Олег Егоров - Подбитые ветром

— Давайте почтим наш "Цапелин" минутой вставания, — предложил страус, поднимаясь из-за стола.

— Хватит о грустном, друзья! — Морская свинка сделала вид, что встаёт. — Мы снова вместе! Я хочу выпить этот чай за вас, мои дорогие!

— За меня не надо, — Серафим поспешно пододвинул свою чашку поближе. — За меня ты уже съела блины.

— Тогда — за тех, кто в море! — свинка залпом выпила чай.

— Эх, братки, — вздохнул Цапель. — В тропиках молочные орехи прямо на деревьях растут. Захотел поужинать... Хрясь! — забывшись, он стукнул клювом по блюдцу.

Яблоко, изображённое на блюдце, раскололось пополам.

— А мой дедушка рассказывал, что под Рождество на ёлке тоже Всякая Всячина появляется, — задумчиво отозвался мышонок.

— Под Рождество?! — Морская свинка заёрзала. — Это же сегодня! А твой дед не рассказывал на какой именно ёлке?!

— Захотел добавки!... Хрясь! — Цапель вогнал клюв в щель между досками обеденного стола.

— Похоже, этот тип решил перебить все тарелки, — заметила свинка.

— Тип?! Тарелки?! Конечно! — озарённый внезапной догадкой, Лёва присел на краешек стула. — Всякая Всячина — это тип летающей тарелки!

После его слов наступила тишина, нарушаемая только скрипом клюва, который Цапель пытался извлечь из западни.

— Одумайся, Лёва! — очнулась Морская свинка. — Какие тарелки?! Всякая Всячина — это же ёлковые плоды!

Цапель рванулся изо всех сил и упал со стула.

А мышонок удивлённо наблюдал за яростной перепалкой, вспыхнувшей между авиацией и флотом.

— Его дедушка был звездочёт! — горячился Лёва, ссылаясь на Серафима. — Он следил за небесными телами!

— Следил, — соглашалась Морская свинка. — Я тоже слежу за своим телом. А причём тут Всякая Всячина?

— Это же пришельцы! — кричал Лёва, бегая по гаражу. — Да они ушли от нас далеко вперёд в умственном развитии!

— Ушли, — соглашалась свинка. — Но не далеко. Если не знают, как тарелками пользоваться.

— Тебе бы только брюхо набить! — выпалил страус.

— Я ещё кое-кому сейчас набью кое-чего! — пообещала Морская свинка, бросаясь на обидчика.

Лёва и свинка покатились по полу, опрокидывая мебель. После того, как Цапелю и Серафиму с трудом удалось растащить бойцов, Морская свинка вернулась к предмету разговора.

— Ладно, — отдышавшись, сказала она. — Со Всякой Всячиной мы разберёмся. Главное — на какой ёлке она появится! Вот, что главное!

— На самой высокой, — убеждённо произнёс Лёва. — Чем выше ёлка, тем что?!...

— Что? — за всех спросил Серафим.

— Тем до неё из космоса путь короче! — Лёва торжествующе посмотрел на приятелей. — А чем короче путь, тем...

— Короче! — перебила его Морская свинка. — Лично я иду за мешком. Желающих много, а Всякая Всячина одна.

И в предвкушении сытного ужина, свинка отправилась домой за мешком.

Предвкушение — это такое состояние духа, за которым, как правило, следует само вкушение. То есть — сам ужин.

— Если страус не подложит какую-нибудь свинью, — бормотала Морская свинка, увязая в глубоком снегу, — то Всякая Всячина будет моя!

Она преодолела очередной подъём и очутилась на опушке леса:

— Ещё возьмёт, да и проболтается! Ненормальный!

— Псих! — подтвердил кто-то над головой.

— Точно! — кивнула свинка.

— Псих! Псь-хи! — с ветвей дерева на неё обрушилась снежная лавина. — А-псьхи! Псих!

Свинка выбралась из завала и встретилась взглядом с доктором. Если так можно сказать. Потому, что глаза Валерьяна глядели в разные стороны.

— Это Сплюшка! — Валерьян указал на дупло. — У неё насморок. Я ей чихальные капли приписал.

— Псь-хи! — сова выглянула из дупла.

— А если Всякая Всячина появляется не каждый год?! — испугалась вдруг Морская свинка. — Если, допустим, только в високосный?!

— Этого о чём? — спросила сверху сова. — Псих! Этого что ещё за Всячина?!

— Этого о том! — передразнила её свинка. — Что сегодня на самой длинной ёлке Всякая Всячина появится! А после пришельцы с тарелками набегут и — пиши пропало! Амба! До следующего високосного года!

— Высококостный, — произнёс Валерьян с ученым видом. — Костность. Ключица.

— Вот и я говорю — включиться! — заторопилась Морская свинка. — Надо всем включиться в поиски! Надо найти эту ёлку! Тогда пришельцы с носом останутся!

Последнее обстоятельство больше всего напугало зайца, который прятался в снежном окопчике. Заяц следил за простуженной совой. Время от времени, когда Сплюшка чихала, он, на всякий случай, менял укрытие.

Афрозаяц хотел взять сову с понятыми . Заяц представил, как понятые приводят к нему связанную сову. А, представив связанную сову, он заснул. А, заснув, он увидел такую картину.

— Сплюшка! Отныне и навсегда! Приговариваю тебя к высшей мере — отнятию ружья! — сурово произнёс Афрозаяц, глядя в "Красную книгу".

У Сплюшки тут же осыпались все перья. И она убежала. А заяц стал ходить с понятыми по лесу и стрелять из ружья. И все их боялись.

Тут Сплюшка чихнула. Заяц проснулся, увидел под деревом посторонних и поменял укрытие. Сначала он подумал, что пришли понятые . Но потом разглядел Морскую свинку и доктора.

Свинка, как раз, говорила о Всякой Всячине. Поскольку расстояние от зайца до дерева было безопасным, тот смог разобрать лишь отдельные слова. Но и этого было достаточно. Самое главное Афрозаяц понял. Он понял, что в рождественскую ночь на самой высокой ёлке засядет пришелец по кличке Амба, что глаза у него размером с тарелку и, кроме того, огромный нос.

Нос привёл зайца в трепет. С таким носом Амба, конечно, всех разнюхает. Глаза Афрозайца не беспокоили. На то у него имелась "маскировальная" белая шуба. А вот нос — это уже было серьёзно.

— Бежать! — сказал себе заяц. — Спрятаться у Вау в пещере! Среди экземпляров!

Он хотел, таким образом, убить, за исключением себя, сразу двух зайцев: во-первых, сохраниться для "Красной книги", а во-вторых, предупредить об опасности Вау. И получить от неё вознаграждение.

Между тем, Сплюшка, несмотря на простуду, разработала план операции под названием "Центр — перехват".

Вот этот план:

1. Слимонить у Серафима телоскоп .

2. Найти в центре леса самое высокое дерево.

3. Взлететь на верхушку и засечь в телоскоп Всякую Всячину.

4. Перехватить её до прихода Морской свинки.

И тут в глазах у совы потемнело.

Сплюшка вообще обращала внимание, что зимой в глазах темнеет гораздо раньше, чем летом.

К счастью её разбудил спасительный насморк. Она так громко чихнула, что упала с лежанки. Сова заторопилась. Ружьё она на этот раз оставила в дупле. Ружьё в таком деле было только лишней обузой.

А дальше всё складывалось, как нельзя лучше. Серафима не оказалось дома. Сплюшка забралась через форточку в комнату, схватила со стола телоскоп и, тем же путём выбралась наружу.