Джун Зингер - Секс пополудни

— Нет, — он убежденно покачал головой. — Эта женитьба — ошибка. Отец… мать. Техасцы! Все они заботятся только о грандиозности! Нет. Вместе должны быть вы с Гаем, малютка Энни…

Теперь она знала, о чем думает, что чувствует и помнит Джино. Гаэтано и только Гаэтано. Джино постарел, но не изменился. Он по-прежнему был сначала отцом, а уж потом любовником, и на этот раз Андрианна обрадовалась этому.

— А ты, — сердито пробормотал Джино, — почему ты вышла замуж за этого… за этого американца, за этого Джонатана Веста? Разве ты не знаешь, что американцы и европейцы — все равно что восток и запад? Они не смешиваются. Все американцы возятся со своим долларом. Они не заботятся о семье… о чувствах. Они даже не понимают настоящего значения любви!

Джино должен знать, подумала Андрианна, как он ошибается на ее счет. Но даже если бы ему было известно о ее американских корнях, стал бы он говорить по-другому? Вероятно, нет. И как он не прав по отношению к Джонатану. Джонатан может ему преподать урок любви к женщине…

— Я вышла за Джонатана, потому что люблю его, а он любит меня. Потому что с ним я первая!

Поскольку Джино Форенци был умным человеком, он сразу понял, к чему клонит Андрианна, и почти холодно произнес:

— Надеюсь, у тебя никогда не появится причина думать по-другому, Энн, и мистер Вест не станет устанавливать, кто или что занимает первое место… Особенно если ты выйдешь из ремиссии. Я не хотел бы, чтобы ты его расстраивала.

«Нет, я не позволю Джино сделать это со мной сегодня! Не буду думать, что сделает Джонатан, если я выйду из ремиссии. Из ремиссии, о существовании которой он даже не подозревает! Не позволю!»

— О, Джино! Как ты можешь? Говорить со мной о выходе из ремиссии, когда я так счастлива. Ты меня огорчаешь.

Джино не был грубым, бесцеремонным, потому он попросил у Андрианны прощения. И еще Джино не был бессердечным, поэтому его глаза наполнились слезами.

— О, Энни, Энни, я люблю тебя! Ты должна знать, я люблю тебя. Я желаю тебе только хорошего. Я постоянно думаю о тебе и волнуюсь… о твоем счастье, о твоем здоровье!

Андрианна тоже едва не расплакалась, но взяла себя в руки и улыбнулась. Любовь такого рода была недостаточной, однако сейчас Андрианна простила Джино за это.

— О, дорогой, я знаю, что ты меня любишь. Вот почему я хочу, чтобы ты знал, какого прекрасного человека люблю я и как он сильно любит меня. Он любит меня так сильно, что полностью мне доверяет… даже не задает вопросов. Ему достаточно того, что я есть. Пожелай мне счастья и удачи без каких-либо сомнений. Ты можешь сделать это, Джино?

— О, Энни, Энни, малютка Энни, конечно, могу!

Он замер в центре танцевальной площадки, обняв Андрианну, и прижал ее к себе так крепко, что никакая сила в мире не могла их разделить.

Джонатан танцевал с Николь и, пока его партнерша с тревогой наблюдала за возникшей перед ней картиной, с улыбкой пробормотал:

— Похоже, мы сорвем вечер…

Андрианна стала искать место, чтобы побыть несколько минут наедине с Джонатаном, объяснить ему, почему Джино Форенци так крепко обнимал ее, — старые друзья, итальянская эмоциональность, простое выражение теплого отношения, но как только они присели за один из накрытых розовыми скатертями столиков, их рассмешил Коул Хопкинс, появившийся с целой тарелкой ребрышек.

— Пенни сказала, что все должны отдохнуть от иностранной пищи, что люди ждали этого, но в мире нет ничего вкуснее техасских ребрышек. Я прав или нет, мистер Вест?

