Александр Муленко - Возвращение Панды

— Какие они разные, — вздохнул Тарантул, — Без вины наказанные дети уже в раннем возрасте должны выживать, поедая друг друга в общественных формированиях.

Передние были лучше одеты. Видно было, что родители у них имели достаток и могли разрешить малышам порезвиться в парадной одежде. Дорогие их, аккуратно подогнанные пуховички даже в пасмурную погоду смотрелись весело, и грязь на одежде была к лицу этим детям. Пёстрые и важные — они стояли в первых рядах колонны и получали больше внимания и ласки от взрослых, их звали ласково и по имени, и очень часто хвалили. В России патриархальный уклад жизни, и величие отцов почитается и в наследниках.

Борьба же за лидерство тоже имела место. Более скромные в нарядах, но крепкие телом держались подалее. Но случалось им обогнать или забороть передних, и ликованию не было предела. Однако божественная рука педагога крышевала и восстанавливала прежнюю иерархию. Вот так и в жизни извечно враждуют вожди народные и наследственные, проверяют на прочность лидеров и бывают биты.

Третьи же в этом детском коллективе были творцами и исследователями. Этим сорванцам и непоседам доставались и охи, и ахи, и подзатыльники. Они носили заштопанные на коленках штаны и застиранные до белизны старые куртки. Тумаки эти дети переносили как должное, и продолжали осваивать мир, а не бороться за первенство. Не то, чтобы их родители были невнимательны к ним, наоборот, зная повышенную активность любимых чад и их тягу к естествознанию, дорогие наряды берегли для праздников. Большинство населения России и по сей день живет от зарплаты к зарплате, пересчитывая копейки, и толкается ежедневно в очередях и в общественном транспорте в неброских одеждах.

Самые последние в этом детском строю были бедными и слабыми. Они пугливо вжимали голову в плечи при каждом окрике воспитательницы, зажмуривались, когда кто-нибудь из более сильных мальчишек замахивался на них, и давали робкий отпор задирам. Старые цигейковые шубы топорщились на морозе, как иголки у дикобраза. Малыши их скребли ручонками, приглаживали — как умели, охорашивали торчащий клочками мех, очищая его ото льда и от грязи… А родители?.. Они все равно укоряли этих детей в неряшестве, отказывая им в покупке игрушек.

Воспитательница дважды пересчитала по головам питомцев, две-три оплеухи дала ротозеям, и по команде:

— Вперед! — весь этот парад двинулся в сторону двухэтажного особняка, обходя стороною большие лужи и грязь.

— До свидания, дяденьки, — закричали малыши. И на прощание замахали ладошками.

Только одна совсем уже хрупкая девчушка долее других зачарованно рассматривала арку, которую доделывал старик. Уходила она неохотно, часто оглядывалась и спотыкалась на ровном месте, но целеустремлённый напарник, тащил её за руку и хныкал, потому что боялся получить нагоняй от воспитательницы за отставание.

— Тоскует, девчонка, — решил Тарантул, — Вот и я так же задыхался в неволе, когда рвал цепями руки в ожидании приговора. Когда носился из угла в угол по тесным и вонючим камерах тюрем. И далее — по клеткам лагерей. А ночью глядел я из-за колючей проволоки в окна городских домов — их свет был холоден, что звёзды на небе. И также далёк…

— До свидания, дети! — голос у него сорвался, — Радости вам и праздников! Сказок и песен! — и растаял в ранних сумерках наступившей зимы.

Строй растянулся, а ближе к двери ребята уже забыли о недавней экскурсии. Другие интересы волновали умы дошкольников. Как побыстрее раздеться и завладеть любимой игрушкой, и, толкая друг друга, наперегонки вся эта шебутная армия штурмовала крыльцо детского сада под суровые окрики старших. Только девочка всё ещё грустно поглядывала на стройку, и последней протиснулась в тяжёлую, окованную металлом, дверь… Он её вспомнил и вздрогнул… И сразу почувствовал себя одиноким и виноватым, потому что не признал её сразу. Смахнул рукавицею со шеки подвернувшиеся слёзы и отвернулся в сторону от людей, от бригады, таким вот образом скрывая от них свою слабость. Рабочий день подошёл к концу — штригеля очищали кельмы.

Глава, в которой рассказывается о борьбе за чистоту нравов в муниципальном захолустье, а также о некоторых проблемах информатики, неподвластных милиции. Кроме этого, выясняется, что мясо городских собак и кошек вполне приемлемо в пищу в качестве начинки для пельменей…

— Выручай, Вислоухов! — Копчёный стоял на пороге, — Беда!

— Что случилось? — майор с сожалением вынужден был прервать слайд-шоу крутой эротики, изъятой им в одном из ларьков по продаже софта под видом борьбы за чистоту нравов в любимом городе.

Совместный рейд с председателем женсовета города и активистами из комитета солдатских матерей дал ему неплохой урожай. Дисков было так много, что приходилось вначале долго выбирать впечатляющий мужскую фантазию материал, но проницательный сыщик всё же собрал и систематизировал на винчестере хорошую базу данных по волнующей его тематике. Посмотрел, как оно сделано в интернете на сайтах, благо их много, и вот уже вторую неделю компьютер выплёвывал на экран монитора предупреждения о нехватке свободного места. Он отправил в корзину часть нормативных документов, инструкцию по дрессировке собак и некоторые громоздкие по объёму файлы, назначения которых не знал. Но желаемого эффекта не достиг. Информатику Вислоухов начал осваивать недавно методом тыка, ошибался и путался, а посоветоваться стеснялся. Всё же интимное это дело — компьютер, особенно для холостого мужчины в рассвете лет.

— Кореец наехал. Стрелку набил.

Действительно, слава у Корейца была дурная. Крупный криминальный авторитет контролировал в городе все частные продовольственные магазины, мясные рынки и цеха по лепке пельменей и производству подпольной водки. Работникам милиции удавалось порою выжать деньжат из его подельников — шнырей, собирающих дань, но сам Кореец был скользким, рук он публично не распускал и никогда не превышал скорость на трассе. Лучшие бухгалтера города держали в порядке весь его бизнес.

Худо ли, бедно ли, но всякий мент богат подаяниями прохвостов и дорожит источником этих денег. Поэтому и рассердился Вислоухов визиту Копчёного. Ходили слухи, что за криминал отстёгивала «корейская» братва самому «генералу от юстиции», и целый милицейский квартал в пригородной зоне вырос в самое короткое время. Трехэтажные коттеджи были сложены чётко — без помарок. Цокали от зависти языками соседи, а мастера производственного обучения еженедельно водили своих воспитанников на экскурсию в этот богатый архитектурными изломами край.

— Я же говорил тебе, что ты своей самогонкой врагов себе наживёшь, — холодно отчеканивал каждое своё слово майор, — честный бизнес, понимаете-ли, подрываешь, вонючим зельем травишь народ!