Авраам Иегошуа - Возвращение из Индии

— Чувствуете ли вы тошноту? — спросил я Эйнат. Чуть-чуть подумав, она кивнула. — Тогда я вам помогу, — сказал я и помог ей встать, после чего отвел в угол, где не очень сильно надавил ей на живот.

Ее тут же стошнило. Рвоты было немного, но кровь в ней была отчетливо видна. Откуда бы она ни была, безо всякого сомнения, нарушение процессов свертывания крови только усиливало кровотечение. Я отвел Эйнат обратно к ее месту и велел ей лечь поперек сидений, после чего, наподобие часового, остался охранять ее рвоту, чтобы никто не убрал ее следы до того, пока ее родители, вернувшись, не увидят все собственными глазами. Тогда я смогу наконец противостоять им, со всей твердой непреклонностью заявив: «Прошу меня простить, но ваша дочь не в состоянии лететь до Нью-Дели. Она нуждается в немедленном переливании крови. Вы слишком рветесь домой, и вы подвергаете ее неоправданно высокому риску».

Лазар был поражен. Но я стоял насмерть, и тихим, но непреклонным тоном, который всегда оказывал очень сильное впечатление на пациентов и их родных, я объявил, что мы не можем продолжать полет и что необходимо срочно найти подходящий отель, может быть, «Ганг», тот, в котором мы уже останавливались в последнее время, и там, в тишине и на должном уровне гигиены, я сделаю Эйнат переливание крови, которое, кроме всего прочего, требует постельного режима в течение двадцати четырех часов.

— Конечно, — продолжал я, — мы можем поместить ее в местную больницу. Но даже если забыть о грязных иглах, надо быть полностью сумасшедшим, чтобы госпитализировать кого бы то ни было в больницу этого «вечного города», где никто не озабочен ничем, кроме реинкарнации и кремации.

Лазар попробовал запротестовать.

— Давайте доберемся хотя бы до Нью-Дели, — умолял он. — Это всего два часа в воздухе. И там мы сможем остановиться… потому что никто не знает, сможем ли мы достать билеты на другой рейс, а провести в железнодорожном вагоне шестнадцать часов еще более опасно, чем перенести на несколько часов переливание крови.

Я был непреклонен.

— Нет. Отложить переливание крови гораздо более опасно. — И, произнося это, я посмотрел на его жену. Но поскольку она продолжала хранить молчание, словно не желая открыто становиться на мою сторону, я поднял драматическим жестом обе руки, словно кто-то внезапно приставил к моему виску пистолет, и, окруженный толпой любопытствующих индийцев, сгрудившихся вокруг нас, добавил голосом, полным такой боли, что это удивило и меня самого: — O'key, — сказал я. — Это ваша дочь. Прошу лишь одного — объясните мне, во имя всего святого, какого черта вы потащили меня с собой?

Не исключаю, что именно эти слова сразили жену Лазара, которая бросила весь свой авторитет на мою чашу весов, в результате чего сам он немедленно обратил свои организационные таланты на отмену нашего полета, поиск носильщиков и выбор наиболее приемлемого отеля. А затем Эйнат потеряла сознание, и меня впервые охватил настоящий ужас, что она ускользает из наших рук. Окружающие помогли поднять ее. Присущие индийцам навыки по переноске тел, приобретенные ими во время помощи больным и умирающим людям, оказались очень кстати, импровизированные носилки были мгновенно сооружены из одеяла и двух бамбуковых палок, и с большим шумом мы двинулись из здания аэропорта. Разваливающийся на ходу минибас принял нас и с несвойственной индийскому транспорту скоростью покрыл дистанцию в двенадцать миль, отделявших аэропорт от города. Вскоре мы добрались до отеля «Ганг», и хотя Эйнат уже очнулась от обморока, администрация решила, что лучше изолировать нас от других постояльцев, в связи с чем нас провели в пристройку, нечто вроде флигеля для пилигримов, где предоставили две простые, но очень чистые комнаты, меблированные плетеной мебелью, покрытой ярким пурпурным лаком.

После того, как я тщательно вымыл руки и со всей возможной тщательностью соорудил подобие небольшой хирургической маски, я быстро вернулся к своему медицинскому набору, чтобы собрать все необходимое для переливания крови, которое я решил провести по правилам для срочных процедур согласно требованиям «Маген Давид Адом», [2] Маген Давид Ад о м — израильская служба скорой помощи. где я работал ночным стажером, будучи студентом медицинской школы. Иначе говоря, прямое переливание крови, где я в состоянии руководить процессом. Я попросил Лазара сдвинуть вместе две кровати, а двух женщин — лечь рядом бок о бок, и Лазар помог мне снять с них обувь и расстегнуть пояса. Я измерил им кровяное давление (оно у обеих оказалось удовлетворительным — сто тридцать на восемьдесят) и попросил жену Лазара, которая иронически поглядывала на меня, чтобы она сняла свои очки.

— Это еще зачем? — изумленно спросила она. — Это важно?

— Это совсем не важно, — ответил я раздраженно. — Мне кажется, так вам будет удобнее.

И без дальнейших объяснений нащупал у Эйнат вену, после чего достал миниатюрный набор для переливания. Когда игла вошла в нее, Эйнат издала короткий крик боли, и я тут же успокаивающе погладил ее по голове, извиняясь, хотя и знал, что из-за хрупкости ее сложения и состояния кожного покрова боль была неизбежна. Я перебросил шланг через настольную лампу, стоявшую между двумя кроватями, и начал искать вену на руке матери, которая тонула в ее пухлой плоти. Обернув резиновый жгут, я затянул его, не почувствовав никакого исходящего от нее страха, быстрым и легким движением ввел иглу, не причинив ей ни малейшей боли. И в то время как кровь стала медленно уходить из ее вены, она, улыбаясь, начала непринужденно шутить, чуть поддразнивая меня.

Я спросил Лазара, который бродил вокруг меня, похожий вовсе не на директора больницы, в которой днем и ночью производились сложнейшие операции, а на самого обыкновенного испуганного мужа и отца, не может ли он чуть-чуть приподнять свою жену и подпереть ее спину подушкой, чтобы кровь безостановочно текла от матери к дочери согласно закону сообщающихся сосудов. Прическа его жены совсем растрепалась, частично закрывая ее лицо. Она пыталась подбодрить свою дочь, которая лежала, закрыв глаза, с выражением боли на лице, как если бы кровь, переливавшаяся в нее, причиняла ей боль. Стояла полная тишина. Лазар замер, не сводя с меня глаз и контролируя каждое мое движение со смешанным выражением тревоги и подозрения.

— Заметили ли вы, сколько крови уже прошло? — внезапно спросил он шепотом. Я покивал.

Я знал, что он фиксирует в своей памяти все, что я делаю, и от его острого взгляда не ускользнула ни одна деталь, а когда мы окажемся дома, он, не жалея времени, начнет расспрашивать всех — начиная от Хишина и кончая последним из подчиненных ему профессоров, — было ли на самом деле так уж необходимо производить переливание крови столь срочно — настолько, что пришлось отменить вылет. Но я был спокоен и уверен в своей правоте и готов был не только доказать любому из профессоров больницы совершенную необходимость срочного переливания крови, но и потребовать должного уважения к себе за точность моего диагноза и проявленную профессиональную ответственность в критических обстоятельствах. Им нужен был «идеальный человек» для этого путешествия… внезапно я почувствовал, как огромная волна гордости поднимается во мне. Так вот — они его получили!