Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

Но я так еще и не открыл свой медицинский рюкзак, успев лишь бросить его на кровать в маленькой комнатке, предназначавшейся для меня. Чувствовал я себя при этом стесненно и тревожно — не только из-за цвета мочи у Эйнат и крови в ней, которая, на первый взгляд, была вызвана присутствием билирубина, и не из-за увеличенного желчного пузыря, который заставлял ее вскрикивать от боли, стоило мне прикоснуться к ней, но, в основном, после неудачной попытки прощупать ее печень, которая, похоже, была деформирована по причине воспалительных процессов, приведших к ее уменьшению и дегенерации на клеточном уровне. В этой связи, пришло мне в голову, были все основания заподозрить, что задолго до самого заболевания она перенесла сильное внутреннее кровотечение. Эта возможность ужаснула меня, потому что, если в своих подозрениях я оказался бы прав, то здесь, в заброшенной и забытой богом деревне, нам оставалось бы только рассчитывать на помощь молитв, обращенных к Будде. В то время как все эти мысли проносились у меня в голове, Лазар продолжал стоять в дверном проеме, облачившись в невероятный передник, который он каким-то образом затянул вокруг талии, и знаками приглашал пройти в кухню. Отбросив все несущественное, я принял решение немедленно вернуться в Гаю и отдать взятые мною образцы в их лабораторию, заодно уже ознакомившись с больничным оборудованием, чтобы знать точно, чего мы могли бы ожидать от этой больницы в случае крайней нужды. Если, как я боялся, результат оказался бы неудовлетворительным, наше пребывание в этом прелестном бунгало теряло всякий смысл, и, оставив и комнаты, и маленькую грязную кухоньку, и большой обеденный стол, нам следовало бы, не мешкая, отправляться прямиком в Калькутту и устроить Эйнат в больницу, рекомендованную нам индийским доктором из поезда, где мне не пришлось бы безо всякой помощи встретить любое возможное ухудшение ситуации.

Удивительным было то, что Лазаров, казалось, ничто не беспокоило, возможно, потому, что они готовы были застать свою дочь в худшем состоянии, но, может быть, и потому, что свои лучшие надежды они основывали на оговорке профессора Хишина, что по последним научным данным гепатит является наполовину самоизлечивающейся болезнью; а отсюда следовало, что, забрав свою дочь из монастырской комнаты и перевезя ее в это бунгало, ей следует обеспечить лишь одно — отдых. Тишина этого божественного места вполне отвечала подобным настроениям, и прямо видно было, как счастливы они были обосноваться в этой маленькой кухне с ее ножами, вилками и тарелками, не говоря уже о кастрюле, кипевшей на плите.

Я решил посеять немного тревоги в эту домашнюю безмятежность и отказался занять свое место за обеденным столом, заявив без ненужной серьезности, что просто чувствую себя обязанным безотлагательно отправиться в больницу Гаи с образцами, которыми уже располагал. Я положил тюбик с мазью, которая могла облегчить страдания Эйнат, на кухонный стол между фруктами и лепешками-чапати, добавив к этому таблетки валиума и парацетамола, которыми сбивал ей температуру, предупредив Лазара, что не следует преувеличивать возможное временное улучшение за счет увеличения дозы лекарств. Но я вовсе не был уверен, что они прониклись моей тревогой, поскольку Лазар поблагодарил меня за мое предупреждение голосом, полным удивления:

— Вы что, и в самом деле полагаете, что это так необходимо — сейчас, в темноте, тащиться в больницу?

— Безо всякого сомнения, — ни секунды не колеблясь, ответил я и добавил, что этого не следует откладывать до завтрашнего утра, поскольку, если окажется, что лаборатория ночью не работает (вещь вообще-то немыслимая в любой серьезной больнице), или если мне покажется, что даже работающая лаборатория не сможет обеспечить меня достаточно надежными результатами (о чем тот же индийский доктор из поезда предупреждал нас), мне придется искать другую лабораторию.

— Но где вы ухитритесь найти здесь другую? — спросил Лазар с улыбкой, относившейся, скорее всего, к этой новой, неизвестной ему черте моего характера.

— Я не знаю. Нужно будет порасспрашивать народ. Если не получится, выход один — отправиться в Калькутту и разыскать ту частную лабораторию, о которой упоминал в поезде индийский доктор. Я ему доверяю, а его имя и адрес имеются у нас на его визитной карточке.

— Отправиться в Калькутту? Да вы с ума сошли, — Лазар подпрыгнул, как если бы его ударили. — Как вы собираетесь туда попасть? Всему должно быть свое время. А сейчас оно явно не благоприятствует прогулкам до Калькутты.

Не согласиться с этим я не мог.

— Верно. Путь не близкий. Но, может быть, из Гаи есть до Калькутты самолет?

— Самолет? — повторил за мной изумленно Лазар. — Вы хотите сказать, что готовы лететь в Калькутту ради этих тестов? Только ради этого?

— Не только, — заикаясь заверил я его. Но Лазар был начеку, и мое заявление его не успокоило.

— Не пойму, что с вами творится. Не пойму, чего на самом деле вы хотите.

— Ничего особенного, — сказал я, — всего лишь результатов, которым я мог бы доверять.

— Доверять? — он вздохнул. — Где? Здесь? Там? В каком-то другом месте? — А когда я промолчал, он добавил: — Я думаю, мы дадим Эйнати отдых. Здесь она наберется сил в течение нескольких дней, а потом отправится прямиком домой, и там все необходимые тесты будут сделаны.

Здесь я должен был прервать его, хотя в мою задачу входило как раз обратное — волновать эту пару как можно меньше.

— Эти тесты очень важны, — произнес я с нажимом. — Если вы скажете «нет» — это ваше право. Но тогда вам придется объяснить мне, какого черта вы тащили меня сюда за тысячи километров.

И тут жена Лазара, сидевшая напротив меня с усталым лицом и слегка растрепанной прической, в легкой белой кофточке, обнаруживавшей новые крохотные морщинки на ее шее, затягиваясь в тишине своими длинными сигаретами, поглядывавшая в мою сторону время от времени с выражением, в котором я обнаружил вдруг проблески какого-то нового интереса к моей персоне, внезапно выдохнула и резко сказала, обращаясь к мужу, — прозвучало это мягко, но непреклонно:

— Он прав. Верь ему. И если он хочет полететь в Калькутту, чтобы получить надежные результаты, почему бы ему не сделать это? Мы можем подождать — вот почему, не так ли, мы расположились здесь с таким комфортом. Поступайте так, как считаете нужным, — повернулась она ко мне, — а мы терпеливо будем вас здесь дожидаться. Но прежде чем сделать хотя бы шаг, ради бога, съешьте хоть что-нибудь.

Я присел к большому столу, наскоро перекусил и, покончив с этим, немедленно поднялся, ибо все еще надеялся, что мне удастся вернуться этой же ночью. Я оставил в комнате все, кроме нескольких таблеток и упаковки бинтов, лежавших в моем рюкзаке; на освободившееся место легли свитер, чистая рубашка и нижнее белье вместе с туалетными принадлежностями; на шею себе я повесил камеру; взгляд со стороны явил бы заурядного охотника за достопримечательностями.