачерпнул её рукой и осторожно отпил. И сейчас ещё помню вкус и запах той воды! Хотелось выпить Киннерет весь, чтобы он больше никому не достался. Я просил мою мать Бат-Шеву оставить меня на берегу. Помню, как дядя Оцем поднял меня на своего верблюда, и мы поехали вокруг Киннерета. Потом я часто приставал к нему: «Как же так, три реки вливаются в Киннерет, а он не переполняется?» – «Потому что из него вытекает Иордан». – «Хорошо, Иордан потом впадает в Солёное море, – не отставал я. – А оттуда не вытекает ни одна река. Почему же не переполняется Солёное море?» Но не только дядя Оцем, никто не мог мне ответить. Все говорили: «Так создал Бог».

Шломо замолчал и задумался. Ахимаац бен-Шулам кашлянул и прикрыл рот рукой.

– Ты можешь идти, – спохватился король. – Я пришлю за тобой, когда ты понадобишься.

Ахимаац бен-Шулам низко поклонился и вышел.

Шломо прикрыл глаза и увидел будущий Храм.

Ковчег Завета и все священные предметы уже стояли в нём. Уже были принесены жертвы, первосвященник Цадок и он, король Шломо, освятили помещения. Народ в торжественном молчании выслушал молитву своего короля.

«А что будет потом? – спрашивал себя Шломо. – Не станут ли люди бояться Храма? Скоро ли привыкнут приходить в него, в дом Бога, и – молиться?»

Кто-то тронул его за плечо.

– Шломо! – перед ним светилось улыбающееся лицо Наамы. – Где я тебя нашла, господин мой?

Он засмеялся.

– Мы условились пойти вечером принести жертву, чтобы роды были лёгкими и чтобы родился мальчик, – напомнила Наама.

Шломо поднялся.

– Идём!

Солнце только что село, и небо над Ивусейским холмом остывало. Сложенные из местных камней стены домов на террасах Города Давида, серебристо-лиловые на восходе, стали золотисто-коричневыми.

Омыв лицо и руки в неугомонном источнике Тихон, Шломо и Наама поднимались по тропе к себе в Город Давида. Одежды их были пропитаны дымом от горевшего на жертвеннике мяса и запахом цветов и трав, затопивших землю. На склоне над долиной Кидрон виднелось несколько пастушеских шалашей, сложенных из веток. Шломо и Наама остановились и вгляделись. «Вон тот – наш!» – подумали оба. Они переглянулись и засмеялись.

Присели на камни. Наама обняла мужа за плечи и, заглянув ему в лицо, попросила:

– Скажи, что ты будешь любить меня всегда, даже когда возьмёшь себе других жён.

– Всегда.

Оба знали, что так оно и будет.

Эдомскому принцу Ададу исполнилось двадцать семь лет, когда в Египет пришла весть о смерти короля Давида и следом за нею – об убийстве военачальника Иоава бен-Цруи, чьё имя наводило ужас на весь Кнаан. Адад спустился к Нилу. Он долго стоял, глядя на тусклую поверхность огромной реки, пока не осознал, что отныне и сам не будет бояться иврим, и эдомцев научит их не бояться.

Вечером Адад отправился с подарками к Первому придворному просить, чтобы тот устроил ему встречу с фараоном.

Принц Адад был смугл, худощав, строен и так хорош собой, что Первый придворный шутливо сравнил его с легендарным Иосифом – иври, покорившим Египет умом и красотой.

Принц Адад улыбнулся, хотя сравнение обидело его, потому что Иосиф принадлежал к народу, принесшему Эдому много горя.

Двадцать лет назад армия короля Давида осаждала Раббу – главный город государства Аммон, северного соседа и союзника Эдома. Осада была долгой и тяжёлой, многим уже начало казаться, что Давид никогда не возьмёт Раббу, и тогда царь Эдома решил воспользоваться усталостью иврим, своих давних соперников в Заиорданье, и нанести удар с тыла. Военачальник Иоав бен-Цруя разгадал его замысел. Он разделил армию, осаждавшую Раббу, на две части: одна продолжала осаду, а другая под водительством его брата Авишая бен-Цруи развернулась и встретила войска царя Эдома в Соляной долине. Тут произошло самое тяжёлое сражение Заиорданской войны. Иврим победили. Иоав бен-Цруя занял Эдом и установил в нём власть короля Давида.