Филип Сингтон - Зоино золото

— Куда вы идете?

Но женщина как будто не расслышала ее.

Процессия растворилась в тени. По лесистому склону холма вилась тропинка. Было так темно, что Зоя видела только куски звездного неба над головой в обрамлении ветвей. Она споткнулась, почувствовала, как кто-то схватил ее за руку, помог подняться и продолжить путь. Она замерзла и проголодалась. Она хотела вернуться, но впереди уже светился огонек. Он двигался между деревьев, показывая дорогу. Потом появился второй огонек и третий. Словно невидимые руки несли их по лесу.

Зоя решила, что спит. Но какой странный, спокойный сон, как он не похож на те, что снятся ей в последнее время.

На просеке стояла крохотная церквушка. Зоя разглядела деревянный купол, облезлые побеленные стены. Они почти светились в мерцании звезд. Она подошла ближе и услышала голоса. Пение. Сначала оно было столь слабым, что ей приходилось напрягать слух. Со дня тайного венчания с Юрием год назад она не была в церкви. Участие в религиозных таинствах считалось преступлением. Даже бабушка, которая была крайне суеверной и каждый день молилась, держалась от церкви подальше. Но что-то внутри не давало Зое вернуться. Она попыталась остановиться, подумать о ребенке, которого носит, и что с ним случится, если ее арестуют. Напрасно. Против собственной воли она летела на огонек и нежные нарастающие голоса.

Она ступила внутрь. Отблески свечей танцевали на сводчатой крыше. В церкви стоял знакомый сладковатый запах ладана. Главную партию вела женщина. Она таилась от глаз где-то на хорах. Чистый голос, слишком прекрасный, чтобы принадлежать кому-то из измученных людей внизу. Зоя скользнула вперед и услышала голос священника, спокойный, глубокий — такой глубокий, что, казалось, он исходит из земли.

Она пробилась в первые ряды. Алтарь был сожжен, как и иконостас. Распятие и запрестольные образа исчезли. Полосы сажи бежали по стенам. Зоя насчитала шесть дыр от пуль. Но кое-что уцелело. На обугленной раме стола возвышался лик Богородицы с Младенцем, написанный на золоченой панели.

Обычная икона, осколок прежней России, золото, припорошенное сажей, едва мерцало в свете свечей. В печальном лице Богородицы, в синих складках ее одеяния не было ничего особенного. Ничего, что могло бы вызвать слезы. Если она и заплакала, то от усталости и голода, и от страха, который навсегда поселился в ней. Ей показалось, что икона привела ее сюда, чтобы показать ей что-то, чтобы что-то ей пообещать. Да нет, она просто бредит, в ней говорит телесная слабость. Она разозлилась при мысли об этом. Вытерла слезы. На грязных руках остались бледные подтеки.

Она не собиралась молиться. В детстве они миллион раз молились за здоровье царя и его семьи, но тех все равно расстреляли. Она молилась за отца, и за отчима тоже. Так какой смысл молиться за Юрия, запертого в сумасшедшем доме? Какой смысл молиться за их ребенка?

Юрий еще даже не знал, что станет отцом. Она пыталась передать ему записку при последнем посещении, но охранники отобрали. И к лучшему, сказала мать. Юрию и так есть о чем беспокоиться. Она велела Зое держать беременность в секрете ради их общего блага.

Зоя выбежала из церкви и вернулась в поезд. Она спряталась среди кисло пахнущих сумок и юбок бабушки, и легла спать, надеясь, что скоро рассветет и они снова отправятся в путь. Но голоса продолжали петь в ее голове. Она закрывала глаза и видела только икону, мать и дитя, чешуйки золота, словно искорки весеннего солнца на снегу.

Это завело ее туда, куда она не хотела идти. На Воробьевы горы высоко над Москвой. В день, когда она впервые увидела Юрия. Юные, красивые лица, обращенные к ним, бегущим по лесу. Розовощекая Татьяна Аргунова, молоденькая графиня Мария в большой меховой шапке, Раевский и граф Орлов с улыбками на лицах и тушками кроликов в поднятых руках.

— Мы уж решили, что тебя похитили.

Дыхание их паром вьется в холодном воздухе.

— Так и было. Но я спаслась. Мне повезло остаться в живых.

И тост за «вечную дружбу».

Теперь все они мертвы. Орлов, графиня Мария, даже друзья, которых не было в тот день, но они входили в их кружок. Допросы, пытки, расстрелы. Родственникам графини не позволили забрать ее тело. Увидеть, что с ней сделали. Потом их тоже арестовали.

Остался один Юрий. Он послужил революции, выдав заговор белогвардейцев. Скоро его отпустят, если все будет в порядке. Он вернется к жене и заживет жизнью советского гражданина, служа государству. То, что его не расстреляли, доказывает, что заговор на самом деле существовал.

В ночь, когда арестовали их друзей, он сказал Зое, что пошел на это ради нее. Сказал, что другого способа остаться вместе не было.

Той ночью ей приснились юная графиня и все остальные. Они стояли на тропинке и доверчиво улыбались Зое.

Наутро они въехали в Украину. Шесть часов без остановки поезд поглощал расстояние, вагоны так трясло, что пассажиры были все в синяках. Машинист отчаянно гнал поезд. Солдаты с винтовками на плечах высовывались из кабины, держась одной рукой, и пристально вглядывались вперед. Через трещину в стене вагона Зоя смотрела, как мир проносится мимо. На горизонте клубились облака пыли, поднимаясь в серое небо. Зоя страстно хотела увидеть море, вдохнуть его запах. Она мечтала, как поплывет с Юрием на пароходе по синим волнам, подальше от России и ее призраков. Когда она увидела его в лечебнице, когда, шаркая, он прошел мимо нее под конвоем, он едва ли вообще узнал ее.

Колеса остановились с невыносимым скрипом. Вагон тряхнуло, Зою отбросило на пол. Сквозь шипение пара донеслись крики. Зоя услышала голос матери, приказывающий не шевелиться. На поезд напали.

Зоя закрыла глаза и приникла к полу вагона в ожидании пулеметных очередей. Но выстрелов не последовало. Она услышала, как охранники орут, чтобы никто не выходил из вагонов.

Зоя поползла обратно к своей щели в боковой стенке вагона. Предместья небольшого городка. Названия не видно. Но есть товарные склады — значит, это сортировочная. Похоже, впереди на параллельном пути — другой поезд. Из тормозного вагона торчат красные флаги.

Она услышала стук молотка. Гогот. Было плохо видно, потому что из трубы паровоза продолжал валить пар.

У входа на один из складов стояла группа солдат с красными звездами на буденовках. Они охраняли зерно. За ними грудой лежали мешки. Двое солдат с винтовками на изготовку глядели вдоль рельсов.

Потом Зоя краешком глаза увидела, как по земле тащат что-то тяжелое, огибая хвост второго поезда. Но это не мешок с зерном. Это мужчина, босой, в лохмотьях, за головой его тянется лоскут алой плоти. Солдат, который тащил его, нес на плече пару ржавых охотничьих ружей.