Олег Егоров - Подбитые ветром

Сказки Шематона для особенно взрослых и особенно для маленьких.

Если Вы полагаете, что Шематоном называется какая-либо затерянная страна или местность, то чур Ваша ошибочка. Шематон — моё прозвище. В Шематоны меня записали после того, как я пошёл за орехами и угодил в переплёт. Я имею ввиду переплёт той самой книги, которую Вы собираетесь читать. Орехов я, между прочим, нарвал целый мешок. Но не это главное. Главное, что, проделав путь всего наполовину, я заблудился в сумрачном лесу. То есть дорогу туда я нашёл легко и быстро. А дорогу обратно вообще не нашёл. Пока я стоял и вспоминал, как в таких случаях поступают опытные следопыты, прямо мне под ноги свалилась всклокоченная сова. Видимо, она во сне выпала из дупла. Но не это главное. Главное, что мне теперь было у кого справиться, далеко ли до ближайшего населённого пункта.

— Здесь я задаю вопросы! — напыжилась сова. — Причём спрашиваю последний раз! Деньги есть?!

— Нету, — честно признался я. — Орехи есть.

И протянул ей мешок с орехами. Сова немедленно вытряхнула орехи на землю и взлетела с мешком на дерево.

— Эй! — крикнул я вслед сове. — А станция в какую сторону?!

— Забудь об этом, — набивая карманы широченных штанов моими орехами, посоветовал невесть откуда взявшийся заяц. — Выбрось из головы. Я уже пять лет, как в Африку собираюсь.

— И что? — растерялся я.

— А то! — принялся объяснять заяц нравоучительным тоном. — Все дороги отсюда ведут только в Рим! Так мне Вау сказала, понял?! А если Вау сказала так, значит именно так оно и есть!

— Ну дела! — я окончательно расстроился. — Меня же дома к ужину ждут!

— Вот Шематон! — усмехнулся заяц. — Настоящий Шематон!

В Риме мне делать было нечего. И я остался жить в лесу. Позже я узнал, что шематонами на местном диалекте называют легкомысленных бездельников, а иначе говоря — ветрогонов. С этим прозвищем я легко затерялся среди здешних обитателей, ибо все они были слегка с приветом. Другими словами — подбитые ветром. Так-то.

С приветом, Шематон.

"Искать в тёмной комнате чёрную кошку

очень легко. Даже если её там нет. Только

найти очень трудно."

Вау

Посвящается Юленьке Белявской

Содержание

Глава 1. О том, как мышонок Серафим летучим стал

Глава 2. О том, как сова Сплюшка похитила мышонка Серафима

Глава 3. О том, как страус Лёва построил дирижабль

Глава 4. О том, как Вау разоблачила Всякую Всячину

Глава 5. О том, как Ехидна приодела Морскую свинку

Глава 6. О том, как Морская свинка за дичками охотилась

Глава 7. О том, как Валерьян попал на необитаемый остров

Глава 8. О том, как сова Сплюшка нашла свой сундук

Глава 9. О том, как страус Лёва летал на тыкве

Глава 10. О том, как долгопят Ленивка устроился на службу

Глава 11. О том, как Сажа попал в историю

Глава 1

О том, как мышонок Серафим летучим стал

отите знать, почему мыши не летают как птицы? Я имею ввиду самых обыкновенных полевых полевых мышей. Например, мышонка Серафима, живущего на дне лесного оврага в маленьком, но вполне уютном доме. Ну так хотите знать, почему они не летают? А я вам объясню: у них нет крыльев.

Чего нельзя сказать про страуса Лёву, который тоже не летает. Но совсем по иной причине. У него очень короткие крылья. И, наоборот, очень длинные ноги. С такими ногами Лёва мог бы ставить мировые рекорды по прыжкам. Но прыжки его не интересовали. Разве, что — с парашютом.

С самого детства Лёва мечтал стать именно лётчиком. Он страстно хотел пикировать, входить в "штопор" и делать "бочку". Словом, исполнять фигуры высшего пилотажа. Все другие известные ему птицы, даже грач по прозвищу Сажа, летали, совершенно не задумываясь над тем, какими большими возможностями они обладают. Лёве же с его бесполезными крыльями оставалось шататься по окрестностям и каждому встречному рассказывать о своих воображаемых ночных вылетах, воздушных боях и вынужденных посадках. В конце концов все, включая самого Лёву, поверили в эти истории и действительно стали считать его бывалым пилотом. Даже сова Сплюшка, разбуди её среди бела дня, могла почти без запинки поведать о том, как у страуса однажды заело шасси и ему пришлось садиться на брюхо.

Но однажды Лёва понял, что на одних воспоминаниях далеко не улетишь. И начал строить аэроплан. Из его гаража с утра до вечера слышался стук молотка и свист ножовки.

— Не к добру это, — говорил Афрозаяц, косо поглядывая на гараж. — Изведут меня. Точно изведут.

Этот заяц был очень подозрительным. Ему повсюду мерещился заговор с целью извести его, зайца, полностью и окончательно.

— И какая муха его укусила? — спрашивали друг у друга знакомые.

На самом деле зайца укусила оса.

— Покусание, — сказал доктор Валерьян, приложив к месту укуса лист подорожника. — И ничего более. Просто осиновое покусание.

— Покушение?! — в испуге переспросил заяц.

— Покусание, — подтвердил доктор.

И с тех пор зайца как будто подменили. Он даже взял другое имя. Прежде его звали Русаком. А русаков на свете было много. Русакам счёт не вёлся. И тогда заяц решил стать Африканским. Или, сокращенно, Афрозайцем. Чтоб занесли его, как последнего Афрозайца, в "Красную книгу" для исчезающих зверей.

— Я исчезаю, — говорил Афрозаяц. — Меня уже практически не осталось. Практически я уже исчез.

Он так надоел окружающим со своей уникальностью, что его почти перестали замечать.

Ну так вот. Для безопасности Афрозаяц установил за гаражом постоянное наблюдение. И стал единственным очевидцем возвращения Лёвы в большую авиацию. Когда он увидел выходящего из гаража страуса, то для страховки присел в траве.

Лёва был оснащён по первому слову техники. То есть — "этажеркой". Так назывались все первые аэропланы. За сходство с этим предметом обстановки. На голове его красовался кожаный шлем с наушниками. Глаза прикрывали очки-консервы. А ноги, для скорости разбега, были обуты в ботинки с роликами.

Перед страусом вплоть до самого лесного оврага простиралась поляна. И заканчивалась песчаным обрывом.

— Земля! Я первый! Как слышно?! — сказал Лёва в наушник. — Проверка связи!

— Слышно, слышно, — пробормотал заяц. — Охота была с ненормальными связываться.

В следующее мгновение страус вихрем промчался мимо Афрозайца и пропал за кромкой обрыва.

— Кажется, пронесло! — вздохнул заяц с облегчением.