Розамунда Пилчер - Синяя спальня и другие рассказы

— Привет-привет, — поздоровалась она. — Где это вы были?

— В парке, — ответила Джил.

— В такую жару?

— Больше гулять негде.

— Вы должны что-то сделать с садом.

Дельфина повторяла это раз за разом уже два года; в конце концов Иэн сказал, что если она еще хоть раз упомянет про сад, он собственноручно ее придушит.

— Спилите хотя бы это жуткое дерево.

— Прошу, не начинай, — взмолилась Джил. — Это слишком сложно.

— Тогда попробуйте избавиться от котов. Я целую ночь глаз не сомкнула, слушая их концерт.

— И что прикажешь делать?

— Да что угодно! Возьмите ружье и перестреляйте их.

— У Иэна нет ружья. А если бы и было, он не стал бы стрелять по кошкам: полицейские могут решить, что мы тут кого-то убиваем.

— До чего ж ты законопослушная! Ну, если вы не собираетесь разгонять кошек, то почему бы вам не приехать ко мне за город в эти выходные? Я сама отвезу вас на машине.

— О, Дельфина! — Это была лучшая новость за сегодняшний день. — Ты правда нас приглашаешь?

— Ну конечно.

Джил вспомнила прохладный сад, воздух, напоенный ароматом цветущей бузины, представила, как Робби будет топать ножками по каменистому дну мелкого ручейка…

— Спасибо тебе огромное за приглашение… надо только спросить, что думает Иэн. Может, у него намечена игра в крикет.

— Заходите после обеда, я угощу вас стаканчиком вина. Тогда все и обсудим.

К шести часам она выкупала Робби, накормила его сочным персиком, который подарил зеленщик, и уложила в кроватку. Потом приняла душ, надела свое самое легкое хлопковое платьице и спустилась на кухню приготовить что-нибудь к ужину.

Кухня и столовая, разделенные узким коридорчиком под лестницей, занимали весь первый этаж дома, но все равно казались слишком тесными. Коридорчик был такой крошечный, что в нем не удалось поместить даже вешалку для одежды или поставить детскую коляску. Окно столовой выходило на улицу, в кухне вместо окна были гигантские застекленные раздвижные двери — похоже, некогда за ними находилась терраса, с которой можно было по лестнице спуститься в сад. И лестница, и терраса давным-давно обвалились — а может, их нарочно снесли, — и теперь раздвижные двери открывались в провал внутреннего дворика, расположенного на добрых двадцать футов ниже. Пока не родился Робби, они в жару оставляли двери раздвинутыми, однако потом Иэн на всякий случай заколотил их, и теперь они всегда были закрыты.

У дверей стоял дочиста выскобленный деревянный стол. Джил присела к нему и стала с озабоченным видом нарезать помидоры для салата, время от времени поглядывая на запущенный сад. Окруженный высокой выщербленной кирпичной стеной, он напоминал темный колодец. Под бывшим балконом располагался мощенный кирпичом дворик, а дальше торчали во все стороны сорняки, валялся мусор и стояло Дерево.

Джил родилась и выросла за городом, и поначалу ей даже не верилось, что она может настолько невзлюбить сад — каков бы он ни был. Тем не менее, даже будь у нее туда доступ, она ни за что не стала бы выходить, — например, чтобы развесить белье, не говоря уже о том, чтобы отпустить ребенка в сад поиграть.

Что касается Дерева — она ненавидела его всеми фибрами души. Это был клен, однако миллионы световых лет отделяли его от приветливых кленов ее детства, на которые можно было взбираться, которые летом давали густую тень, а осенью усыпали землю своими крылатыми семенами. Этому клену не стоило позволять расти, его не надо было сажать, нельзя было допустить, чтобы он достиг такой угрожающей высоты, густоты, таких гигантских, подавляющих размеров. Он поднимался прямо в небо, отпугивая все живое, за исключением вездесущих котов, которые с громким мяуканьем курсировали по верхней кромке стены и превращали крошечный садик в свой туалет. Осенью, когда с Дерева опадали листья, Иэн сгребал их вместе с кошачьими экскрементами в кучу и разжигал костер, от которого шел вонючий черный дым: казалось, что за лето листья впитали из воздуха всю грязь, став чуть ли не ядовитыми.

Брак у них был счастливый, и большую часть времени Джил ни о чем не жалела. Однако Дерево пробуждало в ней самые низменные мысли: порой ей ужасно хотелось разбогатеть, чтобы, наплевав на расходы, поскорее избавиться от него.

Иногда она говорила об этом Иэну.

— Как бы мне хотелось иметь собственные деньги, да побольше. Или пускай бы у меня нашелся какой-нибудь богатый родственник. Тогда я смогла бы спилить дерево. Почему только у нас с тобой нет феи-крестной? Может, ты ее от меня скрываешь?

— Ты же знаешь, у меня есть только Эдвин Мейкпис, а он похож на фею не больше, чем я на балерину.

Эдвин Мейкпис был притчей во языцех у всей их семьи, и Джил до сих пор гадала, что заставило родителей Иэна избрать его в качестве крестного для сына. Дальний родственник, он всегда считался человеком угрюмым, придирчивым и страшно скупым, и с годами эти его качества только усилились. Некоторое время он был женат — на такой же скучной даме по имени Глэдис. Детей у них не было, так что они жили себе да жили в своем маленьком темном домике в Уокинге, но Глэдис хотя бы заботилась о нем. Когда же она скончалась, Эдвин стал головной болью, вечно беспокоящей родственников.

Бедный старик, говорили они, надеясь, что кто-то другой пригласит его на Рождество. Кем-то другим обычно оказывалась мать Иэна, которая, будучи человеком крайне добросердечным, обрекала свою семью терпеть его раздражающее присутствие в их доме, понимая, что праздники будут безнадежно испорчены. В качестве подарка он преподносил ей разве что коробочку с носовыми платками, которыми она никогда не пользовалась, что также не способствовало его популярности в семейном кругу. Как уже говорилось, дело было не в отсутствии денег — Эдвин просто не любил с ними расставаться.

— Что если попробовать спилить Дерево самим?

— Дорогая, оно слишком большое. Оно может свалиться на нас или разрушить весь дом.

— Давай пригласим профессионала. Лесоруба.

— А что мы будем делать с деревом, когда его срубят?

— Может, сожжем?

— Такую громадину? Мы задымим полгорода.

— Надо обратиться к кому-нибудь. Составить смету.

— Дорогая, смету я могу составить и сам. Это будет стоить целое состояние. А у нас с тобой его нет.

— Но сад! Это же как еще одна комната. Робби мог бы играть в нем. И я вывозила бы туда коляску с младенцем.

— Вывозила? Скажи лучше, спускала бы на веревке через окно.

Эти реплики с разной степенью язвительности они повторяли уже бессчетное число раз.

Я не буду больше об этом говорить, поклялась себе Джил, но… Она перестала резать помидор, подперла рукой подбородок и стала смотреть через грязное окно — вымыть стекла было нельзя, потому что оно не открывалось.