— Думаю, правы, мистер Хопкинс.

Джонатан ел креветки, поэтому находился в более менее нейтральном положении. А на тарелке Андрианны лежала как раз «иностранная пища» — тефтели из телятины. Значит, она уже пошла на компромисс и сейчас смогла только пробормотать:

— Попробуйте тефтели, мистер Хопкинс. Настоящий деликатес.

— Только для вас. А вообще — хотел бы воздержаться. Не жалую все эти зарубежные блюда. Если хотите знать, я и иностранцев не очень-то жалую. Даже тех прелестных итальянцев…

«О Господи, опять», — подумала Андрианна, обеспокоенная тем, как много выпил сегодня Коул Хопкинс.

— Между нами говоря, Вест, никак не могу понять, какого черта моя дочь захотела выйти замуж за итальянца. И нельзя сказать, будто вокруг нее крутилось мало американцев нормального качества, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Я уверен, Гай Форенци тоже нормального качества, — торопливо и дипломатично ответил Джонатан, а Андрианна поспешила добавить:

— О да, мистер Хопкинс. Гай прекрасный человек.

— Если так, милашка, почему же ты не вышла за него?

— Я? — Андрианна замерла почти в шоковом состоянии.

— Ага, ты, Энни. Вы с Форенци крепко дружили, верно? Но ты оказалась мудрой и не стала долго держать парня на крючке. Я вижу, за кого ты вышла замуж, и твой супруг мне очень нравится. Возьми ребрышко, сынок, и зови меня Коул.

— Спасибо, Коул, не беспокойтесь обо мне.

Джонатан положил себе на тарелку одно ребрышко, начал его обгладывать и затем с полным ртом пробормотал Андрианне:

— М-м-м… Очень вкусно. Ты должна попробовать, дорогая.

«Он действительно чересчур сговорчивый», — подумала она.

— Кто знает? Может, еще попробую.

— Видишь? — указал на нее ребрышком Коул. — Я же говорил, что она мудрая женщина. Достаточно умная, чтобы распознать по-настоящему хорошие вещи. И не думай, будто я не слышал о тебе, сынок. У тебя репутация парня, имеющего голову на плечах. Один мой приятель из Далласа — он сегодня здесь — считает тебя очень умным малым. Говорят, твое фото поместили на обложку «Таймс» и ты, как никто другой, знаешь обстановку в Калифорнии.

Джонатан скромно пожал плечами:

— Я стараюсь…

— Послушай, сынок, у тебя есть репутация, и я не верю парням, скрывающим свои достижения. Если ты не будешь дуть в свой горн, то кто тогда?

— Вы правы, Коул. Но как я слышал, вы отлично знакомы с обстановкой в Калифорнии сами. В городе говорят, будто вы собираетесь купить этот отель. Правда? — Джонатан пытался говорить почтительно и остроумно.

Коул Хопкинс рассмеялся:

— Вижу, разговоры о тебе имеют под собою почву, парень. Ты умен. Новость о продаже отеля вызвала у тебя обильное слюноотделение, верно? Не говори мне «нет». Ты хитрая молодая лисица, а я — старая, и это дает нам возможность понять друг друга. Никому не позволю намылить себя. Я уже поговорил с этой Каролиной, сделал ей черт знает какие предложения, но они не прошли. Она не заинтересована в продаже, мой мальчик.

Андрианна заметила, как быстро и легко Коул стал звать Джонатана сначала «сынком», а теперь уже «мальчиком». Но ее муж уже приспособился к такому обращению.

— Это правда, мистер Хопкинс? Очень плохо. Но вы ошиблись насчет моих намерений в отношении отеля «Бель-Эйр». Даже если бы я намеревался совершить покупку, то не стал бы вставать у друга на дороге. Именно так я теперь отношусь к вам, поскольку являюсь гостем на свадьбе вашей дочери, а моя жена — ее подружка.