Анна Козлова - Люди с чистой совестью

Это были довольно отстойные телки. Дешевки, с перхотью и обгрызенными ногтями. Ксюша сидела на уродливой фиолетовой сумке и каждые пять секунд впивалась тонкими губешками в пивную бутылку. Оля же методично превращала себя в обезьяну: пространство от носа до подбородка, включая рот, было обмазано каким-то белым кремом, причем орудовала она кремом синхронно с Ксюшей — пиво, крем — пиво, крем. Размером Оля была с дамский «Пежо»: кроссовки, шорты, над поясом колыхались складки жира.

Выпив по бутылке омерзительного «Старого Мельника» — почему-то проводник носил только такое пиво — девушки отправились курить в тамбур, сопровождая свой поход дебильным хихиканьем.

Рыбенко перепрыгнул на Валерину полку и фамильярно ткнул его под ребра.

— Чего? — закряхтел он. — Какую выбираешь?

— Никакую. — С ненавистью ответил Валера.

— Ой, бля, — вздохнул Рыбенко, — как с тобой все-таки тяжело. Не компанейский ты человек. Бухать — ты не бухаешь, телки — так телки тебе не нравятся…

Он с показной усталостью прикрыл глаза.

— Да, — зачем-то решил прояснить свою позицию Валера, — мне не нравятся эти две бляди. Мне, друг мой, по душе другие женщины…

— Как заговорил — женщины! — перебил Рыбенко.

Валера не стал реагировать на его реплику.

— Я не люблю пьяно и грязно ебаться в купе, рядом с тобой, я уверен, что они моются раз в неделю, и между ног у них воняет. Я не люблю низкопробных, как ты выражаешься, телок, которые, как будто в этом есть какая-то необходимость, готовы трахнуться за бутылку «Старого Мельника». Я вообще не вижу в этой неотвратимой ебле никакого смысла.

— Ладно, старик, выпей и поймешь, — Рыбенко сцепил пальцы и с силой ими хрустнул.

— Зачем? — недоумевал Валера. — Ради того, чтобы просто кого-то трахнуть?

Рыбенко скучно смотрел на проносящиеся в окне пейзажи.

— Они мне неприятны. Они — ниже даже самого среднего уровня. Да они не красивые ни хрена!

— Да причем здесь это? — не отрываясь от окна, поинтересовался Рыбенко.

— Как причем? — поразился Валера. — Тебе все равно, что ли?

— Абсолютно, — заверил Рыбенко, — мне просто хочется ебаться. Кто они, чего, куда, мне абсолютно похуй. Красивая баба — это всегда ненужные какие-то сложности. Пусть лучше попроще. Мне Дашкиной этой хуйни по второму кругу не надо…

— Кто тебе дал право так говорить? — внезапно разъярился Валера.

— Так я об этом тебе, старик, и толкую! — воскликнул Рыбенко. — Напрягов и так в жизни полно. Одна Дашка чего стоит! Без напрягов, давай. Чего ты уперся? Бухло есть, телки рядом — чего еще-то? А ты, епты, начинаешь — некрасивые. Да плевать! Есть уже красивая одна, чего — хорошо с ней очень?

Валера примолк.

В принципе он был готов к традиционному исходу подобного диалога в виде драки, но примирительная и, главное, совершенно справедливая мысль Рыбенко его остановила. Валера тоже глянул в окно. За ним проносились облитые светом поля с неожиданно аккуратными для средней полосы России снопами.

Девки вернулись из тамбура и забились на свои верхние полки. Только изредка Оля гулко, как из канализационной трубы, интересовалась, когда же на станциях начнут продавать жратву. Рыбенко попытался завязать непринужденный разговор, и ему удалось выяснить, что обе дамы рассчитывают в захолустном Брянске на отдых-реабилитацию. Ксюша планировала всласть потрахаться, как она выразилась, с местными, а заодно вылечить какое-то кожное заболевание. Оля же ставила более масштабную цель — похудеть.

Ксюша все время спала, но часто просыпалась, чтобы наполнить купе аптечной вонью каких-то салфеток — ими она протирала лицо, шею и грудь. Оля впадала в психопатическое волнение на каждой остановке. За окнами слышались наименования продуктов, произносимые с южным завыванием, а она уже смотрела на Валеру с мольбой — одна Оля выйти из поезда не могла. После, выпив сладчайшего вина со странным названием «Полковник» — с чего бы это полковник стал пить такое вино? — она поведала, что стесняется своего веса. Вроде как люди будут над ней смеяться, что она такая толстая, да еще и покупает еду.

Валера только кивнул.

Больше всего его удивило, что на самые невинные попытки посторонних с ней заговорить, даже выяснить, какая остановка следующая или, в какую сторону переводить часы, если это вообще требуется, Оля передергивала своими кремовыми губами, как затвором, и убегала в купе. Там, взобравшись на полку и укрывшись простыней, она рассказывала, что к ней лез ублюдок.

Их страх людей доставил Валере с Рыбенко массу хлопот.

На подъездах к чертовому Брянску девки признались, что уже были там и даже знают относительно приличную гостиницу.

Поскольку все были достаточно пьяны для ненавязчивого приключения, решили поселиться в гостинице массово. Сидели в такси и ждали шофера, носившегося по вокзалу в поисках сигарет. Оля принялась возбужденно тыкать в окно и реветь, что вон там стоит ее знакомый хромой шофер, который довезет до гостиницы всего за пятьсот рублей.

Рыбенко как-то очень грубо ее обозвал и не согласился платить пятьсот хромому шоферу, учитывая тот факт, что тот, который уже посадил, брал по пятнадцать рублей с рыла.

Ехать было просто невыносимо. Жирная Оля потеряла в поезде свои носки (она всегда все теряла), а в такси сняла кроссовки, и они — ноги и кроссовки — ужасно пахли. Если попробовать классифицировать этот запах, то больше всего похоже на подтухший шашлык, замаринованный в уксусе.

Первый серьезный конфликт возник сразу же, как только дверь номера захлопнулась, и Рыбенко бухнулся в продавленное кресло. Через секунду он уже лез в сумку за водкой, которую зачем-то в поражающих даже самое смелое воображение количествах привез с собой из Москвы. Тут же раздался стук.

Оля, разевая свой омерзительный, вспухший от гормональных мазей рот, приглашала в ресторан «Пиросмани», где готовят «ахххуеннные!» хачапури с яйцом, а Ксюша, притаившаяся у нее за спиной, прямо не знала, как быть, ибо кожное заболевание усугублялось от пота, порожденного свитером в сорокоградусную жару. Но от свитера она отказываться не желала.

— Так, девушки, — Валера приналег на дверь, — сейчас мы посовещаемся, а вы идите в «Пиросмани». Мы вас непременно найдем.

Девушки ушли.

Валера подошел к журнальному столику, за которым расположился Рыбенко и забрал водку.

— Ты понимаешь, сука, что нам надо идти к этому ебаному губернатору? — заговорил он, борясь с желанием врезать по растекшейся пьяной роже. — Ты понимаешь, мать твою, что у меня до хуя с собой денег, за которые нас с тобой здесь просто уебут? Ты понимаешь, где ты находишься? Ты не в Москве, падла, — Валера покачал головой, — ты в Брянске, где полно понтующейся гопоты, где следует вести себя крайне, я повторяю, крайне осторожно.