Олег Егоров - Казейник Анкенвоя

- Отвращение, Хомяк. Испытывал, испытываю, и буду испытывать.

- Совсем рехнулся? Ты, вроде, писатель. Или сценарист. Где-то я встречал в паутине твою фамилию. Сериалы какие-то. Романы. Мультфильмы тоже.

- «Песнь о буревестнике» видел?

- Нет.

- Хорошая штука. Будь здоров.

- То есть?

- То есть, будь здоров, Хомяк. То есть, чеши отсюда. То есть, исчезни с глаз моих, засранец.

- Ты пьян. Перезвоню, когда проспишься.

- Перезвони, Хомяк. Учитывая, что ты номер телефона забыл спросить. Учитывая, что телефоны в Казейнике вообще не работают.

И Хомяк ретировался. Хомяк разумно поспешил оставить нас. Меня и мои безумные замыслы.

Чтобы напрямую угадать в переулок, ведущий, согласно моим расчетам, к заболоченной окраине, я должен был пройти через площадь. Княжеская, если верить учителю географии, площадь опустела. Торговый люд убрел подсчитывать плоды натурального обмена. Лишь какой-то религиозный психопат, истязавший себя на медленном огне у Позорного столба, мог запомнить меня, и впоследствии сдать братьям-славянам. В сумерках и под моросящим дождем я постепенно рассмотрел караульного анархиста. Часовой грел руки над языками пламени, бившими из железной бадьи. «Девяносто шесть против четырех», - определил я в процентном исчислении шансы на то, что он как-нибудь не заметит меня. Сначала я хотел его бесшумно снять отверткой, а тело сжечь. На первый взгляд такая мера предосторожности даже мне казалась радикальной. Но слишком долго я присматривался к этому анархисту, и успел основательно хлебнуть для профилактики воспаления.

Проблема состояла в том, что отвертку я забыл в зонте Виктории. Пришлось мне отказаться от простого решения, и я выбрал более изощренный способ сбить Могилу со следа. Я мысленно очертил дугу до нужной точки, разобрал какой-то забор, вырезал огородами, загнул в переулок и налетел на Могилу. Альбинос боком лепился к стене такого же в точности дома без окон, как и «Нюрнберг». Рядом бродил неприкаянный Перец, лучом фонаря петляя по соседним трущобам. «А вот и продуктовая лавочка, - бодро подбил я итоги обходного маневра. - Поспел на ловлю счастья и чинов, экспедитор ушибленный». Сохраняясь в тени, я прикинул, чтобы еще такого хитроумного предпринять. Ничего такого хитроумного, к счастью, в мою голову не залезло.

- Копаемся, Лавр, - напомнил Могила штурмовику, пыхтевшему над замком с ридикюль почтенных размеров. - Ты тоже достал мелькать, параша. На пробой свети.

Перец лучом осветил спину Лавра, и тем вряд ли помог ему скорее найти замочную скважину. Зато помог мне принять безошибочное решение. Насадив картуз на переносицу, я марафонским шагом пронесся мимо группы инкассаторов.

- Эй, братишка! – окликнул меня Перец. – Куда почесал?

Я добавил ходу.

- Опоздаешь к отбою, накажу, - совсем уже издали предупредил меня альбинос.

Сердце в груди моей отбивало дробь точно барабанщик перед казнью. Вместе с переулком закончились и мои силы. Но я еще смог таки поскользнуться, и рухнуть в канаву, заполненную водой. На дне канавы хранились булыжники. Булыжники я накрыл без промаха. Ушибленное колено меня даже обрадовало. Боль слегка отрезвила меня, и я стал хуже соображать. Соображая хуже, я сообразил, что окончательно оторвался от преследователей. Меня прихватило легкое чувство эйфории.

- И вечный бой! - заорал я, вращая подобно пропеллеру сумку с дребезжащими осколками посуды.

На клич из темноты явился факел. Гражданин, освещавший себе дорогу факелом, замер в оцепенении, бросил пожитки, заметался, и пропал. Пропажа оправданная. Призыв к уничтожению запасов спиртного из уст существа, обитающего в канаве, и днем напугала бы до изумления любого местного поселенца. Что говорить о ночной поре, когда все праведники выползают на охоту за окаянными душами? Лично мне достались факел, пластиковые весла и капроновый невод с ячейками, кое-где заштопанными какой-то мокрой паклей.

- Сводишь меня к болоту, пятьсот рублей отвалю! – попробовал соблазнить я исчезнувшего гражданина. Я чувствовал, что он затаился поблизости, но щедрое мое предложение осталось безответным. Я удвоил ставку. Гражданин опять спасовал. Поднявши горящий факел, я обождал еще пару минут, и терпение мое иссякло. Зато силы частично вернулись. Заодно с ними вернулось и раздражение.

- Браконьер низкопробный! - изругал я темноту. - Мы еще встретимся на светлой тропинке! Половишь ты у меня пиявок без лицензии!

Я в бешенстве забросал его невод рыбными консервами. Именно так-с. Консервы в сумке штурмовика Агеева по странной иронии оказались все рыбные. От сумки, пропитанной водочным запахом, я избавился. Я утопил сумку в яме, как слепого щенка. Я душил ее под водой, пока она не захлебнулась, скотина такая. Выместив на ней скопившуюся досаду, я перекинул невод с консервами через плечо, взял под мышку весла, вооружился факелом, и захромал, как мне тогда опрометчиво думалось, в Москву. Получасовая прогулка в хлюпающих бутсах на сквозняке начинала сказываться. Зверская холодина выставила из меня пьяный кураж, как вышибала задиристого гуляку. Сознание мое прояснилось. Я продрог до стука зубовного, но упорно плелся вперед, отчетливо понимая, что возвращаться мне, кроме как домой, некуда и незачем. И грезил я о горячей батарее в изголовье кровати моей, хотя до отопительного сезона было еще не близко. И о стеганом одеяле. И о жене, меня согревающей под стеганым одеялом. И даже о коте, прильнувшем с другого боку и шипящем от обиды, если его заденешь, точно оплеванный раскаленный утюг. Только углубившись выше колен, я очнулся от воображаемой реальности, и вспомнил, где нахожусь. Окружал меня все тот же выморочный мир. В, частности, болото.

- Ахтунг! - Завершил я факельное шествие четкой и своевременной командой.

Почва под моими ногами была твердая как бетон. Да это и оказался бетон.

Дно болота, выложенное бетонными плитами? Не таким я представлял его себе. Я готовился прыгать с кочки на кочку и медленно продвигаться вперед сквозь топкие места, нащупывая гать конфискованными веслами. Я даже готовился к погружению в трясину, читатель. Я готовился к отчаянной борьбе и бесславной погибели. Однако, ложный Казейник с одинаковой легкостью херил как надежды на лучшее, так и приготовления к худшему. «Погорячились, и будет», - сказал я себе. После чего я воротился на сушу, обдумывая дальнейшие планы действий. «Должна быть где-то лодка или плот, - сказал я факелу, - надувной баллон или бревно должны где-то быть. На чем-то греб этот рыбник». Что ловил он именно рыбу, стало мне ясно, когда я более тщательно изучил его капроновую сеть. В пакле, засевшей среди ячеек, при свете факела блеснули серебряные чешуйки.