Олег Егоров - Подбитые ветром

— Нет! — воскликнул он. — Нет, нет, нет и еще раз нет! И не уговаривайте!

— Серафим! — великодушно произнес Лёва. — Ты можешь спокойно пить своё молоко!

— Правда? — удивился мышонок.

— Да, — кивнул страус. — Нам нужна только твоя печь.

— Не отдам! — Серафим загородил фамильное достояние. И тогда вперёд выступила Морская свинка.

— Посмотри! — она указала на долговязого. — Это Цапель! Если его не доставить на Юг, знаешь, что будет?!

— Что? — спросил мышонок.

— Плохо будет! — объявила Морская свинка.

— А у нас без горячего дыма дирижабль не летит, — вздохнул страус.

Цапель заморгал. По его клюву скатилась слеза и упала на пол.

— Да уж, браток! — просипел он. — Выручай!

А у мышонка Серафима было чувствительное сердце. Он не мог бросить в беде постороннего. И, вместе с тем, не желал расстаться с печкой. Вот так мышонок отправился в очередной полёт.

Друзья очень обрадовались, что у них появился не только двигатель "внутреннего сжигания", но и опытный воздухоплаватель.

А сейчас вы узнаете, откуда появилось это слово — "воздухоплаватель". Собираясь в южную экспедицию, Морская свинка ворчала, что небо, мол, не её стихия и что её, чего доброго, ещё запишут в воздушные свинки, а её дело — плавать. Но тут вмешался Лёва.

— Это аэропланы летают, — успокоил он свинку, — а дирижабли — плавают в воздушном океане. И ты теперь что-то вроде воздушного моряка.

— А ты — морской летчик?! — догадалась свинка.

— Точно, — согласился Лёва. — Или все вместе мы — воздухоплаватели.

Вскоре дирижабль был готов к отлёту. Печка, закреплённая в корзине, раскалилась докрасна, дым, валивший из медной трубы, наполнил гигантскую "сигару" дирижабля, и сама эта "сигара" приподняла над утрамбованной снежной площадкой корзину с путешественниками.

— Отдать концы! — скомандовала Морская свинка.

Лёва обрезал шпагат, державший корзину на привязи. И дирижабль устремился вверх.

— Летательный исход! — констатировал доктор Валерьян, провожавший воздухоплавателей. — Летальность!

Он приложился к пузырьку с валерьянкой и потуже затянул свой нашейник. Поскольку дул сильный "орд-ност".

"Орд-ност" — как заявила Морская свинка — дул в южном направлении. Так что дирижабль мчался прямо на Юг.

Пожалуй, надо сообщить, как друзья его назвали. Они назвали дирижабль в честь Цапеля — "Цапелин".

Чтобы дым из трубы непрерывно поступал в открытое сопло дирижабля, Лёва и Морская свинка, словно паровозные кочегары, по очереди закидывали в печку дрова. Серафим, вцепившись в край корзины, с ужасом смотрел на убегающую землю. Цапель же, накрывшись бушлатом, сидел на дне и только повторял:

— Давай, братки! Не подведи!

— Сколько узлов делаем? — интересовалась Морская свинка, заглядывая в топку.

— Зачем? — Лёва проверил крепления, удерживающие корзину под брюхом "Цапелина". — Не надо узлов. Верёвки хорошие. Крепкие.

"Цапелин" стремительно летел над лесом. Но ещё более стремительно где-то внизу мчался Афрозаяц. За ним гналась разъярённая сова Сплюшка.

Заяц хотел заманить её в самую чащу. Подальше от посторонних глаз. И там разделаться с ней по всем правилам восточного боевого искусства. На востоке это искусство называлось "у-шу". Заяц довел его приёмы до совершенства и назвал "у-ку-шу".

Сплюшка выбилась из сил. И, к тому же, хотела спать. Поэтому решила закончить погоню одним махом. Она опустилась на снег и вскинула ружьё.

— Ну всё! — задыхаясь, пробормотала сова. — Убью мерзавца!

Тут её и сморило. Падая на спину, Сплюшка успела спустить курок. Ружье было заряжено дробью. И весь заряд точно угодил в пролетавший над лесом дирижабль. Точнее — в его серебристый фюзеляж. Горячий воздух со свистом вырвался из многочисленных пробоин. И корзина с воздухоплавателями под собственной тяжестью устремилась к земле.

Серафим зажмурился.

— Лёва! Руби мачту! — сохраняя присутствие духа, крикнула Морская свинка. — Нас сносит на скалы!

Корзина упала на крутой склон оврага, скользнула вниз и остановилась на дне.

Так закончилось это путешествие.

— Мы что, братки, того?... На Юге уже? — спросил Цапель, снимая с головы бушлат.

— Порядок! — ответил Лёва, выбираясь из корзины. Он был доволен. Полёт всё-таки состоялся.

Вечером Серафим и Цапель пили кипячёное молоко и по очереди смотрели в телоскоп на карту звёздного неба.

— Перезимуешь у меня, — говорил Серафим, дуя на блюдце. — А как тепло станет, ну там, пожалуй, можно и на Юг.

Глава 4

О том, как Вау разоблачила Всякую Всячину

ау имела совершенно оригинальный взгляд на вещи. Вау смотрела на них с точки зрения сыщика. И довольно часто её взгляд шёл, как говорится, вразрез с общепринятым. А если принять во внимание, что оригинальный значит — подлинный, настоящий, истинный и так далее, то из этого следует, что Вау всегда была права.

Например, Вау считала, что искать в тёмной комнате чёрную кошку очень легко. Даже если её там нет.

— Искать легко, — говорила Вау, — только найти очень трудно.

Во всём, что касается поиска, Вау обладала удивительно тонким чутьём.

— Обонятельная особа! — высказывал своё мнение о ней Валерьян. — Такая прелесть!

Вау могла бы стать великим детективом. Но ловить преступников ей было скучно. И хотя она держала в своей пещере частное сыскное бюро, в этом бюро из красного дерева в основном хранились разные редкости: пуговицы, раковины, посудные черепки и прочие ценные предметы. Они-то и являлись вещественными доказательствами истинного увлечения Вау. Да и сама пещера напоминала антикварную лавочку.

Целыми днями Вау бродила по речной отмели в поисках новых экземпляров.

— Вау! — восклицала она, обнаружив очередную находку. — Какой экземпляр!

Зимой речную отмель заметало снегом. И Вау, лишённая возможности собирать свою коллекцию, принималась её разбирать.

— Вау! — удивлялась она, извлекая из бюро прозрачный камешек или рогатую раковину. — Какой экземпляр!

Со всеми обитателями леса, кроме совы Сплюшки, Вау поддерживала ровные отношения. И могла запросто ходить к ним в гости. Но не ходила. Она полагала это пустым занятием. И, вообще, относилась к соседям несколько свысока.

Её пещера располагалась под самым обрывом. Поэтому Вау занимала более высокое положение, чем остальное общество.

Но это совсем не значит, что все брали с неё пример. Серафим, Цапель и Морская свинка, как раз наоборот, собирались в гости к страусу Лёве на сорок дней.

В канун Рождества исполнилось ровно сорок дней с тех пор, как "Цапелин" рухнул в овраг. И, по случаю памятной даты, Лёва пригласил всех участников "южной" экспедиции на блины.

Морская свинка из уважения к хозяину прибыла на обед загодя. Так, что Цапелю и Серафиму, которые слегка задержались, пришлось перейти сразу к чаю.