Константин Смелый - Это даже не умрёшь

Вика пробежала глазами два первых листка в папке, не понимая почти ни слова.

Здесь следует сообщить, что осенью в жизни Вики грянул гром: оборвались семилетние отношения со зрелым мужчиной Борисом, владельцем антикварного магазина. Борис встретил другую женщину. Уже четыре с лишним месяца Вика снова разглядывала по ночам репродукцию Марка Шагала на стене своей старой комнаты в квартире родителей. Выяснилось, что без Бориса у неё не было денег на отдельное жильё, хорошую одежду, Францию и даже на гранатовый сок, с которого она привыкла начинать каждое утро. Её научно-исследовательская зарплата перестала казаться смешной и оказалась нищенской.

Нет, сказала Вика. Не надо два дня. Я готова приступить к работе. Когда скажете.

Неделей позже один из Братьев встретил её у подъезда и отвёз в окрестности деревни Матвейково. Шофёр произвёл на Вику тяжёлое впечатление, она даже начала жалеть о том, что согласилась, и облик вытянутой двухэтажной дачи с недоделанными бетонными колоннами вокруг крыльца только подогрел её сомнения. Однако на первом этаже пахло хорошим евроремонтом и немного больницей, имелись безликие комнаты с бледно-зелёными стенами, нераспечатанное оборудование, нерасставленная мебель и Жук, читавший англоязычный журнал напротив девушки с печальным выражением лица. Девушка смирно сидела на кушетке, сложив руки на коленях. Здравствуйте, Вика, знакомьтесь, это Зина, наша сирота, сказал Жук, откладывая журнал. Она живёт здесь, пока под присмотром Дарьи Васильевны, в перспективе и под вашим тоже. После знакомства он выставил Зину из комнаты, запер дверь и засунул в видеодвойку кассету, на которой перепуганную Зину, стоявшую в нижнем белье посреди залитого светом помещения, убивали тремя оглушительными выстрелами: в грудь, в живот и ещё раз в грудь. Стрелявшего в кадре не было. За сценой убийства следовали дотошные съёмки мёртвых зрачков, далее руки в хирургических перчатках небрежно извлекали из тела пули, тело приобретало трупный оттенок, дрожало, деформировалось, возвращалось в норму и воскресало. Жук сопровождал кадры короткими пояснениями. Вика в тихом ужасе слушала его и не отрывала глаз от экрана, её подмывало вскочить и убежать, она думала только о том, что теперь её уберут как лишнего свидетеля, но уже к вечеру того дня страх прошёл. После просмотра кассеты Жук с пониманием вручил ей пятьсот долларов аванса и папку с предварительными заключениями. Вика прочитала все девяносто пять страниц на одном дыхании. Потом появилась Дарья Васильевна. Она накормила Вику обедом и показала ей просторную комнату на втором этаже. В комнате было большое окно, телевизор на угловой полке и ароматная мебель янтарного древесного цвета. Обои можно другие поклеить, заметила Дарья Васильевна. Вы только скажите Роман Романычу. Нет нет, мне очень нравится, замахала руками Вика.

В начале шестого, после двухчасового разговора, Жук объявил: ну, на сегодня мы как будто всё обсудили. Я возвращаюсь в город. Вы со мной? Или уже останетесь?

Вика предпочла остаться. На протяжении четырёх лет она старалась уезжать из клиники только в отпуск. Или когда этого требовала работа. В её жизни ещё никогда не было столько спокойствия, размеренности и смысла одновременно. Менялись времена года, менялись свиньи, достроились колонны, на смену ассистенту Гоше пришла Оксана, Оксану сменила Женя, Дарья Васильевна осваивала новые рецепты из книги «Кулинарная классика Средиземноморья» – и всё это время Вика видела перед своим внутренним взором только одно: огромную серую кляксу под рабочим названием «Агент». Края кляксы постепенно бледнели и размывались, клякса медленно теряла огромность, почти с каждой неделей в ней становилось чуть меньше непостижимого, и её полное исчезновение казалось Вике простым делом времени, пускай долгого. Если исключить французские курорты, где она проводила отпуск, и научные публикации в тех областях, которые она отслеживала, мир за пределами клиники не интересовал Вику. Она, конечно, собиралась в него вернуться, купить квартиру, завести бульдога, возобновить личную жизнь – но только после. После полного исчезновения кляксы.

Теперь, когда запредельный мир самым нахальным образом напомнил о себе, на внутренний взор Вики опустились муть и отчаяние.

Поначалу они даже не давали Вике как следует обдумать её идею. Пока Зина тщательно пережёвывала свинину, а Дарья Васильевна оплакивала всеобщее расставание, неоформленная мысль бессильно прокручивалась в Викиной голове, не в силах отвлечь её и не обрастая никакими подробностями.

Потом позвонила Женя. Звонок Жени сделал черту под ускользающим раем более жирной и бескомпромиссной. К Вике вернулось самообладание.

- Большое спасибо, Дарья Васильна, – она отодвинула от себя едва тронутую порцию. – Извините, у меня что-то с аппетитом. Переволновалась. Зина, нам с тобой нужно обсудить кое-что. Я буду в своей комнате. Поднимись ко мне потом, пожалуйста.

Зина поспешно утёрла губы салфеткой и несколько раз кивнула.

- Доешь, не торопись, – сказала Вика.

Перед тем, как выйти, она взяла из аптечки на холодильнике старомодный моток лейкопластыря.

В своей комнате, опустошённой переездом, Вика присела на голую кровать, достала из пачки очередную сигарету и щёлкнула зажигалкой. Она не помнила, когда в последний раз курила так много и тем более в закрытом помещении. Лёгкое головокружение и приятная нетвёрдость в руках настроили Вику на творческий лад. Внезапная идея приняла законченную форму.

Вскоре в комнату робко заглянула Зина.

- Можно?

- Проходи, Зин, – Вика похлопала по кровати рядом с собой. – Присаживайся.

Зина вошла и села на почтительном расстоянии от Вики, внимательно вывернув шею в её сторону.

- Хорошо себя чувствуешь? – спросила Вика, раскуривая ещё одну сигарету.

- Да. Обед был очень вкусный, правда?

- ... Не нервничаешь из-за переезда?

- Нет, – замотала головой Зина. – Ну, немножко...

- Молодец, – Вика помолчала. – Я думаю, ты сама давно уже догадываешься о том, что я тебе сейчас скажу... Но пришло время развеять всякие сомнения. Ты должна знать: всё, что написано во «Властелине колец», - правда.

Зина охнула и закрыла рот руками. Её взгляд просветлел.

- Всё? – спросила она из-под ладоней. – Правда всё? И «Сильмариллион» тоже?

- Да. Там тоже всё правда. Толкин ничего не придумал. Он получил откровение и записал его на эльфийском языке. Потом перевёл просто всё на английский.

Зина отняла руки от лица.

- Правда?.. А в послесловии к «Властелину колец»... Там говорится, что книга была написана не по-эльфийски. Там говорится, что она была написана на вестроне.

- ... Да, само собой. Но откровение Толкин всё равно получил на эльфийском.