Карсон Маккалерс - Отражения в золотом глазу

Он немного помолчал, щелкнул пальцами и задумчиво добавил, словно обращался к себе: — Горячий бульон в пиале на подносе…

— Сделай мне коктейль, — велел майор.

— Внезапно, — ответил Анаклето. Он отлично знал, что нужно сказать «немедленно», тем более, что говорил с прекрасным произношением и голосом госпожи Лэнгдон, но сделал ошибку нарочно, чтобы позлить майора. — Только накрою поднос и обслужу мадам Алисон.

По часам майора приготовление подноса заняло тридцать восемь минут. Маленький филиппинец с бодрым видом носился по кухне, потом притащил из столовой вазу с цветами. Майор наблюдал за ним, упершись волосатыми кулаками в бока. Все это время Анаклето негромко разговаривал сам с собой. Майор разобрал что‑то о мистере Рудольфе Серкине и о кошке, которая ходила по прилавку кондитерского магазина с прилипшими к шерсти ореховыми леденцами. Тем временем майор сам приготовил себе коктейль и сварил два яйца. Когда через тридцать восемь минут поднос был наконец готов, Анаклето замер на месте, скрестил ноги, сцепил руки над головой и принялся медленно раскачиваться.

— Черт возьми! А ты — крепкий орешек, — сказал майор. — Жаль, не попал ко мне в батальон.

Маленький филиппинец пожал плечами. Всем было известно, что, по его мнению, Господь допустил ошибку, создав кого‑то, кроме Анаклето и мадам Алисон, — не считая, конечно, лилипутов, знаменитых актеров и тому подобных. Он с удовлетворением осмотрел поднос. На подносе лежала желтая льняная салфетка, стоял глиняный кувшин с горячей водой, пиала и два бульонных кубика. В правом углу возвышалась голубая китайская чашка с букетиком махровых маргариток. Анаклето осторожно оборвал три синих лепестка и бросил на желтую салфетку. На самом деле в этот вечер он вовсе не был таким игривым, каким казался. Временами его глаза становились беспокойными, и он бросал на майора быстрый, неуловимый, осуждающий взгляд.

— Я сам отнесу, — заявил майор, понимая, что хотя поживиться здесь нечем, это может понравиться жене и она его похвалит.

Алисон полулежала в кровати и читала. В очках ее лицо, казалось, состояло только из носа и глаз, в уголках рта залегли слабые голубые тени. На ней была белая полотняная ночная рубашка и розовая бархатная кофточка–распашонка. В спальне стояла тишина, в камине горел огонь. Мебели было мало, на стене висел серый ковер, на окне — бледно–вишневые занавески — уютная и очень простая комната. Пока Алисон пила бульон, майор сидел, скучая, у кровати и придумывал тему для разговора. Анаклето порхал поблизости и насвистывал какую‑то мелодию, — веселую, грустную, чистую.

— Мадам Алисон! — произнес он вдруг. — Как ваше настроение? Не желаете ли обсудить со мной один вопрос?

Она отставила чашку и сняла очки. — Какой?

— Вот! — Анаклето придвинул к кровати скамеечку для ног и торопливо достал из кармана какие‑то лоскутки. — Я заказал образцы, чтобы вы посмотрели. Помните, два года назад мы проходили в Нью–Йорке у витрины магазина «Пек и сынки», и я показал на один костюмчик, подходящий для вас. — Он протянул один из лоскутов. — Точно такой же материал.

— Анаклето, мне не нужен костюм, — сказала она.

— Нужен! Вы уже больше года не покупали себе одежду. А зеленое платье bien use<���потерлось — франц.>на локтях, его пора отдать Армии Спасения.

Произнеся французские слова, Анаклето поглядел на майора с веселым вызовом. Майору не по себе было слышать их разговор в тихой комнате. Их голоса и интонации были так похожи, что казались негромким эхом друг друга. Единственное отличие заключалось в том, что Анаклето говорил торопливой скороговоркой, а Алисон — размеренным, хорошо поставленным голосом.

— Сколько он стоит? — спросила она.

— Недешево. Но за такое отменное качество меньше и не возьмут. Будете носить его годами.

Алисон вернулась к книге. — Посмотрим.

— Ради бога, купи этот костюм, — вмешался майор, которому надоело их слушать.

— Если мы закажем лишний метр, я сошью себе куртку, — сказал Анаклето.

— Хорошо. Я подумаю.

Анаклето налил лекарство, и когда Алисон пила его, сделал за нее гримасу. Потом положил ей под спину электрическую грелку, расчесал волосы. Выходя из комнаты, не смог пройти мимо большого зеркала на двери ванной. Остановился и посмотрел на себя, высоко подняв ногу и откинув голову.

Потом неожиданно вернулся к Алисон и стал насвистывать. — Что это за мелодия? Вы играли ее с лейтенантом Вейнчеком в прошлый четверг.

— Первый такт из ля–мажорной сонаты Франка.

— Знаете что? — произнес Анаклето возбужденно. — Я только что сочинил балет. Черный бархатный занавес, освещение, как в зимние сумерки. Сначала очень медленно, вся труппа. Потом луч света на соло, словно пламя, очень стремительно, под вальс Сергея Рахманинова. В финале снова Франк, но на этот раз… — Он глядел на Алисон блестящими глазами. — Опьянение!

После этих слов он принялся танцевать. Год назад Анаклето взяли на русский балет, и он до сих пор вспоминал о нем. Он двигался на фоне серого ковра в медленной пантомиме, потом замер, скрестив ноги и соединив кончики пальцев в сосредоточенной позе. Затем без всякого перехода закружился в буйном танце. По его сверкающему лицу было видно, что он танцует на огромной сцене, что он — солист изумительного спектакля. Алисон наслаждалась зрелищем. Майор с негодованием и недоверием переводил взгляд с одного на другого. Последний номер был хмельной пародией на первый. Анаклето закончил в необычной позе — рука поддерживает локоть, кулак уперт в подбородок, на лице выражение искаженного изумления.

Алисон рассмеялась. — Браво, Анаклето! Браво!

Они смеялись вместе. Маленький филиппинец, счастливый, ошеломленный, прислонился к двери. Наконец он отдышался и с удивлением произнес:

— Вы заметили, как подходят друг другу слова «браво» и «Анаклето»?

Алисон перестала смеяться и задумчиво кивнула. — Да, Анаклето, уже давно заметила.

Маленький филиппинец задержался в дверях. Он оглядел комнату, чтобы убедиться, что от него ничего не требуется. Потом посмотрел Алисон в лицо, и его глаза стали умными и грустными. — Позовите меня, если понадоблюсь, — сказал он отрывисто.

Слышно было, как Анаклето сначала медленно, потом все быстрее и быстрее спускался по лестнице. На последних ступеньках он, вероятно, сделал какое‑то слишком раскованное па — раздался глухой звук падения. Майор вышел на площадку.

— Он не ушибся? — напряженно спросила Алисон.

Анаклето глядел на майора снизу вверх со слезами ненависти на глазах.

— Все в порядке, мадам Алисон, — проговорил он.

Майор наклонился и произнес медленно и беззвучно, так, чтобы понять слова мог только Анаклето: — Очень жаль, что ты не сломал себе шею!