Джун Зингер - Секс пополудни

— Ну… посмотрев на нее, лучше считать, что она — племянница моего мужа, а не моя, — сказала она мисс Хэдли. — Я не думала, что она такая высокая, что у нее такие темные волосы, и она выглядит так… экзотически. Вы объяснили ей ситуацию?

— Я не знаю точно, что вы понимаете под ситуацией, — моргнула Ева.

— Я говорю о будущем окружении и воспитании Энн, заявила Хелен Соммер. — О той истории, которую выработали Энди… мистер Уайт и я: что она дочь моего бедного покойного деверя, Хуго Соммера, конечно, англичанина и бизнесмена, который работал в Испании и женился на испанской аристократке. Этим можно объяснить цвет волос девочки. Я думаю, она немного говорит по-испански?

— Я не уверена, — пробормотала Ева. — Я не знала, никто не говорил об этом… окружении. Ведь мы говорили только по-английски.

Хелен Соммер сделала нетерпеливый жест:

— Ты говоришь по-испански, Энн? Да или нет?

Андрианна сосала палец, чего она уже давно не делала, и ничего не отвечала.

— Ну, не важно, — сказала миссис Соммер так же нетерпеливо. — Мы будем говорить, что у нее всегда были английские гувернантки и что она посещала американские школы в Европе, это и решит проблему с языком. Называть нас она будет тетя Хелен и дядя Алекс, поэтому со всей историей проблем не будет. Во всяком случае, большую часть времени она будет проводить в школе. Как только через несколько недель мы переедем в Цюрих, — мистер Уайт не говорил вам, что мистер Соммер назначен туда? — так вот, лучше, думаю, будет для всех, если Энн сразу отослать в школу, как и предполагалось. В английскую школу, я полагаю, где она будет говорить с английским акцентом, а не с калифорнийским.

Она усмехнулась:

— Я жила в Сан-Франциско и, откровенно говоря, не нахожу их выговор особенно приятным. Конечно, я не хочу никого обидеть. Так вот английская провинция — самое лучшее место для Энн.

Ева Хэдли быстро и виновато посмотрела на Андрианну, у которой было растерянное выражение лица, и поторопилась сказать:

— Хорошо. Я собиралась остаться в Багдаде на несколько дней. У меня тут есть друг, который работает в американской нефтяной компании… Я могу побыть два-три дня с Андрианной, пока…

— С Энн, — поправила ее Хелен Соммер, холодно улыбаясь. — Да, мисс Хэдли, трудно ожидать, чтобы ребенок спокойно пережил трагедию, которая и взрослой-то женщине не под силу. Но вам оставаться здесь с ней необязательно. Чем раньше девочка научится самостоятельности, тем лучше будет для всех. Впрочем, вы, если хотите, поднимитесь наверх и побудьте с Энн. Можете объяснить ей всю историю, пока она не усвоит ее, и тогда вы будете свободны.

Когда Еве пришло время уходить, в присутствии Соммеров она обняла Андрианну и стала шептать ей с убежденностью, которой недоставало ей самой:

— Все поправится, вот увидишь, маленькая Энн Соммер…

— Я не Соммер! Я Андрианна. Дуарте! Андрианна Дуарте! Андрианна Дуарте! — Она повторяла это снова и снова; как будто для того, чтобы не забыть.

Как только Ева ушла, Хелен Соммер холодно посмотрела на нее:

— Думаю, лучше всего тебе сейчас же уйти в свою комнату, Энн, и оставаться там, пока ты не запомнишь, как тебя зовут. Может быть, тебе стоит повторять: меня зовут Энн Соммер, меня зовут Энн Соммер, — и ты это усвоишь.

Поднимаясь по ступенькам, Энн слышала, как «тетя» Хелен говорит «дяде» Александеру:

— Ты слышал? Она все повторяет, что она Андрианна Дуарте! Неблагодарная маленькая негодница! Вот что бывает, когда покровительствуешь своим подчиненным! Интересно, о чем думал этот дурацкий Эндрю, когда…

Она слышала, как «дядя» Александер рассмеялся, и это был гадкий смех.

— Я понимаю, тебе очень неприятно, моя дорогая, связываться с незаконным ребенком твоего богатого, но бывшего любовника, и мексиканской крали, ради которой он тебя бросил.

— Меня огорчает? Я тебе уже говорила: меня огорчает то, что мне пришлось связаться с этим отродьем из-за того, что ты мало на что годишься. Если бы ты не был таким неудачником, мне не пришлось бы брать ее, чтобы вырваться из этой проклятой дыры в цивилизованный мир.

— А разве мы попали в эту проклятую дыру в первую очередь не из-за тебя, дорогая? Ведь твой бывший любовник, этот кобель, так хотел от тебя избавиться, что использовал все свои связи, чтобы назначить меня сюда.

— Однако я не вижу, чтобы ты отказался от назначения в Цюрих, которое тебе тоже устроил «этот кобель». Не помню также, чтобы ты отказался от своей доли денег.

Но эти слова мало что значили для Андрианны, продолжающей подниматься. Она думала только о том, чтобы не заплакать, и все повторяла:

— Я — Андрианна Дуарте…

Через неделю Андрианна стала ходить в школу в Хассли, где получают образование отпрыски европейских сливок общества, пока их родители добиваются власти, заботятся о престиже и умножают богатство. Когда она вновь увиделась с Соммерами, они уже жили в хорошеньком домике в Цюрихе, где Александер служил в британском консульстве. Но она не часто видела Хелен. Как только она приезжала на каникулы, ее «тетя» уезжала за покупками в Париж, и так продолжалось несколько лет. Тем лучше было для Андрианны. С нее было достаточно и первой встречи с Хелен, которая не могла стать для нее даже другом, не то что матерью.

Андрианна сердито покачала головой, чтобы избавиться от непрошеной слезы. «Будь проклята Хелен… и Алекс… и Эндрю Уайт… Все они, которые все еще заставляют меня плакать!» Тут она вздохнула и горько рассмеялась, так как понимала, что проклятие лежит на ней самой.

Когда рядом с кроватью зазвенел телефон, Джонатан проснулся почти мгновенно. Привычным, почти автоматическим движением он взял трубку и взглянул на часы, которые снимал очень редко. Семь часов. Черт возьми, опять переспал.

— Джонатан Вест слушает, — проговорил он, прочищая горло.

— Доброе утро, мистер Вест, — донесся бодрый голос секретарши. — Извините за столь ранний звонок, но я хотела застать вас до вашей утренней тренировки… Я вас не разбудила? — недоверчиво добавила она.

— Нет, нет… Но в чем дело, Петти?

— Только что заходили из журнала «Тайм». Они хотят взять у вас интервью. Так как у них очень плотный график, ответ надо дать как можно скорее. Они хотят выудить статейку о вас, как об одном из четырехсот Форбса. Знаете тот ежегодный список четырехсот самых богатых в стране?

— Да, знаю, — сухо проговорил он. — Но почему меня? Я отнюдь не среди тех, кто возглавляет список, — в голосе прозвучало сожаление.

— Но вы ведь есть в списке. Во всяком случае, они хотят интервью с вами. Они сказали, что вы один из самых колоритных.

— Они так сказали? Колоритный? — Он потянулся, посмеиваясь, но на самом деле был доволен, поскольку никогда не избегал внимания прессы.