Айрис Мердок - Монахини и солдаты

— Да…

— После я почувствовал, что оказался не на высоте, что сдался, предал это, нашу любовь, тот факт, что…

— Да, я тоже была не на высоте.

— Если бы только я оставался одиноким, если бы только не пошел тогда к Дейзи, но я пошел, вернулся к прежней… прежней… тоскливой привычке…

— Привычке?..

— Ну… в любом случае потом я нашел тебя, и это было так прекрасно…

— Мог бы и сказать мне в тот момент.

— В тот момент я решил подождать, пока мы не поженимся.

— Когда же ты рассказал бы мне?

— Не знаю. Я думал, что, если обожду, это будет легче сделать, но потом понял, что становится не легче, а труднее.

— А там тебя разоблачили.

— Да. Видишь ли… Господи, как я хочу понять, что произошло! Ведь я вернулся к Дейзи, лишь когда решил, что потерял тебя, поэтому в том состоянии я не обманывал тебя, потом я был в другом состоянии, и все в голове у меня перемешалось, и я почувствовал себя бесконечно виноватым…

— Понимаю…

— А там, когда ты неожиданно набросилась на меня из-за того, что сказал тебе Джимми Роуленд…

— Я просто услышала случайно. И была в таком замешательстве, так потрясена…

— Дело в том, что мы с Дейзи как-то болтали, мол, хорошо было бы кому-то из нас жениться на деньгах и помогать другому, но это, разумеется, была глупая шутка. А Джимми Роуленд небось подслушал…

— В том пабе.

— Да. Не могу понять, почему он поступил так по-свински… в любом случае…

— Это другая статья. Кажется, я понимаю, что ты имеешь в виду под отделением одного от другого.

— И я неожиданно почувствовал себя таким виноватым, еще более виноватым, чем когда ты обвиняла меня…

— Мнимая вина наложилась на настоящую…

— Да, и я не мог не вести себя так, будто ничего не совершал, и тот факт, что я никогда не упоминал о существовании Дейзи, стал невероятно важным…

— Конечно… Существование Дейзи было важным, уж это никак нельзя отрицать.

— Да. Теперь я не мог придумать никакой лжи, теперь я не мог ничего отрицать. О господи!..

— Правда наконец настигла тебя.

— Да, она настигла меня, но я не объяснил это тебе. А при отсутствии веры в тебя и нехватке характера, чтобы держаться подальше от Дейзи, это было равносильно измене…

— Возможно, было равносильно измене. Но я понимаю…

— А потом, конечно, когда я во второй раз побежал обратно к Дейзи, казалось, это все, конец. Меня будто кто подталкивал поступать так, чтобы все ужасное, что ты приписала мне, оказалось правдой. Да еще, о боже, я взял деньги из банка!..

— Это пустяк…

— Я собирался и собираюсь их возвратить…

— Ах, Тим…

— Думаю, я сделал это, чтобы уничтожить себя, отрезать себе путь назад, слишком мучительно было на что-то надеяться.

— Я никогда не верила, что ты всерьез задумал жить с Дейзи на мои деньги.

— А мне кажется, что поверила на секунду.

— Было таким ударом понять, что тебя обманывает тот, кого ты любила и кому верила безоглядно…

— Милая…

— А еще меня жгла, бесила ревность…

— Да, ты была ужасна, ты нагнала на меня такого страху, что я окончательно потерял способность соображать…

— Это внезапно разразилось над нами, как буря, и подняло столько глубинного и невозможно суетного. Я чувствовала себя страшно оскорбленной…

— Пожалуйста, не начинай заново…

— В какой-то степени мне хотелось думать, что ты предатель, чтобы облегчить боль.

— Чувствовать, что вышла за неровню, и вот как он тебя отблагодарил!

— Верно.

— Гертруда… ведь все то… в чем я виновен… не разрушило нашу любовь?

— Нет, думаю, нет. Твое возвращение… оно часть, так сказать… логики любви. В результате все стало более… не могу судить обо всем мире… дробным… Теперь мы иные, намного сложнее.

— Да, логики. Я не умел проводить различие. Пришлось научиться отделять ложь от всего остального и от другой лжи. Помнишь, я сказал, что я ненастоящий и на меня нельзя полагаться, и ты ответила, что сделаешь меня настоящим? Думаю, ты это сделала.

— Но как насчет Дейзи, Тим? Как у тебя с ней сейчас? Ты сказал, что ушел от нее.

— Ушел.

— Окончательно? Может, хочешь, чтобы она и дальше как-то присутствовала в твоей жизни? Ведь твоя жизнь так долго была связана с ней?

— Я окончательно ушел от нее и не хочу даже думать о ней.

— Это правда, это действительно так?

— Да.

— После стольких лет, прожитых вместе?

— Да. С ней покончено.

— Но может, ты еще ее любишь? Должен любить.

Цикады внезапно прекратили петь. Уже принялись стрекотать ночные сверчки. Глухо заухала hibou, [131] Сова (фр.). совсем непохоже на свою английскую родственницу.

Тим молчал, задумавшись. Наконец проговорил:

— Есть что-то странное в том, чтобы перестать любить кого-то. Странно, что такое может произойти, но это безусловно происходит. Еще можно было бы представить, что такое внезапно произошло, потому что я вдруг понял, что ненавижу этого человека, что моя любовь превратилась в ненависть, хотя со мной такого никогда не случалось. Но в случае меня и Дейзи, думаю, любовь дематериализуется, сходит на нет.

— Значит, ты все еще любишь ее? Не пугайся, Тим, я не собираюсь ничего требовать от тебя, скажи мне правду.

— Я пытаюсь. Я чувствую, что эта любовь ничего не значит для меня, что она абстрактна и уже в далеком прошлом. Я люблю тебя, одну тебя, и ты все для меня.

— Хорошо, но ответь на вопрос.

Тим подумал о долгих, долгих, долгих годах, которые они с Дейзи были вместе, в сущности, всю его взрослую жизнь. Представил себе ее узкую голову, коротко остриженные волосы, огромные накрашенные глаза, и что-то сдавило его сердце.

— Я не могу не чувствовать что-то к ней…

— Ты жалеешь ее?

— Нет. Думаю, с ней все в порядке.

— Ей лучше без тебя?

— Да. В ней есть жизненная сила, какой я никогда не находил в себе. Потому я не состоянии уничтожить Дейзи. Я любил ее, и то время недалеко ушло. Но оно закончилось. Я не смог бы прийти сюда, если бы оно не закончилось. Я ушел от нее ради того, чтобы быть одному, и я был один, как говорил тебе…

— Празднество листьев.

— Да, и «Иисус прощает, Иисус спасает». Но возможно, за всем этим крылось иное: просто некая процедура, что-то вроде ритуала или испытания, которую я проходил, чтобы вернуться к тебе. Это все было ради тебя.

— Интересно. Возможно, это было необходимо. Хотя с той же вероятностью это было кошмарной случайностью.

— Я должен был очиститься, вновь обрести невинность, чтобы вернуться к тебе, это давало мне силы надеяться. Странным образом мне помог Граф, он сказал, что мне следует уйти от Дейзи.

— Граф?..

— Да, и еще письмо миссис Маунт…

— Неужели Вероника написала тебе! Люди считают ее циничной, но на деле она добрая душа. Пожалуй, она даже неравнодушна к тебе!