Джун Зингер - Секс пополудни

— Ты?! Не верю ушам своим! Ухаживать за цветами — да, это я пойму. Но такая утонченная женщина, как ты, может знать о сажании и разведении цветов?!

— Не волнуйся, знаю. Прежде чем стать той самой утонченной женщиной, которую ты видишь перед собой, в давние-давние времена мне приходилось быть маленькой девочкой, — с этими словами она натянула на себя свой бумажный свитер и тряхнула прической «конский хвост». — И когда я была умной маленькой девочкой, я помогала маме заботиться о самом прекрасном в мире саде…

— Расскажи мне об этом! — Он живо придвинулся к ней. У него даже глаза загорелись. — Ты никогда об этом не вспоминала.

Она покачала головой:

— Я вообще не люблю рассказывать о том времени. Моя мама… она умерла такой молодой… А я… Я была совсем маленькой девочкой, когда это стряслось. Мне даже думать об этом иной раз больно. А с другой стороны, поверь мне, это удивительное чувство, когда погружаешься в себя, в свою душу, память. Действительно, это редкое чувство, редкое переживание!

— Убедила. Пойдем. — Он поднялся с песка, отряхнулся и, протянув жене руки, одним движением поставил ее на ноги. — Пойдем посмотрим, что за цветы нам смогут предложить в питомнике.

— Ну что, будем есть? — раздался голос Джонатана из необъятных глубин низко подвешенного гамака. Он тянул коктейль, который ему приготовила Андрианна после того, как они закончили сажать цветы.

Сейчас она только блаженно простонала из своего шезлонга и лениво проговорила:

— М-м… Мне так удобно здесь, что я даже и не думаю вставать и двигаться… Но подожди немного. Я скоро поднимусь и приготовлю обед. Как насчет обеда через некоторое время? Нам совсем ведь не нужно идти в ресторан, а? Мы и так редко сюда выбираемся, а в этом твоем пляжном домике так мило! А смотри, какой открывается вид! Разве у нас будет такой вид в ресторане?

Джонатан взглянул на волны, накатывавшиеся на берег, и рассмеялся.

— Что смешного я сказала?

— Ты сама смешная. Все эти вопросы. Все, — продолжая смеяться, он встал из гамака и с пафосом произнес: — А теперь, мадам, мы будем с вами пить вино, потому что в ассортименте имеется прекрасный набор марок и Сортов! И будем обедать, потому что я умею делать чудные спагетти а-ля Вест! А что вы скажете по поводу нежного шоколада с молоком, а? Совершенно случайно обладаю рецептом приготовления!

Андрианна с подозрением покосилась на него.

После того как они поели, Джонатан улыбнулся и сказал:

— Ну-с? Получила ли очаровательная мадам удовлетворение?

— Это было… интересно. Можно полюбопытствовать относительно рецепта соуса для этих спагетти?

Его улыбка стала еще шире.

— Кетчуп и топленое масло.

— О, что ты сказал?! Мальчик, у тебя неприятности! Подожди вот, я расскажу об этом Николь! Кетчуп и масло?! Она посоветует мне единственный ответ на это — развод!

— А знаешь, что я скажу тебе о твоей подружке Николь? — спросил он. — Пусть она француженка, пусть ей доводилось обедать в Белом доме, но уверяю тебя: ей еще многому и многому нужно учиться…

Последующие дни были примерно такими же. Эта неделя принадлежала Андрианне.

Во вторник утром Джонатан выдернул ее из постели, чтобы свозить в аэропорт Санта-Моника.

— Мы куда-то собираемся?

— А что, могли бы! Мы могли бы отправиться в любое место, куда бы ты только не захотела. Любое место во всем огромном мире. Назови! Что Андрианна хочет — то и получит.

Но из аэропорта Санта-Моника они прямиком отправились снова домой, в Бель-Эйр, а оттуда прямо в постель, где Андрианна делилась своими впечатлениями от увиденного ею реактивного самолета, недавно приобретенного Джонатаном у одного нефтяного магната араба, который срочно нуждался в наличных деньгах. Кстати, на фюзеляже самолета огромными желтыми буквами было выведено: АНДРИАННА. Она спросила:

— Зачем?

Все, что мог или, вернее, пожелал ответить Джонатан, было стереотипно, вроде того, что это была очень удачная сделка, что он всегда хотел иметь личный самолет и что, в конце концов, почему бы и нет?

И все-таки она чувствовала, что дело не только и не столько в его желании иметь свой самолет. И сам самолет, и особенно ее имя, выведенное на фюзеляже… Здесь было что-то от его любви к ней… Что-то от любовного дара…

В среду Джонатан также не пожелал идти на работу, а взял ее в «Дизайн Центр», где они сделали покупки для дома, позавтракал с ней во внутреннем дворике «Бистро Гарденс» в Беверли-Хиллз, где, оглядев придирчиво завтракающую публику, объявил, что она является самой красивой там женщиной и настоящим подарком для кафе. После этого он повел ее в «Тиффани», где купил ожерелье с рубинами и античным золотом.

— Джонатан, а ты уверен, что у тебя слишком много времени, чтобы тратить его подобным образом?

— Я скажу по-другому: у меня нет и не может быть времени ни на что другое. И никаким иным образом я тратить свое время не буду.

«Дар любви».

В четверг позвонила Пенни. Она сделала это через посредство офиса Джонатана, так как до сих пор не знала их домашнего номера.

— Мы в Аспене, — говорила она. — Гай устал кататься по Техасу и сказал, что истосковался по лыжам. У нас тут такая хибара — на десятерых. Как насчет того, чтобы присоединиться к нам?

— На ваш медовый месяц? — недоверчиво спросила Андрианна. — Так или иначе, я думаю, ничего не получится. Джонатану надо думать о делах. Ему надо идти на работу.

Но сам Джонатан возразил ей. Он сказал, что он должен решить только одну задачу — сделать свою жену счастливой. Кроме того, было бы забавно познакомиться с ее друзьями поближе и немного покататься на лыжах.

И поэтому они отправились в Аспен. На их новом самолете. Это было удивительно. Больше того — это было здорово! А когда они встретились все четверо, им было легко. Создавалось такое впечатление, что Гай и Джонатан были закадычными приятелями с детства.

Но она знала, что этим впечатлением она обязана только Джонатану, только его усилиям.

«Дар любви…»

Андрианна полулежала в шезлонге в своей спальне и предпринимала попытки расслабиться, проглядывая «Архитектурный дайджест» до тех пор, пока на обед не пришел домой Джонатан. Это был еще один возбужденно-лихорадочный день в серии других возбужденно-лихорадочных дней в течение нескольких изнурительных месяцев. Никогда, даже в самых своих дерзких грезах, она не могла себе представить, что женщина, которая не имеет интересной работы, — можно назвать и по-другому, но смысл не изменится, — которая не имеет детей, зато имеет штат слуг в количестве пяти человек, может быть всегда такой занятой и так сильно уставать.

Но она не хотела, чтобы Джонатан заметил, как она устает. Первым делом она очень не хотела, чтобы у Джонатана появились подозрения о том, что она, может быть, выполняет слишком много дел. А она обставляла их дом без помощи профессионального дизайнера, следила за домом, брала уроки кулинарии, посещала лекции по кинодраматургии. Одного этого, казалось, было достаточно для того, чтобы уставать до последней степени. Но она еще и летала туда-обратно к Хернам в Северную Калифорнию, помогать им приобрести землю, на которой планировалось строить детскую клинику.